И как только его Сиам будет здесь, он сразу же отправится в путь. Тарквин почувствовал, как им овладевает нетерпение.
Как же они ему надоели, эти своенравные женщины! Два раза он уже покидал их и снова возвращался, хотя с самого начала было ясно, что не нужно этого делать. Здравый смысл подсказывал ему, что женщины находились в относительной безопасности под защитой лейтенанта Кларкина и караульного, присланного подполковником Менди. Он уже давно мог бы добраться до Сен-Севера, если бы не был во власти смехотворного чувства ответственности перед миссис Синклер и Ровеной.
Вообще-то ему нужно было выехать сразу же после того, как связной, которого Тарквин выслал в северном направлении, возвратился с утешительной новостью, что Симон де Бернар встретит Ровену в Байонне и будет ожидать ее и Тарквина в такой-то гостинице в условленное время.
Вот уляжется снежный буран и .немного развиднеется, тогда и можно собираться в дорогу. За Ровену он спокоен. Она француженка, и никому в голову не придет обидеть ее. Свой долг он выполнил добросовестно, как и было приказано, и даже сверх того! Генерал лорд Фитцхью, несомненно, останется доволен результатами его усилий, да и леди Лесли не к чему будет придраться. Тогда почему в нем накопилось столько неправедной злобы и раздражения, как будто его мучали (какой абсурд!) угрызения совести и мешали ему покинуть их, хотя уже можно было это сделать?
Ветер прошелестел в траве, и Тарквин оперся рукой о ствол дерева, а потом прислонился к нему лбом, стараясь сконцентрироваться на одной мысли. Как же в конце концов ему поступить? И неожиданно осознал, что совершенно не способен принять какое-либо рациональное решение.
Он услышал шум бегущих шагов и чье-то учащенное дыхание позади себя. С усилием выпрямившись, он шагнул на открытое место и увидел Ровену, остановившуюся перед ним. Ее глаза в темноте казались огромными, дыхание было неровным. Надвинутый в спешке капюшон ее пледа сбился набок. Дрожащим, чуть ли не плачущим голосом она сказала:
– Они послали его воевать в Пруссию. Он потерял руку в сражении под Бауценом. Он не захотел меня видеть, но я...
– А почему ты не спишь? – спросил Тарквин ровным голосом.
Она отступила, слегка нахмурившись:
– Я не смогла заснуть. Миссис Синклер не разрешила Симону остаться со мной. Тогда я дождалась, пока она заснула, и пошла к Симону. Он читал за столом. На плечах у него был накинут халат и он пытался скрыть это от меня, но я увидела. Мне кажется, что ему стало стыдно, потому что он вдруг разозлился и сказал, чтобы я вышла из комнаты. О, Тарквин, почему он так поступил? Ведь он же, конечно, понимает, что я не стану из-за этого хуже к нему относиться!
Видя, что слезы выступают у нее на глазах, а нижняя губа начинает предательски дрожать, Тарквин почувствовал, что не может этого вынести. Он отвернулся, чтобы успокоиться. Затем сказал каким-то изменившимся, чужим голосом:
– Ты должна понять, что только со временем боль от утраты начнет утихать. Для этого, я думаю, потребуется год, а то и более. Ведь ему нужно привыкать жить без руки, и его долго будет мучить мысль о том, что его жизнь сложилась бы иначе, если бы этого не случилось.
– Но ведь и вы не свободны от таких мыслей, – медленно сказала Ровена. Тарквин повернулся к ней, приподняв брови и с немым вопросом в глазах, а она продолжала: – Я думаю, что и вам пришлось пережить нечто подобное и о многом передумать, когда вы после ранения возвращались из госпиталя в Лонгбурн. Наверное, вы в то время не могли знать, что станется с вашей ногой, удастся ли ее сохранить. Да, я, конечно, знаю, вы очень не любите, когда кто-нибудь упоминает об этом, – добавила она, заметив, что лицо Тарквина словно окаменело, – но ведь вы, несомненно, отдаете себе отчет в том, что вам здорово повезло? Со временем боль уменьшится, хотя прихрамывать на одну ногу вы будете всегда, ведь и Луиза так считает. Но что случилось, того уже не переиначить. Однако ведь не все так мрачно и беспросветно, если вспомнить о мужестве и отваге, проявленных вами в битве под Виторией. Луис Аронки рассказывал мне об этом. Вам есть чем гордиться!
Ровена вдруг умолкла.
– Почему вы так странно смотрите на меня? Я сказала что-то обидное для вас?
– Разговаривать со мной в таком тоне? Никто еще, даже мои родственники не позволяли себе...
– Ох уж это уязвленное мужское самолюбие! Все вы, „ мужчины, одинаковы! Что Симон, что капитан Йорк! – с горячностью воскликнула Ровена. – Да с вами со скуки помрешь! Больших зануд, чем вы, отродясь не встречала! И почему это вы вбили себе в голову, что какой-либо физический недостаток делает вас в меньшей степени мужчинами? Наверное, вы предпочли бы умереть от потери крови на поле битвы, чем потерять руку или ногу? Вы считаете, что смерть была бы почетней?
Она стояла перед ним и с вызовом смотрела на него. Щеки ее пылали, глаза метали искры, и Тарквину вдруг пришла в голову мысль, что в этом суровом мире не все так уж плохо, раз встречаются такие неравнодушные, честные, серьезные и искренние молодые леди! Такие, как Ровена де Бернар!
Тарквин заговорил с ней ровным голосом, который подействовал на нее успокаивающе. Ее раздражение прошло.
– Время сейчас позднее, а с рассветом мне нужно уезжать, и я хотел бы вздремнуть пару часиков.
– А куда вы отправляетесь? – взволнованно спросила Ровена. – Снова в свой полк?
– Нет. В Сен-Север.
Голос Тарквина неожиданно сделался мягче.
– Я забыл тебе сказать, что назначен недавно адъютантом лорда Веллингтона.
– Значит, вам придется выезжать вместе с ним в район боевых действий?
– Разумеется. Не собираюсь же я торчать в штабе, занимаясь всякой писаниной, обработкой рапортов и наведением глянца на сапоги лорда!
Ровена покраснела, и даже в темноте Тарквин заметил, как дрожит ее нижняя губа. Ее пальцы напряженно сжали его руку.
– Нет, нет, Тарквин, ты не должен уезжать! Он рассмеялся.
– Разве ты забыла, что такой разговор у нас уже был?
Ровена не ответила, и его шутливое настроение улетучилось. Чувствуя ее учащенное дыхание, он понял, что причинил ей боль, и его охватило чувство жалости к ней. Он неожиданно привлек Ровену к себе. Ее теплое, мягкое тело все плотнее прижималось к нему, губы их сблизились. Тарквин услышал ее всхлипывания и увидел, что слезы из глаз скатились на ее щеки.
– Ровена... – его голос снизился до. ласкового шепота, когда он коснулся ее горячих губ. Он услышал ее вздох, ее внутреннее напряжение ослабло, и внезапно мощная волна страсти захлестнула его. Он крепче обнял ее, его губы сделались горячими и голодными от желания. Ровена задыхалась под натиском его поцелуев, но вместо того чтобы высвободиться из его объятий, она все теснее прижималась к нему, чувствуя жар его тела и упругую силу его бедер, когда чаши его ладоней скользнули ниже ее спины, ласково, но вместе с тем настойчиво и требовательно притягивая ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Как же они ему надоели, эти своенравные женщины! Два раза он уже покидал их и снова возвращался, хотя с самого начала было ясно, что не нужно этого делать. Здравый смысл подсказывал ему, что женщины находились в относительной безопасности под защитой лейтенанта Кларкина и караульного, присланного подполковником Менди. Он уже давно мог бы добраться до Сен-Севера, если бы не был во власти смехотворного чувства ответственности перед миссис Синклер и Ровеной.
Вообще-то ему нужно было выехать сразу же после того, как связной, которого Тарквин выслал в северном направлении, возвратился с утешительной новостью, что Симон де Бернар встретит Ровену в Байонне и будет ожидать ее и Тарквина в такой-то гостинице в условленное время.
Вот уляжется снежный буран и .немного развиднеется, тогда и можно собираться в дорогу. За Ровену он спокоен. Она француженка, и никому в голову не придет обидеть ее. Свой долг он выполнил добросовестно, как и было приказано, и даже сверх того! Генерал лорд Фитцхью, несомненно, останется доволен результатами его усилий, да и леди Лесли не к чему будет придраться. Тогда почему в нем накопилось столько неправедной злобы и раздражения, как будто его мучали (какой абсурд!) угрызения совести и мешали ему покинуть их, хотя уже можно было это сделать?
Ветер прошелестел в траве, и Тарквин оперся рукой о ствол дерева, а потом прислонился к нему лбом, стараясь сконцентрироваться на одной мысли. Как же в конце концов ему поступить? И неожиданно осознал, что совершенно не способен принять какое-либо рациональное решение.
Он услышал шум бегущих шагов и чье-то учащенное дыхание позади себя. С усилием выпрямившись, он шагнул на открытое место и увидел Ровену, остановившуюся перед ним. Ее глаза в темноте казались огромными, дыхание было неровным. Надвинутый в спешке капюшон ее пледа сбился набок. Дрожащим, чуть ли не плачущим голосом она сказала:
– Они послали его воевать в Пруссию. Он потерял руку в сражении под Бауценом. Он не захотел меня видеть, но я...
– А почему ты не спишь? – спросил Тарквин ровным голосом.
Она отступила, слегка нахмурившись:
– Я не смогла заснуть. Миссис Синклер не разрешила Симону остаться со мной. Тогда я дождалась, пока она заснула, и пошла к Симону. Он читал за столом. На плечах у него был накинут халат и он пытался скрыть это от меня, но я увидела. Мне кажется, что ему стало стыдно, потому что он вдруг разозлился и сказал, чтобы я вышла из комнаты. О, Тарквин, почему он так поступил? Ведь он же, конечно, понимает, что я не стану из-за этого хуже к нему относиться!
Видя, что слезы выступают у нее на глазах, а нижняя губа начинает предательски дрожать, Тарквин почувствовал, что не может этого вынести. Он отвернулся, чтобы успокоиться. Затем сказал каким-то изменившимся, чужим голосом:
– Ты должна понять, что только со временем боль от утраты начнет утихать. Для этого, я думаю, потребуется год, а то и более. Ведь ему нужно привыкать жить без руки, и его долго будет мучить мысль о том, что его жизнь сложилась бы иначе, если бы этого не случилось.
– Но ведь и вы не свободны от таких мыслей, – медленно сказала Ровена. Тарквин повернулся к ней, приподняв брови и с немым вопросом в глазах, а она продолжала: – Я думаю, что и вам пришлось пережить нечто подобное и о многом передумать, когда вы после ранения возвращались из госпиталя в Лонгбурн. Наверное, вы в то время не могли знать, что станется с вашей ногой, удастся ли ее сохранить. Да, я, конечно, знаю, вы очень не любите, когда кто-нибудь упоминает об этом, – добавила она, заметив, что лицо Тарквина словно окаменело, – но ведь вы, несомненно, отдаете себе отчет в том, что вам здорово повезло? Со временем боль уменьшится, хотя прихрамывать на одну ногу вы будете всегда, ведь и Луиза так считает. Но что случилось, того уже не переиначить. Однако ведь не все так мрачно и беспросветно, если вспомнить о мужестве и отваге, проявленных вами в битве под Виторией. Луис Аронки рассказывал мне об этом. Вам есть чем гордиться!
Ровена вдруг умолкла.
– Почему вы так странно смотрите на меня? Я сказала что-то обидное для вас?
– Разговаривать со мной в таком тоне? Никто еще, даже мои родственники не позволяли себе...
– Ох уж это уязвленное мужское самолюбие! Все вы, „ мужчины, одинаковы! Что Симон, что капитан Йорк! – с горячностью воскликнула Ровена. – Да с вами со скуки помрешь! Больших зануд, чем вы, отродясь не встречала! И почему это вы вбили себе в голову, что какой-либо физический недостаток делает вас в меньшей степени мужчинами? Наверное, вы предпочли бы умереть от потери крови на поле битвы, чем потерять руку или ногу? Вы считаете, что смерть была бы почетней?
Она стояла перед ним и с вызовом смотрела на него. Щеки ее пылали, глаза метали искры, и Тарквину вдруг пришла в голову мысль, что в этом суровом мире не все так уж плохо, раз встречаются такие неравнодушные, честные, серьезные и искренние молодые леди! Такие, как Ровена де Бернар!
Тарквин заговорил с ней ровным голосом, который подействовал на нее успокаивающе. Ее раздражение прошло.
– Время сейчас позднее, а с рассветом мне нужно уезжать, и я хотел бы вздремнуть пару часиков.
– А куда вы отправляетесь? – взволнованно спросила Ровена. – Снова в свой полк?
– Нет. В Сен-Север.
Голос Тарквина неожиданно сделался мягче.
– Я забыл тебе сказать, что назначен недавно адъютантом лорда Веллингтона.
– Значит, вам придется выезжать вместе с ним в район боевых действий?
– Разумеется. Не собираюсь же я торчать в штабе, занимаясь всякой писаниной, обработкой рапортов и наведением глянца на сапоги лорда!
Ровена покраснела, и даже в темноте Тарквин заметил, как дрожит ее нижняя губа. Ее пальцы напряженно сжали его руку.
– Нет, нет, Тарквин, ты не должен уезжать! Он рассмеялся.
– Разве ты забыла, что такой разговор у нас уже был?
Ровена не ответила, и его шутливое настроение улетучилось. Чувствуя ее учащенное дыхание, он понял, что причинил ей боль, и его охватило чувство жалости к ней. Он неожиданно привлек Ровену к себе. Ее теплое, мягкое тело все плотнее прижималось к нему, губы их сблизились. Тарквин услышал ее всхлипывания и увидел, что слезы из глаз скатились на ее щеки.
– Ровена... – его голос снизился до. ласкового шепота, когда он коснулся ее горячих губ. Он услышал ее вздох, ее внутреннее напряжение ослабло, и внезапно мощная волна страсти захлестнула его. Он крепче обнял ее, его губы сделались горячими и голодными от желания. Ровена задыхалась под натиском его поцелуев, но вместо того чтобы высвободиться из его объятий, она все теснее прижималась к нему, чувствуя жар его тела и упругую силу его бедер, когда чаши его ладоней скользнули ниже ее спины, ласково, но вместе с тем настойчиво и требовательно притягивая ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122