— Не ссорьтесь, дети мои, — вмещался Александр. — Что сделано, то сделано. Нас постигла неудача, а теперь мы заключим мир.
— Нам приходится просить о мире! — мрачно заметил Чезаре. — Хорошенький переход!
— Мы и в самом деле сделаем хороший переход, — беззаботно проговорил Александр. — Орсини не в настроении продолжать борьбу. Я уже предложил им свои условия, они будут приняты.
— Ваши условия, отец?
— Мои условия и их. Я позволю им выкупить свои замки. Увидите, мы ничего не потеряем.
— А Урбино? — спросил Чезаре. — Он в плену. Какой выкуп они запросят за него? Папа пожал плечами:
— Наверняка его родичи соберут деньги и выкупят его.
Глаза Чезаре стали похожи на щелочки. Этот блестящий дипломат, его отец, и в самом деле превращал поражение Джованни в победу. Джованни хитро поглядывал на брата.
Он сказал:
— Устав от войны, я рад, что завтра начинается карнавал.
Братья посмотрели друг на друга, и каждый увидел в чужих глазах ненависть. Ты хотел унизить меня перед отцом, Чезаре Борджиа, думал Джованни; не воображай, что я позволю тебе безнаказанно дразнить меня. Берегись, потому что я найду способ отплатить тебе той же монетой, дорогой кардинал!
Папа обсуждал мирные условия с Чезаре. Джованни был слишком занят — он придумывал себе карнавальный костюм и планировал, как проведет время в праздничные дни. Он тосковал о Джеме, который всегда предлагал что-нибудь необычное и забавное.
Должен наступить день, думал Чезаре, когда отец поймет, что рядом остался я один и готов разделить с ним его честолюбивые устремления. Как может такой незаурядный человек, как он, продолжать рисковать нашим положением из-за слепой веры в одного сына и неверия в другого?
В такие минуты, как сейчас, Чезаре чувствовал себя почти счастливым. Теперь ему незачем было обращать внимание папы на недостатки Джованни — все промахи брата должны стать очевидными даже ослепленному любовью Александру.
— Отец, — говорил Чезаре, — ты изумляешь меня. Борджиа только что потерпели поражение, которое многим кажется катастрофическим, а ты тут превращаешь его в победу.
Александр рассмеялся.
— Дорогой мой, гораздо важнее победить за столом переговоров, чем на поле брани.
— Осмелюсь предположить, что это зависит от солдат. Если бы солдатом довелось быть мне, я бы водрузил свое знамя на крепости врага. Я бы растоптал врага, а мирные условия предлагал бы сам. Вернее, их просто бы и не было. Я бы завоевывал владения и замки противника.
— Превосходно сказано.
Чезаре насторожился. Не мелькнул ли в глазах Александра огонек раздумья? Может, теперь победит благоразумие?
— Но, — продолжал папа, — сейчас уже сложилась определенная ситуация, и мы должны найти достойный выход. В данном случае самое важное — это скорость. Если мы испытали унижение, то они истощены. Они страшатся дальнейшей борьбы; именно поэтому мы согласны договориться.
Чезаре улыбнулся. Он искренне восхищался отцом.
— И ты заставил их выкупить свои замки!
— За пятьдесят тысяч флоринов.
— Надо было оставить замки себе, отец, тогда бы враги потерпели полное поражение.
— Мы теперь на пятьдесят тысяч флоринов богаче.
— Это только начало. Мы начали с Орсини? Кто следующий?
— Недолго отдохнем.
— А если Орсини соберутся с силами? Папа прямо посмотрел на сына.
— В договоре есть одно условие, на которое мне пришлось согласиться. Во время конфликта Вирджинио Орсини находился в тюрьме в Неаполе…
Чезаре потер руки.
— Иначе нам бы не поздоровилось. Папа согласился. Чезаре улыбнулся; он вспомнил то далекое время, когда его увезли из дома матери, и он стал жить в Монте Джордано. Он вспомнил, как в замок Орсини приходил великий воин, как билось от радости мальчишеское сердце; он думал о долгих прогулках верхом и о суровом, но любящем Орсини. В тот год одним из героев Чезаре был Вирджинио. Чезаре испытал чувство гордости, когда Орсини сказал, что мечтал бы иметь такого сына, как он, Чезаре; тогда Чезаре стал бы настоящим солдатом.
— Ты восхищаешься им, я вижу, — заметил папа.
— Он великий воин.
— Не такой уж надежный, когда у порога враг.
— Без сомнения, у него имелись на то свои причины, отец. Ведь Орсини заключил союз с Францией.
— Против нас, — ответил Александр. — Но это условие в договоре… Орсини требуют немедленного освобождения Вирджинио из тюрьмы.
— Понимаю, ты не хочешь отпускать его.
— Ты сам сказал, что положение дел сложилось бы не в нашу пользу, если бы Вирджинио оказался с ними и возглавил борьбу. Они по-прежнему наши враги. Сейчас они устали, у них нет настоящего командира, но стоит только ему появиться… — Папа пожал плечами. — Мне кажется, что Орсини с готовностью согласились на мои условия потому, что надеются вызволить Вирджинио из тюрьмы, чтобы после этого собрать свои силы и, выступить против нас. Вирджинио не должен оказаться на свободе.
— Но ты ведь сказал, что они настаивают на этом условии.
— Да.
— И ты согласился?
— Конечно.
— Тогда очень скоро Вирджинио выйдет из тюрьмы.
— Он не должен оказаться на свободе.
— Но ведь ты согласился…
— У нас в Неаполе есть друзья. Осталось еще несколько дней. Я поручу это тебе. Ты всегда стремился показать свою находчивость. Великие полководцы должны сохранять самообладание в любой ситуации, им нужно не только мужество, но и хитрость.
— Когда я был мальчишкой и жил в Монте Джордано, я хорошо его знал, — медленно проговорил Чезаре.
— Это было очень давно.
— Да, — ответил Чезаре, — очень давно. Папа положил руку на плечо сына.
— Ты поймешь, как надо поступить, чтобы принести пользу семье.
Глупо поддаваться сентиментальностям.
Чезаре ходил по комнате. Не в его обычаях было медлить, когда видел выгоду того, что нужно сделать. И все-таки он снова и снова вспоминал Вирджинио. Он видел себя скачущим верхом позади Вирджинио, представлял его крепкую фигуру; он даже испытывал былое восхищение.
Вирджинио, человек, сделавший жизнь мальчика на Монте Джордано терпимой; Вирджинио, хотевший воспитать в нем солдата.
Времени для раздумий не оставалось. Приказ нужно немедленно доставить в Неаполь. Немного белого порошка с инструкцией — и дело сделано.
Вирджинио скоро последний раз поест в тюрьме.
Если бы это был не он, я бы не колебался, думал Чезаре. Я ни на мгновение ни в чем не усомнился бы. Но Вирджинио! О, вздор! Что такое мальчишеское поклонение!
Но ведь он был так добр ко мне.
Добр! Какое отношение имеет доброта к Борджиа?
И все-таки Чезаре не переставал мерить шагами комнату.
— Только не Вирджинио, — бормотал он, — только не Вирджинио Орсини.
Карнавал на улицах Рима был в самом разгаре, люди решили как следует повеселиться. Папа с проворством, удивлявшем всех, кто оказался свидетелем, с легкостью фокусника извлек из военного поражения дипломатическую победу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83