Так что рубль снова подскочит, Золотой Рог раскачается от тактического ядерного оружия, а Бейоглу и Оскудар получат для верности дополнительный пожар.
«Сколько же прошло с тех пор, когда я спал, спал по-настоящему?» – задавал себе вопрос Вэлкорт. Теперь он понимал, как этот кабинет убил Президента так быстро.
После Арчера была телефонная конференция с русскими, французами и китайцами, потом брифинг Рокермана и Седдлера. Рокерман отмел незарегистрированные разговоры взмахом руки. Слишком много бюрократии! Вэлкорту понравилось это, но в его сознании все еще крутился брифинг.
Что, черт возьми, имел в виду Рокерман, когда сказал, что О'Нейл нашел способ производить Поли Джи в большом количестве? Что это такое, Поли Джи? Их объяснение только затуманило его мозг.
И Седдлер, сидящий здесь же, покивал головой и сказал, что при других обстоятельствах О'Нейл наверняка бы получил Нобелевскую премию!
Боже правый! Молекулярный биолог сходит с ума и в секрете ставит весь мир на колени.
Седдлер и Рокерман сидели прямо здесь, в его кабинете, и спорили. Седдлер спрашивал:
– И где же он найдет природную ДНК для того, чтобы вызвать полимеризацию?
– Очевидно, он нашел способ!
Что это, к черту, означает?
– Тогда как он сделал свою ДНК биологически активной? – спросил Седдлер.
У Вэлкорта была такая память, что он мог воспроизвести такие разговоры слово в слово, но воспроизведение не разъясняло того, что он слышал.
– Помните, что он был еще и фармаколог, – сказал Рокерман.
Фармаколог. Вэлкорт знал, что это такое. Он проклял тот факт, что не счел нужным в университете прослушать больше научных курсов. Тарабарщина!
– Это фантастика! – сказал Седдлер. – Этот человек способен работать с полимерами на самом тонком уровне.
– И не забывайте, – напомнил Рокерман, – что он нашел места в цепочке, управляющие последовательностью, в которой составляются мономеры. А ведь речь идет о гигантских молекулах.
– Послушайте, – сказал Седдлер, – мы должны найти этого человека и оставить его в живых. Боже! Какая информация содержится в его голове!
Учитывая свое раздражение, Вэлкорт прервал их очень деликатно.
– Джентльмены, вы не возражаете, если я включусь в вашу дискуссию? Предполагается, что вы вводите в курс дела Президента.
– Простите, сэр, – сказал Седдлер. – Но оба мы ошеломлены тем, как О'Нейл легко манипулировал соединениями с пептидной связью в…
– Что такое пептидная связь, черт возьми?
Седдлер взглянул на Рокермана, который пояснил:
– Это основной тип связи в спирали ДНК, мистер Президент. Она работает подобно замку-молнии, начинаясь с аминокислоты валин на одном конце цепочки и закрывая звено за звеном до тех пор, пока молекула не будет закончена.
– Я понимаю примерно четверть того, что вы только что сказали, – произнес Вэлкорт. – А это означает, что я не понимаю ничего!
Они услышали в его голосе раздражение и злость.
Рокерман нахмурился.
– Сэр, О'Нейл создал специальный вирус, а может быть, и более чем один.
– Наверняка, больше, чем один! – сказал Седдлер.
– Вполне возможно, – согласился Рокерман. – Он создал его, чтобы заразить им определенную бактерию. Когда бактериальный вирус заражает бактерию, формируется РНК, которая похожа на ДНК вируса, а не на ДНК хозяина-носителя. Последовательность нуклеотидов в этой новой молекуле ДНК является комплиментарной по отношению к ДНК вируса.
Седдлер, видя сердитый блеск в глазах Вэлкорта, поднял руку.
– Сэр, О'Нейл нашел генетическую запись у человека, которая задает, что зародыш будет женского пола. Он создал болезнь, которая связывается с этой записью.
Это Вэлкорт понял. Он кивнул.
– Хаддерсфилд подтверждает, что существуют бессимптомные носители этой чумы, – добавил Рокерман.
– Она заражает мужчин, но не убивает их, вы это имеете в виду?
– Да, сэр.
– Тогда почему же вы так и не скажете? – Вэлкорт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Черт возьми этих ученых с их тарабарщиной! – А каковы симптомы у мужчин? – спросил он.
– Мы еще не уверены, сэр, – сказал Седдлер. – Может быть, что-то вроде сильной простуды. – Он издал нервный смешок.
– Не думаю, что это подходящая тема для юмора, – сказал Вэлкорт.
– Да, сэр! Вы правы, сэр, конечно нет!
Рокерман продолжил:
– Эта болезнь блокирует или изменяет запись ДНК, задающую разницу пола, и последствия этого оказываются летальными.
– Как он мог знать, что сделает именно это? – спросил Вэлкорт.
– Мы не знаем, как он испытывал это. Мы не знаем очень многого, но нам уже видны основные черты, – сказал Рокерман.
– Какие основные черты, и как они работают?
– Я говорю об основных чертах исследования О'Нейла, сэр, – сказал Рокерман. – Мы знаем кое-что о его лаборатории… до того, как он уехал в Сиэтл. Были друзья, которые навещали его. Мы знаем, что у него был компьютер.
– Его химические методы были, по-видимому, безошибочными, – сказал Седдлер. – Например, он должен был пользоваться бактериальными энзимами, полученными неизвестно как, но мы вынуждены все время помнить, что он занимался исследованием ДНК в течение пяти лет до трагедии в Ирландии.
Вэлкорт переводил взгляд с одного мужчины на другого.
– Какое чертовское невезение, что такой уникальный человек действовал под влиянием таких побуждений!
– Люди Бехтеля сделали анализ, – сказал Седдлер. – Они говорят, что это должно было когда-нибудь случиться. О'Нейл не был настолько уникален.
Вэлкорт ужаснулся.
– Вы считаете, что эту ужасную вещь мог сделать любой человек?
– Не просто один человек, – сказал Рокерман, – а все возрастающее число людей. Распространение знания о том, как это было сделано, и еще упрощение методов, да плюс доступность сложного оборудования для любого человека, имеющего деньги… – Он пожал плечами. – Неизбежно в том мире, в котором мы живем.
– Неизбежно?
Рокерман сказал:
– Посмотрите на его лабораторию, особенно на компьютер. Он должен был сохранять химические фракции для дальнейшего использования. Любая хорошая лаборатория так поступает. И он использовал свой компьютер для ведения каталога и для анализа. В этом нет сомнения.
– У него, естественно, не было трудностей с антибиотиками, – сказал Седдлер, – он взял их со своих собственных полок, когда продал аптеку.
– Антибиотики, которые не действуют на чуму. – Эту часть он помнил с предыдущих брифингов, когда еще был жив Прескотт.
– Анализ оборудования, про которое известно, что он его использовал, – сказал Рокерман, – говорит нам, что для получения результатов он задействовал тонкую игру законами химической кинетики.
– Вы опять за свое! – резко перебил его Вэлкорт.
– Сэр, – сказал Рокерман, – он использовал температурный контроль и методы подачи энзимов на разных стадиях процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
«Сколько же прошло с тех пор, когда я спал, спал по-настоящему?» – задавал себе вопрос Вэлкорт. Теперь он понимал, как этот кабинет убил Президента так быстро.
После Арчера была телефонная конференция с русскими, французами и китайцами, потом брифинг Рокермана и Седдлера. Рокерман отмел незарегистрированные разговоры взмахом руки. Слишком много бюрократии! Вэлкорту понравилось это, но в его сознании все еще крутился брифинг.
Что, черт возьми, имел в виду Рокерман, когда сказал, что О'Нейл нашел способ производить Поли Джи в большом количестве? Что это такое, Поли Джи? Их объяснение только затуманило его мозг.
И Седдлер, сидящий здесь же, покивал головой и сказал, что при других обстоятельствах О'Нейл наверняка бы получил Нобелевскую премию!
Боже правый! Молекулярный биолог сходит с ума и в секрете ставит весь мир на колени.
Седдлер и Рокерман сидели прямо здесь, в его кабинете, и спорили. Седдлер спрашивал:
– И где же он найдет природную ДНК для того, чтобы вызвать полимеризацию?
– Очевидно, он нашел способ!
Что это, к черту, означает?
– Тогда как он сделал свою ДНК биологически активной? – спросил Седдлер.
У Вэлкорта была такая память, что он мог воспроизвести такие разговоры слово в слово, но воспроизведение не разъясняло того, что он слышал.
– Помните, что он был еще и фармаколог, – сказал Рокерман.
Фармаколог. Вэлкорт знал, что это такое. Он проклял тот факт, что не счел нужным в университете прослушать больше научных курсов. Тарабарщина!
– Это фантастика! – сказал Седдлер. – Этот человек способен работать с полимерами на самом тонком уровне.
– И не забывайте, – напомнил Рокерман, – что он нашел места в цепочке, управляющие последовательностью, в которой составляются мономеры. А ведь речь идет о гигантских молекулах.
– Послушайте, – сказал Седдлер, – мы должны найти этого человека и оставить его в живых. Боже! Какая информация содержится в его голове!
Учитывая свое раздражение, Вэлкорт прервал их очень деликатно.
– Джентльмены, вы не возражаете, если я включусь в вашу дискуссию? Предполагается, что вы вводите в курс дела Президента.
– Простите, сэр, – сказал Седдлер. – Но оба мы ошеломлены тем, как О'Нейл легко манипулировал соединениями с пептидной связью в…
– Что такое пептидная связь, черт возьми?
Седдлер взглянул на Рокермана, который пояснил:
– Это основной тип связи в спирали ДНК, мистер Президент. Она работает подобно замку-молнии, начинаясь с аминокислоты валин на одном конце цепочки и закрывая звено за звеном до тех пор, пока молекула не будет закончена.
– Я понимаю примерно четверть того, что вы только что сказали, – произнес Вэлкорт. – А это означает, что я не понимаю ничего!
Они услышали в его голосе раздражение и злость.
Рокерман нахмурился.
– Сэр, О'Нейл создал специальный вирус, а может быть, и более чем один.
– Наверняка, больше, чем один! – сказал Седдлер.
– Вполне возможно, – согласился Рокерман. – Он создал его, чтобы заразить им определенную бактерию. Когда бактериальный вирус заражает бактерию, формируется РНК, которая похожа на ДНК вируса, а не на ДНК хозяина-носителя. Последовательность нуклеотидов в этой новой молекуле ДНК является комплиментарной по отношению к ДНК вируса.
Седдлер, видя сердитый блеск в глазах Вэлкорта, поднял руку.
– Сэр, О'Нейл нашел генетическую запись у человека, которая задает, что зародыш будет женского пола. Он создал болезнь, которая связывается с этой записью.
Это Вэлкорт понял. Он кивнул.
– Хаддерсфилд подтверждает, что существуют бессимптомные носители этой чумы, – добавил Рокерман.
– Она заражает мужчин, но не убивает их, вы это имеете в виду?
– Да, сэр.
– Тогда почему же вы так и не скажете? – Вэлкорт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Черт возьми этих ученых с их тарабарщиной! – А каковы симптомы у мужчин? – спросил он.
– Мы еще не уверены, сэр, – сказал Седдлер. – Может быть, что-то вроде сильной простуды. – Он издал нервный смешок.
– Не думаю, что это подходящая тема для юмора, – сказал Вэлкорт.
– Да, сэр! Вы правы, сэр, конечно нет!
Рокерман продолжил:
– Эта болезнь блокирует или изменяет запись ДНК, задающую разницу пола, и последствия этого оказываются летальными.
– Как он мог знать, что сделает именно это? – спросил Вэлкорт.
– Мы не знаем, как он испытывал это. Мы не знаем очень многого, но нам уже видны основные черты, – сказал Рокерман.
– Какие основные черты, и как они работают?
– Я говорю об основных чертах исследования О'Нейла, сэр, – сказал Рокерман. – Мы знаем кое-что о его лаборатории… до того, как он уехал в Сиэтл. Были друзья, которые навещали его. Мы знаем, что у него был компьютер.
– Его химические методы были, по-видимому, безошибочными, – сказал Седдлер. – Например, он должен был пользоваться бактериальными энзимами, полученными неизвестно как, но мы вынуждены все время помнить, что он занимался исследованием ДНК в течение пяти лет до трагедии в Ирландии.
Вэлкорт переводил взгляд с одного мужчины на другого.
– Какое чертовское невезение, что такой уникальный человек действовал под влиянием таких побуждений!
– Люди Бехтеля сделали анализ, – сказал Седдлер. – Они говорят, что это должно было когда-нибудь случиться. О'Нейл не был настолько уникален.
Вэлкорт ужаснулся.
– Вы считаете, что эту ужасную вещь мог сделать любой человек?
– Не просто один человек, – сказал Рокерман, – а все возрастающее число людей. Распространение знания о том, как это было сделано, и еще упрощение методов, да плюс доступность сложного оборудования для любого человека, имеющего деньги… – Он пожал плечами. – Неизбежно в том мире, в котором мы живем.
– Неизбежно?
Рокерман сказал:
– Посмотрите на его лабораторию, особенно на компьютер. Он должен был сохранять химические фракции для дальнейшего использования. Любая хорошая лаборатория так поступает. И он использовал свой компьютер для ведения каталога и для анализа. В этом нет сомнения.
– У него, естественно, не было трудностей с антибиотиками, – сказал Седдлер, – он взял их со своих собственных полок, когда продал аптеку.
– Антибиотики, которые не действуют на чуму. – Эту часть он помнил с предыдущих брифингов, когда еще был жив Прескотт.
– Анализ оборудования, про которое известно, что он его использовал, – сказал Рокерман, – говорит нам, что для получения результатов он задействовал тонкую игру законами химической кинетики.
– Вы опять за свое! – резко перебил его Вэлкорт.
– Сэр, – сказал Рокерман, – он использовал температурный контроль и методы подачи энзимов на разных стадиях процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153