Хвала Аллаху за то, што шлучилощ дальше!
Слушатели затаили дыхание. Ничто не нарушало тишину, кроме сопения стражника наверху да треска факела.
- Да поразит Аллах тряшучкой вшех чушежемцев! Я вожнеш молитву Вшевышнему и принялша жа игру. Франк жаметил мою нерешительношть. Шловно нашмехаяшь надо мной, он подштавил мне вше швои фигуры. О шелудивый пеш! Шлёжы лилиш иж моих глаж. Но вжатие было жапретно для меня.
- А что было потом, уважаемый?
- А потом Аллах внушил мне небывалую мудрошть. И именем пророка на уштах я пожертвовал нечештивцу ферзя…
- О!
- …и обеих швоих ладей…
- Ах!!
- …а потом жделал жакушку жапретной для франкшкого рыцаря. Выпив три кувшина обжигающего прошяного вина, он упал лицом на дошку, тем шамым прижнав швое поражение. Так я шпашша, хвала Аллаху!
- И вы думаете, что это хорошая история? - поинтересовался Моисей. - Это дрянь, а не история. Вы, наверное, не слышали хороших историй, шейх. Вот я вам расскажу!.. - В голосе его появились умоляющие нотки. Заветный рассказ томился под сердцем, ожидая своего часа. - Слушайте! У нас жил песик по имени Ибрагим. И когда матушка читала Тору, он целый день стоял рядом со светильником на голове.
- Муса, но при чем тут шахматы?
- Они еще спрашивают! Да вы видели того песика? Я умоляю! Будь у вас такой песик, вы забыли бы о любых шахматах.
Над головой раздался вопль. Заключенные притихли. Некоторое время не происходило ничего, а потом…
- Убили! Уби-и-или!! - И тут же:
- О какую потерю понес ислам!
Отблески света пробежали от одной стенки к другой. И еще. И снова. Наверху кто-то носился с факелами туда-обратно.
- Что же там случилось? - удивился торговец. - Какое-то важное дело постигло наших врагов. Кстати, мы не доиграли.
- Я побил шлоном твою пешку, - любезно сообщил шейх.
- Какую? Правую или левую? Знайте же, что мои дедушка Джафар был страстным шахматистом. Умирая он настолько ослабел, что вместо слов «Нет бога, кроме Аллаха», сказал: «Шах тебе! Оставь ладью в покое». А имам отвечал…
Яму осветил факел. Пленники завозились, закрывая глаза руками. Девичий голос жалобно позвал:
- Хасан! Хасан, муж мой возлюбленный! Ты здесь?
- Кто звал меня? - удивился Хасан. - Кто помнит мое имя?
- Это я, Марьям. Хвала Аллаху, ты жив, мой господин.
- Уходи, Марьям. Уходи. Аллах сделал меня твоим рабом. Как вынести такой позор мусульманину?
- О нет, любимый мой! Не рабом тебя почитаю, но лучшим из светозарных!
- Лучшим из блистательнейших?
- Да!
- Дивной красотой сравнимым с украшениями в тысячу тысяч динаров?
- Да-да!
- О говори же, говори! Твои слова - настойка из столетника на ранах моей души. А скажи, что предпочтительней: я или, скажем, дворец розового мрамора?
Грубая рука опустилась на плечо Хасана.
- Хватит, друг мой. Все эти восточные арабески оставь на потом, когда выберемся отсюда. - Крестоносец запрокинул голову и крикнул: - Эй, смелая девушка! Ты еще там?
- Я слушаю, страшный франкский господин!
- Ты можешь откинуть решетку и выпустить нас отсюда?
- С любовью и повиновением!
- Сделай это. Клянусь силой Иисуса Христа, мы в этом очень нуждаемся.
Заскрипела решетка. На щеку Хасана упали горячие смоляные капли от факела.
- Держите! - Вниз полетела веревка. Второй ее конец был закреплен на краю ямы. - Только пусть первым лезет мой возлюбленный! Иначе перережу канат.
- Пусть так, - кивнул крестоносец. - Эй, пропустите Хасана. И не толкайтесь, не мешайте друг другу. Нам надо убраться из лагеря.
- Но мы не доиграли партию! - запротестовал торговец.
- Загадочный вы народ, сарацины… Я вот всё думаю: может, перед тем, как нападать, нам стоило попробовать договориться миром? Сколько интересных вещей мы бы узнали.
Босые пятки Хасана сверкали у самого края ямы. Подтянувшись, правитель вылез наружу.
- Следующий - Моисей, - распоряжался крестоносец. - Потом я. Эй, девушка! Тебя ведь Марией зовут?
- Марьям, о страшный франкский господин.
- Скажи, Марьям, что там наверху? Куда делась стража?
- Им не до нас, страшный франкский господин. Шальной стрелой убило эмира Балака. Тимурташ собирает приверженцев. Бурзуки во всём ему противоречит, и оба эмира ругаются почем зря.
- Хвала Аллаху, - обрадовался Хасан. - Значит дело не обошлось без Рошана. Только он способен устроить такую кутерьму.
Один за другим пленники покидали яму. Больше всего возни вышло с шейхом. Торговец шелком, чья очередь была последней, обвязал его веревкой. Крестоносец и Хасан потащили наверх. Шейх поднимался безобразно. Он дрыгал ногами, вопил и требовал уважения к своим сединам и знанию. Наконец все оказались наверху.
- Полдела сделано, - подытожил крестоносец. - А теперь будем спасаться.
Без сира Сэмюэля бывшие узники пропали бы, но он с ходу сообразил, куда двигаться. Да в маскировке и не было нужды: в лагере стоял переполох, до горстки беглецов никому не было дела. Но лишняя предосторожность никогда никому не мешала.
Со стен за переполохом в лагере наблюдали манбиджцы, лучники держали под прицелом все подходы к городу. Чтобы не повторять судьбу Балака, беглецы решили переждать день в зарослях терновника. Хасана при виде колючек била дрожь, но другого выхода не было.
Пришлось покориться.
Моисей сходил на разведку и вернулся с двумя мешками динаров. Разброд в осаждающей армии переходил все мыслимые и немыслимые границы. Со смертью Балака перед Тимурташем открылись радужные перспективы. Десятки крепостей, огромные пространства от Халеба до Харрана - всё это отныне принадлежало ему. С одной оговоркой: и крепости, и земли следовало перезахватить.
Тимурташ торопливо собирал преданные войска и переманивал колеблющихся. Эмир Бурзуки сперва взывал к совести проходимца, но потом махнул рукой. Едва минул полдень, как его соратники собрали шатры и отправились в обратный путь.
Осада Манбиджа фактически прекратилась.
Вечером беглецы выбрались из укрытия, тут-то их и обнаружили высланные Сабихом разведчики. Это оказалось несложно. Возгласы «Что за обман! Где мой шлон?» были слышны на фарсанг от стены.
Ночью правитель вернулся домой.
ФАРРОХ ПРОЩАЕТСЯ С ГОРОДОМ
Всё на свете когда-нибудь кончается. Пришла пора покидать Манбидж. Да и то сказать: подзадержался Рошан. Раньше даже три ночи под одной крышей тяготили его, а тут - больше месяца прошло.
Халат, одеяло, горшочки с мазями. Книга - один из трактатов Ал-Кинди. Еды на несколько дней. Много брать не стоит. Странник, что хочет поклажей соперничать с верблюдом, умом соперничает с ишаком. Что еще?
Ах да… Самое главное. Рошан подошел к окну и распахнул его. Высунулся до половины наружу, стараясь рассмотреть напоследок город.
Шум праздничного Манбиджа оглушил его. Громко кричали дети, ревели ослы. Звенела медь в квартале чеканщиков. Зычные голоса водоносов обещали утоление жажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Слушатели затаили дыхание. Ничто не нарушало тишину, кроме сопения стражника наверху да треска факела.
- Да поразит Аллах тряшучкой вшех чушежемцев! Я вожнеш молитву Вшевышнему и принялша жа игру. Франк жаметил мою нерешительношть. Шловно нашмехаяшь надо мной, он подштавил мне вше швои фигуры. О шелудивый пеш! Шлёжы лилиш иж моих глаж. Но вжатие было жапретно для меня.
- А что было потом, уважаемый?
- А потом Аллах внушил мне небывалую мудрошть. И именем пророка на уштах я пожертвовал нечештивцу ферзя…
- О!
- …и обеих швоих ладей…
- Ах!!
- …а потом жделал жакушку жапретной для франкшкого рыцаря. Выпив три кувшина обжигающего прошяного вина, он упал лицом на дошку, тем шамым прижнав швое поражение. Так я шпашша, хвала Аллаху!
- И вы думаете, что это хорошая история? - поинтересовался Моисей. - Это дрянь, а не история. Вы, наверное, не слышали хороших историй, шейх. Вот я вам расскажу!.. - В голосе его появились умоляющие нотки. Заветный рассказ томился под сердцем, ожидая своего часа. - Слушайте! У нас жил песик по имени Ибрагим. И когда матушка читала Тору, он целый день стоял рядом со светильником на голове.
- Муса, но при чем тут шахматы?
- Они еще спрашивают! Да вы видели того песика? Я умоляю! Будь у вас такой песик, вы забыли бы о любых шахматах.
Над головой раздался вопль. Заключенные притихли. Некоторое время не происходило ничего, а потом…
- Убили! Уби-и-или!! - И тут же:
- О какую потерю понес ислам!
Отблески света пробежали от одной стенки к другой. И еще. И снова. Наверху кто-то носился с факелами туда-обратно.
- Что же там случилось? - удивился торговец. - Какое-то важное дело постигло наших врагов. Кстати, мы не доиграли.
- Я побил шлоном твою пешку, - любезно сообщил шейх.
- Какую? Правую или левую? Знайте же, что мои дедушка Джафар был страстным шахматистом. Умирая он настолько ослабел, что вместо слов «Нет бога, кроме Аллаха», сказал: «Шах тебе! Оставь ладью в покое». А имам отвечал…
Яму осветил факел. Пленники завозились, закрывая глаза руками. Девичий голос жалобно позвал:
- Хасан! Хасан, муж мой возлюбленный! Ты здесь?
- Кто звал меня? - удивился Хасан. - Кто помнит мое имя?
- Это я, Марьям. Хвала Аллаху, ты жив, мой господин.
- Уходи, Марьям. Уходи. Аллах сделал меня твоим рабом. Как вынести такой позор мусульманину?
- О нет, любимый мой! Не рабом тебя почитаю, но лучшим из светозарных!
- Лучшим из блистательнейших?
- Да!
- Дивной красотой сравнимым с украшениями в тысячу тысяч динаров?
- Да-да!
- О говори же, говори! Твои слова - настойка из столетника на ранах моей души. А скажи, что предпочтительней: я или, скажем, дворец розового мрамора?
Грубая рука опустилась на плечо Хасана.
- Хватит, друг мой. Все эти восточные арабески оставь на потом, когда выберемся отсюда. - Крестоносец запрокинул голову и крикнул: - Эй, смелая девушка! Ты еще там?
- Я слушаю, страшный франкский господин!
- Ты можешь откинуть решетку и выпустить нас отсюда?
- С любовью и повиновением!
- Сделай это. Клянусь силой Иисуса Христа, мы в этом очень нуждаемся.
Заскрипела решетка. На щеку Хасана упали горячие смоляные капли от факела.
- Держите! - Вниз полетела веревка. Второй ее конец был закреплен на краю ямы. - Только пусть первым лезет мой возлюбленный! Иначе перережу канат.
- Пусть так, - кивнул крестоносец. - Эй, пропустите Хасана. И не толкайтесь, не мешайте друг другу. Нам надо убраться из лагеря.
- Но мы не доиграли партию! - запротестовал торговец.
- Загадочный вы народ, сарацины… Я вот всё думаю: может, перед тем, как нападать, нам стоило попробовать договориться миром? Сколько интересных вещей мы бы узнали.
Босые пятки Хасана сверкали у самого края ямы. Подтянувшись, правитель вылез наружу.
- Следующий - Моисей, - распоряжался крестоносец. - Потом я. Эй, девушка! Тебя ведь Марией зовут?
- Марьям, о страшный франкский господин.
- Скажи, Марьям, что там наверху? Куда делась стража?
- Им не до нас, страшный франкский господин. Шальной стрелой убило эмира Балака. Тимурташ собирает приверженцев. Бурзуки во всём ему противоречит, и оба эмира ругаются почем зря.
- Хвала Аллаху, - обрадовался Хасан. - Значит дело не обошлось без Рошана. Только он способен устроить такую кутерьму.
Один за другим пленники покидали яму. Больше всего возни вышло с шейхом. Торговец шелком, чья очередь была последней, обвязал его веревкой. Крестоносец и Хасан потащили наверх. Шейх поднимался безобразно. Он дрыгал ногами, вопил и требовал уважения к своим сединам и знанию. Наконец все оказались наверху.
- Полдела сделано, - подытожил крестоносец. - А теперь будем спасаться.
Без сира Сэмюэля бывшие узники пропали бы, но он с ходу сообразил, куда двигаться. Да в маскировке и не было нужды: в лагере стоял переполох, до горстки беглецов никому не было дела. Но лишняя предосторожность никогда никому не мешала.
Со стен за переполохом в лагере наблюдали манбиджцы, лучники держали под прицелом все подходы к городу. Чтобы не повторять судьбу Балака, беглецы решили переждать день в зарослях терновника. Хасана при виде колючек била дрожь, но другого выхода не было.
Пришлось покориться.
Моисей сходил на разведку и вернулся с двумя мешками динаров. Разброд в осаждающей армии переходил все мыслимые и немыслимые границы. Со смертью Балака перед Тимурташем открылись радужные перспективы. Десятки крепостей, огромные пространства от Халеба до Харрана - всё это отныне принадлежало ему. С одной оговоркой: и крепости, и земли следовало перезахватить.
Тимурташ торопливо собирал преданные войска и переманивал колеблющихся. Эмир Бурзуки сперва взывал к совести проходимца, но потом махнул рукой. Едва минул полдень, как его соратники собрали шатры и отправились в обратный путь.
Осада Манбиджа фактически прекратилась.
Вечером беглецы выбрались из укрытия, тут-то их и обнаружили высланные Сабихом разведчики. Это оказалось несложно. Возгласы «Что за обман! Где мой шлон?» были слышны на фарсанг от стены.
Ночью правитель вернулся домой.
ФАРРОХ ПРОЩАЕТСЯ С ГОРОДОМ
Всё на свете когда-нибудь кончается. Пришла пора покидать Манбидж. Да и то сказать: подзадержался Рошан. Раньше даже три ночи под одной крышей тяготили его, а тут - больше месяца прошло.
Халат, одеяло, горшочки с мазями. Книга - один из трактатов Ал-Кинди. Еды на несколько дней. Много брать не стоит. Странник, что хочет поклажей соперничать с верблюдом, умом соперничает с ишаком. Что еще?
Ах да… Самое главное. Рошан подошел к окну и распахнул его. Высунулся до половины наружу, стараясь рассмотреть напоследок город.
Шум праздничного Манбиджа оглушил его. Громко кричали дети, ревели ослы. Звенела медь в квартале чеканщиков. Зычные голоса водоносов обещали утоление жажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86