Ифтах и его люди отправились на поиски. Часы шли, лицо Ктуры осунулось, губы сжались, большие глаза засверкали диким огнем. Солнце начало заходить, на землю спустился вечер. Вторая ночь... Яала была единственным ребенком Ифтаха. Господь лишил его и аммонитку сына. Неужели он хочет забрать и дочь?
Между тем, Яала беспомощно лежала в густом кустарнике. Чтобы вовремя быть дома, она решила сократить путь, упала с высокой скалы и повредила ногу. Когда через некоторое время она очнулась и попыталась подняться, нога заболела так сильно, что она чуть было снова не потеряла сознание. Она лежала, сердце eё учащенно билось, давила тошнота в желудке. Eё рвало.
Наступила ночь. Она мерзла. Сквозь заросли виднелось несколько звезд. Яала удивлялась, что лежит здесь, несчастная и беспомощная. Она была дружна со всеми живыми существами, и все живые существа дружили с ней. Где же избавители - отец, Господь, мать?
Стало светло. Сквозь ветви кустарника засверкало яркое небо, а она лежала и чувствовала себя противной самой себе, потому что сильно испачкалась. Она была так слаба, что это причиняло боль, eё мучила жажда, мысли в голове снова затуманились.
Наступила вторая ночь. От прохлады ей стало лучше, но eё изнурял голод. Она захныкала. Голод прошел. Хотела крикнуть, но не смогла. Какая жалость, что она не взяла с собой свой барабан. Неужели она умрет здесь от голода и жажды? Неужели eё тело разорвут на куски лесные звери?
Она покачала головой. Нет, она не могла себе такого представить. Наоборот, теперь она была уверена, что придет отец. Она улыбнулась и запела.
Вдруг в кустах появилось что-то большое, неуклюжее. Сердце остановилось, eё тело парализовал страх. Это, видимо, был зверь, медведь. Но тут она увидела человека - высокого, молодого, одного из великанов, тех "пустых" людей, которые проживали в глуши. Страх eё не уменьшился, к тому же ей стало стыдно, что она так испачкалась.
Высокий нагнулся над ней, она закрыла глаза и снова потеряла сознание. Человек попытался eё поднять. Боль пронзила eё тело, она пришла в себя, застонала. Высокий голос спросил eё о чем-то на полузнакомом языке. Она взяла себя в руки и сказала:
- Палатка... - и слабо показала в направлении палаток.
Человек повторил:
- Палатка.
И осторожно попытался поставить eё на землю. Она заплакала. Тогда он взял eё на руки, она обхватила его шею, и он медленно понес eё в направлении, которое она указала.
Но вот и палатка. Радости, когда они снова увидели Яалу, не было предела. Мать дала обессиленной, растерянной дочери попить, вымыла лицо и тело водой, смешанной с уксусом. Она положила на опухшую ногу травы и бальзам из Гилеада и забинтовала ее. Это длилось недолго, и Яала заснула. Тем временем Ифтах расспрашивал высокого молодого человека, который принес Яалу. Высокий был светел кожей и глазами, очевидно, эморит. Он говорил на угаритском - том древнем языке, на котором разговаривали только на севере Башана и который очень походил на еврейский, но был полон всяких торжественных слов...Чужеземец говорил боязливо и скованно. Ифтаху стоило труда связать воедино его рассказ.
Он ставил ловушки в самой глухой части горного леса, услышал тихий плач и увидел девочку, лежащую в густом кустарнике. Ифтах сердечно поблагодарил его и попросил быть его гостем. Они уселись есть. Ифтах спрашивал чужеземца об его имени, родине, жизни. Его звали Мерибааль, и он происходил из королевства Зоба. Его семья погибла на войне, он был младшим сыном, его презирали в каменном, окруженном стенами городе, который был его родиной. Он не выдержал этого и бежал на свободу, в глушь. Все это он рассказал в своей скупой, бессвязной речи. Когда же он узнал, что говорил с Ифтахом, знаменитым командиром, он стал заикаться от смущения. Однако не спускал жадного взгляда с лица хозяина, ибо это был человек, которому он хотел подражать, когда бежал в глушь. Ифтах и Ктура после трапезы eщё раз посмотрели на Яалу и вытянулись на циновке.
Ктура не могла спать. Шрамы от схватки с волком болели, ожидание этих последних дней обессилило ее. Она все eщё не могла понять, что случилось. Глушь, eё счастливая, любимая глушь вдруг обернулась чем-то издевательски ужасным. Нет, не глушь, это Господь гневно ворвался в eё счастливую жизнь. Но все же Мильком и eё боги пришли на помощь и послали человека из Зобы. Она встала, подошла к постели Яалы. Ей нужно было удостовериться взглядом и прикосновением, что дитя здесь, что оно дышит.
Яала проснулась рано утром, прежде, чем все остальные. Она чувствовала, что находится в палатке отца и матери, с людьми, которым она принадлежит. Обычно, проснувшись, она сразу вскакивала, полная желания двигаться. Сегодня она была рада, что больная нога заставляет eё лежать. Она закрыла глаза и вспомнила о том, как высокий человек нес eё через заросли. Он нес eё ловко, осторожно. Это, наверное, был трудный путь - по долинам и скалам через кустарник. Но злая дорога перед ним отступила. Ифтах и Ктура заговорили с ней, никто не вспоминал о прошедших заботах, все вокруг казалось радостным.
Стоял светлый день со свежим, теплым ветерком. Все уселись перед палаткой. Она охотно поинтересовалась бы, здесь ли чужеземец, но боялась спросить. Он пришел сам, смущенный, такой смущенный, что и она покраснела.
Он просидел с ней большую часть дня. Время от времени он переносил eё с места на место. Она любила лежать наполовину в тени, наполовину на солнце. После трапезы, в которой сегодня принимала участие Яала, Мерибааль сказал, что он не смеет больше обременять своих хозяев, желает им счастья и с наступлением дня уйдет к себе в лес. Ифтах видел, что ему стоит труда так говорить, видел огорчение на ясном лице Яалы. Он спросил Мери-бааля:
- Разве спаситель моей дочери не хочет быть гостем в моей стране Тоб?
Яала засияла, лицо Мерибааля тоже выразило радость. Он несколько раз пытался ответить и наконец сказал:
- Я могу остаться в твоем лагере.
Это было не совсем то, о чем думал Ифтах. Если этот Мерибааль навсегда останется в его войске, он может захотеть Яалу, когда та созреет. Он нашел eё в глуши, у него законные претензии на нее, он нравится ребенку, и Ифтах должен будет отдать ее. Но этот человек был эморитом. Он звался Мерибаалем, и уже само имя выдавало его принадлежность Баалю Башана. Те из Мицпе скажут:
- Смотрите на него, Ифтаха, сына аммонитки, мужа аммонитки, он теперь выдает дочь за приверженца Бааля из Башана. Разве мы не правы, что его прогнали? Он не должен дать им повода так говорить. Ему пришлось взять Мерибааля в страну Тоб. Там высокий человек тоже оставался чужеземцем. Он отличался от других, даже от эморитов. Над его наклоненной вперед фигурой и высоким голосом смеялись все. С другой стороны, он показал себя сильным и проворным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Между тем, Яала беспомощно лежала в густом кустарнике. Чтобы вовремя быть дома, она решила сократить путь, упала с высокой скалы и повредила ногу. Когда через некоторое время она очнулась и попыталась подняться, нога заболела так сильно, что она чуть было снова не потеряла сознание. Она лежала, сердце eё учащенно билось, давила тошнота в желудке. Eё рвало.
Наступила ночь. Она мерзла. Сквозь заросли виднелось несколько звезд. Яала удивлялась, что лежит здесь, несчастная и беспомощная. Она была дружна со всеми живыми существами, и все живые существа дружили с ней. Где же избавители - отец, Господь, мать?
Стало светло. Сквозь ветви кустарника засверкало яркое небо, а она лежала и чувствовала себя противной самой себе, потому что сильно испачкалась. Она была так слаба, что это причиняло боль, eё мучила жажда, мысли в голове снова затуманились.
Наступила вторая ночь. От прохлады ей стало лучше, но eё изнурял голод. Она захныкала. Голод прошел. Хотела крикнуть, но не смогла. Какая жалость, что она не взяла с собой свой барабан. Неужели она умрет здесь от голода и жажды? Неужели eё тело разорвут на куски лесные звери?
Она покачала головой. Нет, она не могла себе такого представить. Наоборот, теперь она была уверена, что придет отец. Она улыбнулась и запела.
Вдруг в кустах появилось что-то большое, неуклюжее. Сердце остановилось, eё тело парализовал страх. Это, видимо, был зверь, медведь. Но тут она увидела человека - высокого, молодого, одного из великанов, тех "пустых" людей, которые проживали в глуши. Страх eё не уменьшился, к тому же ей стало стыдно, что она так испачкалась.
Высокий нагнулся над ней, она закрыла глаза и снова потеряла сознание. Человек попытался eё поднять. Боль пронзила eё тело, она пришла в себя, застонала. Высокий голос спросил eё о чем-то на полузнакомом языке. Она взяла себя в руки и сказала:
- Палатка... - и слабо показала в направлении палаток.
Человек повторил:
- Палатка.
И осторожно попытался поставить eё на землю. Она заплакала. Тогда он взял eё на руки, она обхватила его шею, и он медленно понес eё в направлении, которое она указала.
Но вот и палатка. Радости, когда они снова увидели Яалу, не было предела. Мать дала обессиленной, растерянной дочери попить, вымыла лицо и тело водой, смешанной с уксусом. Она положила на опухшую ногу травы и бальзам из Гилеада и забинтовала ее. Это длилось недолго, и Яала заснула. Тем временем Ифтах расспрашивал высокого молодого человека, который принес Яалу. Высокий был светел кожей и глазами, очевидно, эморит. Он говорил на угаритском - том древнем языке, на котором разговаривали только на севере Башана и который очень походил на еврейский, но был полон всяких торжественных слов...Чужеземец говорил боязливо и скованно. Ифтаху стоило труда связать воедино его рассказ.
Он ставил ловушки в самой глухой части горного леса, услышал тихий плач и увидел девочку, лежащую в густом кустарнике. Ифтах сердечно поблагодарил его и попросил быть его гостем. Они уселись есть. Ифтах спрашивал чужеземца об его имени, родине, жизни. Его звали Мерибааль, и он происходил из королевства Зоба. Его семья погибла на войне, он был младшим сыном, его презирали в каменном, окруженном стенами городе, который был его родиной. Он не выдержал этого и бежал на свободу, в глушь. Все это он рассказал в своей скупой, бессвязной речи. Когда же он узнал, что говорил с Ифтахом, знаменитым командиром, он стал заикаться от смущения. Однако не спускал жадного взгляда с лица хозяина, ибо это был человек, которому он хотел подражать, когда бежал в глушь. Ифтах и Ктура после трапезы eщё раз посмотрели на Яалу и вытянулись на циновке.
Ктура не могла спать. Шрамы от схватки с волком болели, ожидание этих последних дней обессилило ее. Она все eщё не могла понять, что случилось. Глушь, eё счастливая, любимая глушь вдруг обернулась чем-то издевательски ужасным. Нет, не глушь, это Господь гневно ворвался в eё счастливую жизнь. Но все же Мильком и eё боги пришли на помощь и послали человека из Зобы. Она встала, подошла к постели Яалы. Ей нужно было удостовериться взглядом и прикосновением, что дитя здесь, что оно дышит.
Яала проснулась рано утром, прежде, чем все остальные. Она чувствовала, что находится в палатке отца и матери, с людьми, которым она принадлежит. Обычно, проснувшись, она сразу вскакивала, полная желания двигаться. Сегодня она была рада, что больная нога заставляет eё лежать. Она закрыла глаза и вспомнила о том, как высокий человек нес eё через заросли. Он нес eё ловко, осторожно. Это, наверное, был трудный путь - по долинам и скалам через кустарник. Но злая дорога перед ним отступила. Ифтах и Ктура заговорили с ней, никто не вспоминал о прошедших заботах, все вокруг казалось радостным.
Стоял светлый день со свежим, теплым ветерком. Все уселись перед палаткой. Она охотно поинтересовалась бы, здесь ли чужеземец, но боялась спросить. Он пришел сам, смущенный, такой смущенный, что и она покраснела.
Он просидел с ней большую часть дня. Время от времени он переносил eё с места на место. Она любила лежать наполовину в тени, наполовину на солнце. После трапезы, в которой сегодня принимала участие Яала, Мерибааль сказал, что он не смеет больше обременять своих хозяев, желает им счастья и с наступлением дня уйдет к себе в лес. Ифтах видел, что ему стоит труда так говорить, видел огорчение на ясном лице Яалы. Он спросил Мери-бааля:
- Разве спаситель моей дочери не хочет быть гостем в моей стране Тоб?
Яала засияла, лицо Мерибааля тоже выразило радость. Он несколько раз пытался ответить и наконец сказал:
- Я могу остаться в твоем лагере.
Это было не совсем то, о чем думал Ифтах. Если этот Мерибааль навсегда останется в его войске, он может захотеть Яалу, когда та созреет. Он нашел eё в глуши, у него законные претензии на нее, он нравится ребенку, и Ифтах должен будет отдать ее. Но этот человек был эморитом. Он звался Мерибаалем, и уже само имя выдавало его принадлежность Баалю Башана. Те из Мицпе скажут:
- Смотрите на него, Ифтаха, сына аммонитки, мужа аммонитки, он теперь выдает дочь за приверженца Бааля из Башана. Разве мы не правы, что его прогнали? Он не должен дать им повода так говорить. Ему пришлось взять Мерибааля в страну Тоб. Там высокий человек тоже оставался чужеземцем. Он отличался от других, даже от эморитов. Над его наклоненной вперед фигурой и высоким голосом смеялись все. С другой стороны, он показал себя сильным и проворным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72