Якобы в гости. Говорит: зерновые убрали, пора пиво варить. Монахи удивились: какое пиво? Малинин разбушевался. Какие вы, говорит, монахи, когда пиво варить не умеете? Целую историческую концепцию выстроил, сукин сын! По его словам вышло, что заслуга монастырей в том, что они изобрели пивоварение. Назавтра приволок рецепт. Сделали сначала пробную партию – литров триста. Монахи пробовать – с непривычки горько. А Малинин залил в себя литра три, ему вставило. Сейчас, говорит, научу вас правильно пиво пить. Таранка есть? У слуг божьих глаза на лбу, какая таранка? Алексеич совсем страшен стал, слюной брызгать начал. Такая-рассякая! Рыбу на зиму сушите, солите, вялите? Тащите сюда! Принесли лещей копченых. Лопайте, говорит. Монахи рыбку съели, пить им приперло. А Малинин воду не дает – стал у ведра с пистолетом наизготовку и не пущает. Пейте пиво! Делать нечего, пришлось пить. А пиво-то после воблы завсегда хорошо идет! Влили в себя литра по два, да и давай снова таранку трескать. Так впятером и выпили почти все! Насилу додумались настоятеля угостить.
Игумен кивнул.
– Я увидел, что это хорошо. Вот мы и сварили десять бочек. Больше не дал ваш Анатолий Лексеич. Сказал, что скиснет. А пришли мы пригласить вас на праздник сбора урожая. Всех, кто желает.
– Понимаю, – сказал Андрей, – пять тонн пива вам не осилить. В баклаге тоже пиво?
– Конечно, – сказал келарь, – отец Афанасий ведь уже говорил.
– Дуняха, принеси, солнышко, кружки, которые в секции стоят, – попросил Володя.
– Которые? – спросила жена.
– Самые большие, – Дуня пошла в соседнюю комнату и вернулась с шестью литровыми бокалами.
– Не разорвет вас? – участливо спросила она.
– Дуня! – с упреком сказала Настя.
– Интеллигентка! – едва выговорила сестра недавно выученный термин. Володя едва не свернулся в бараний рог от смеха.
– Андрей! Я не могу! Парадокс близнецов, в натуре!
– Хорошо, хоть не матерится, – пожат плечами приятель.
– Я чего, – сказала как ни в чем не бывало Дуня, – я не пойму, как такую кружку воды можно выпить?
– Воды нельзя, – ответил келарь, расстегивая кошель и доставая оттуда пяток сушеных форелей, – а вот под такую рыбку можно и не одну. Пивка, правда.
Разлили пиво. Снимая пробу, Волков хмыкнул.
– Ну и пижон наш Малинин!
– В чем дело? – спросил Мурашевич.
– Он им рецепт «портера» подсунул.
– А, вот ты о чем! – протянул Володя, пробуя напиток, – м-м, действительно, «портер»! Наверное, чтобы служба медом не казалась.
– Заутреня и обедня? – полюбопытствовал игумен, прихлебывая из кружки.
– Я о жизни вообще, – туманно пояснил Мурашевич.
Пиво шло на «ура», форель тоже. Первым не выдержал игумен.
– Сейчас, я на минутку! – сказал он, поднимаясь из-за стола.
– Володя, проводи! – попросила Дуня, обсасывая хвост форели. Супруг прошел с гостем в коридор.
– Я бы и сам нашел, – сказал отец Афанасий, возвратившись.
– Наши ведь канализацию в монастыре устроили, – начал объяснять Володя, – все, как в лучших домах Бобруйска: ванная, сортир, душевые для братии. Правда, ввиду того, что ванн на складе мизер, пришлось купели из кирпича делать. На канализацию почти весь запас труб ушел. Теперь наши кулибины пыхтят над трубопрокатным станом.
– Надеюсь, это все не в Березину сливается? – спросил Андрей.
– Опыт потомков учтен, – фыркнул Володя, – все скапливается в резервуарах, а по осени жижей удобряются поля.
– Видел я, что у вас много фруктовых деревьев, – перебил отличную застольную тему игумен, – нам в монастыре тоже хотелось бы иметь свой сад. Не дадите ли саженцев?
– Это вам нужно с Рябинушкиным разговаривать, – сказал Андрей, – только потом к вам придет Малинин и передаст рецепт изготовления «Напiтка пладовага моцнага». И придется устраивать ЛТП.
Глава 17.
Возле Ратибора на табурете сидела Ильинична и смотрела, как он с омерзением ест паровые котлеты. Проглотив последний кусок, он с еще большей гадливостью уставился на кружку молока.
– Женская еда! – презрительно фыркнул он.
– Забыл, как кровью харкал, милый? – ласково проворковала Ильинична.
– Так то от медведя!
– Не от медведя, а от жратвы! – вскипела повариха, – что за издевательство над собственным желудком – пережаренное мясо и кислая капуста! Заработаешь себе рак желудка, обормот!
– Отцы и деды это ели! – буркнул Ратибор, но затем насторожился, – какой такой рак?
– Дурак! Сдохнешь, и все! – кипятилась Ильинична.
– Не сдохну, я еще молодой. Слушай, красавица, а ведь я еще даже не выяснил, как тебя зовут. Что я все: Ильинична да Ильинична. Так однажды мне придется сказать: «Ильинична, будь моей женой!» Ты этого хочешь?
– К чему тебе это? – прошептала женщина, откинувшись на спинку стула, точно пораженная в сердце.
– Должен жених знать имя своей невесты, или нет?
– Ну какая из меня невеста! – выдавила из себя она, – на погост скоро…
– Прекрати! Тебя еще можно…
– «Это» до смерти можно! – фыркнула повариха, – а мне до сих пор моя пятая графа спать мешает!
– Что тебе все-таки мешает? Не пойму никак!
– Имя и фамилия!
– Имя – это понятно, а вот что такое фамилия я, честно говоря, не знаю.
– Ну вот, о каких стенах Иерихонских мне тебе толковать, когда приходится объяснять такие примитивные вещи. Фамилия – это лицо человека, его национальный признак. Фамилия Петров, к примеру, означает, что человек – русский. Браун – англичанин, Торвальдсон – северных кровей, а Апустулакис – грек.
– А твоя как фамилия? Каких ты кровей?
– Кудельхакер, еврейских. Либо, по-вашему, иудейских.
– Язык сломать можно. Не знаю, как у вас, а у нас жену кличут по мужу. Моя покойница была «Ратиборова», а что тебе в имени твоем?
– Из-за этого самого имени я и не могу выйти замуж. Девка перезрелая! В тридцать пять годочков-то! Все мои соратники давно уехали на берег очень теплого моря, а я осталась. Дожилась – стесняюсь собственного имени!
Ратибор грязно ухмыльнулся:
– Вот срастутся мои ребра, девка перезрелая, так склепаем из тебя бабу стоящую!
– Ишь, какой прыткий! А имя не желаешь узнать?
– Ты же сказала, что тебя зовут Еврейка!
– Это – группа крови. А зовут меня Циля, но если я услышу свое имя от тебя, то сломаю остальные ребра нахрен!
– Как же мне тебя величать? – осторожно спросил Ратибор.
– Как хочешь, только на русском, но чтобы похоже было. И чтобы красиво, – прибавила она еле слышно.
– Буду звать тебя Людмилой, может и не совсем похоже, зато красиво!
Повариха ничего не успела ответить, потому что в палату ввалился майор Булдаков. Распространяя вокруг себя аромат «Шипра», он пробасил:
– Здорово больным и здоровым! Принес тебе, прапорщик, «рекальство», – майор залез во внутренний карман камуфляжа и достал предмет волнующе-волшебной формы, завернутый в оберточную бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Игумен кивнул.
– Я увидел, что это хорошо. Вот мы и сварили десять бочек. Больше не дал ваш Анатолий Лексеич. Сказал, что скиснет. А пришли мы пригласить вас на праздник сбора урожая. Всех, кто желает.
– Понимаю, – сказал Андрей, – пять тонн пива вам не осилить. В баклаге тоже пиво?
– Конечно, – сказал келарь, – отец Афанасий ведь уже говорил.
– Дуняха, принеси, солнышко, кружки, которые в секции стоят, – попросил Володя.
– Которые? – спросила жена.
– Самые большие, – Дуня пошла в соседнюю комнату и вернулась с шестью литровыми бокалами.
– Не разорвет вас? – участливо спросила она.
– Дуня! – с упреком сказала Настя.
– Интеллигентка! – едва выговорила сестра недавно выученный термин. Володя едва не свернулся в бараний рог от смеха.
– Андрей! Я не могу! Парадокс близнецов, в натуре!
– Хорошо, хоть не матерится, – пожат плечами приятель.
– Я чего, – сказала как ни в чем не бывало Дуня, – я не пойму, как такую кружку воды можно выпить?
– Воды нельзя, – ответил келарь, расстегивая кошель и доставая оттуда пяток сушеных форелей, – а вот под такую рыбку можно и не одну. Пивка, правда.
Разлили пиво. Снимая пробу, Волков хмыкнул.
– Ну и пижон наш Малинин!
– В чем дело? – спросил Мурашевич.
– Он им рецепт «портера» подсунул.
– А, вот ты о чем! – протянул Володя, пробуя напиток, – м-м, действительно, «портер»! Наверное, чтобы служба медом не казалась.
– Заутреня и обедня? – полюбопытствовал игумен, прихлебывая из кружки.
– Я о жизни вообще, – туманно пояснил Мурашевич.
Пиво шло на «ура», форель тоже. Первым не выдержал игумен.
– Сейчас, я на минутку! – сказал он, поднимаясь из-за стола.
– Володя, проводи! – попросила Дуня, обсасывая хвост форели. Супруг прошел с гостем в коридор.
– Я бы и сам нашел, – сказал отец Афанасий, возвратившись.
– Наши ведь канализацию в монастыре устроили, – начал объяснять Володя, – все, как в лучших домах Бобруйска: ванная, сортир, душевые для братии. Правда, ввиду того, что ванн на складе мизер, пришлось купели из кирпича делать. На канализацию почти весь запас труб ушел. Теперь наши кулибины пыхтят над трубопрокатным станом.
– Надеюсь, это все не в Березину сливается? – спросил Андрей.
– Опыт потомков учтен, – фыркнул Володя, – все скапливается в резервуарах, а по осени жижей удобряются поля.
– Видел я, что у вас много фруктовых деревьев, – перебил отличную застольную тему игумен, – нам в монастыре тоже хотелось бы иметь свой сад. Не дадите ли саженцев?
– Это вам нужно с Рябинушкиным разговаривать, – сказал Андрей, – только потом к вам придет Малинин и передаст рецепт изготовления «Напiтка пладовага моцнага». И придется устраивать ЛТП.
Глава 17.
Возле Ратибора на табурете сидела Ильинична и смотрела, как он с омерзением ест паровые котлеты. Проглотив последний кусок, он с еще большей гадливостью уставился на кружку молока.
– Женская еда! – презрительно фыркнул он.
– Забыл, как кровью харкал, милый? – ласково проворковала Ильинична.
– Так то от медведя!
– Не от медведя, а от жратвы! – вскипела повариха, – что за издевательство над собственным желудком – пережаренное мясо и кислая капуста! Заработаешь себе рак желудка, обормот!
– Отцы и деды это ели! – буркнул Ратибор, но затем насторожился, – какой такой рак?
– Дурак! Сдохнешь, и все! – кипятилась Ильинична.
– Не сдохну, я еще молодой. Слушай, красавица, а ведь я еще даже не выяснил, как тебя зовут. Что я все: Ильинична да Ильинична. Так однажды мне придется сказать: «Ильинична, будь моей женой!» Ты этого хочешь?
– К чему тебе это? – прошептала женщина, откинувшись на спинку стула, точно пораженная в сердце.
– Должен жених знать имя своей невесты, или нет?
– Ну какая из меня невеста! – выдавила из себя она, – на погост скоро…
– Прекрати! Тебя еще можно…
– «Это» до смерти можно! – фыркнула повариха, – а мне до сих пор моя пятая графа спать мешает!
– Что тебе все-таки мешает? Не пойму никак!
– Имя и фамилия!
– Имя – это понятно, а вот что такое фамилия я, честно говоря, не знаю.
– Ну вот, о каких стенах Иерихонских мне тебе толковать, когда приходится объяснять такие примитивные вещи. Фамилия – это лицо человека, его национальный признак. Фамилия Петров, к примеру, означает, что человек – русский. Браун – англичанин, Торвальдсон – северных кровей, а Апустулакис – грек.
– А твоя как фамилия? Каких ты кровей?
– Кудельхакер, еврейских. Либо, по-вашему, иудейских.
– Язык сломать можно. Не знаю, как у вас, а у нас жену кличут по мужу. Моя покойница была «Ратиборова», а что тебе в имени твоем?
– Из-за этого самого имени я и не могу выйти замуж. Девка перезрелая! В тридцать пять годочков-то! Все мои соратники давно уехали на берег очень теплого моря, а я осталась. Дожилась – стесняюсь собственного имени!
Ратибор грязно ухмыльнулся:
– Вот срастутся мои ребра, девка перезрелая, так склепаем из тебя бабу стоящую!
– Ишь, какой прыткий! А имя не желаешь узнать?
– Ты же сказала, что тебя зовут Еврейка!
– Это – группа крови. А зовут меня Циля, но если я услышу свое имя от тебя, то сломаю остальные ребра нахрен!
– Как же мне тебя величать? – осторожно спросил Ратибор.
– Как хочешь, только на русском, но чтобы похоже было. И чтобы красиво, – прибавила она еле слышно.
– Буду звать тебя Людмилой, может и не совсем похоже, зато красиво!
Повариха ничего не успела ответить, потому что в палату ввалился майор Булдаков. Распространяя вокруг себя аромат «Шипра», он пробасил:
– Здорово больным и здоровым! Принес тебе, прапорщик, «рекальство», – майор залез во внутренний карман камуфляжа и достал предмет волнующе-волшебной формы, завернутый в оберточную бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123