Но «отречение» императора все изменило, к тому же существуют мои деньги, мое имя, мои связи с австрийским императорским домом.
Каролина колебалась, сказать ему о сыне или нет. Но он должен это знать.
– Филипп в Париже, Я не знаю, что произошло между вами тогда, в замке. Но – не могли он быть важной картой в твоей игре? Разве это не живое доказательство, что твой отход от Наполеона искренний?
Отец положил руку на плечо дочери.
– У меня есть другой козырь в этой игре, получше…
– Ты имеешь в виду меня?
– Да, тебя. Женщина с твоей красотой, твоей смелостью и с твоим умением держать язык за зубами… – Он испытующе посмотрел на Каролину. – Ну как, по плечу тебе такая роль? Тогда собирайся.
Каролина откинулась на заднем сиденье кареты, напротив сидел отец. Через своего камердинера император пожелал им счастливого пути. Сам он, как было доложено, ускакал верхом и не вернется раньше обеда. Она слышала, как забрался на козлы Симон. Стражники открыли большие ворота, украшенные позолотой, лошади тронули с места. Карета выехала со двора и покатилась по аллее. Справа поблескивал пруд, у которого она стояла вчера вечером, за ним виднелся силуэт замка. Неужели это было вчера? Каролине показалось, что с тех пор, как они покинули Розамбу, прошла целая вечность. Пожар, ночное бегство, прибытие на бивак в Сен-Дизье, страшный момент, когда она обнаружила труп Летерпа, тихие дни в монастыре – как давно все это было. А ведь прошло всего две недели…
Карета выехала с аллеи и свернула в лес. Каролина взглянула на отца. На его худом смуглом лице с глубоко посаженными глазами застыло напряженное ожидание, придававшее ему моложавый и бесстрашный вид. А что она, собственно, знала о нем? С тех пор как несколько лет тому назад он привез лихорадку из египетского похода, нет-нет да приковывавшую его к постели, граф жил уединенно в своём замке. Казалось, он был озабочен лишь своими владениями, своим состоянием – и своим здоровьем. Каждый год он совершал несколько длительных поездок на воды, один, без сопровождения; она никогда так и не узнала, на каких курортах он бывал.
Скрип забиваемых под колеса колодок, чтобы карета встала неподвижно, вывел ее из раздумий. Всадник склонился к окошку, это был курьер из Фонтенбло. Он протянул ей в окно запечатанный сургучом пакетик, отдал честь и развернул лошадь. Каролина нерешительно подержала сверточек в руке, затем надорвала бумагу. Перед ней была узкая потрепанная тетрадка, густо исписанная с первой до последней страницы. Оттуда выпала записка. Она узнала нетерпеливый почерк Наполеона:
«В этой тетради бьется сердце кадета Бонапарта. Ради мечты, для которой он хотел жить – или умереть. В моей жизни больше не будет ни одного мгновения, которое не принадлежит вам».
Листок задрожал в руке Каролины. Подняв глаза, она столкнулась с понимающим взглядом отца.
Каролина стояла перед трехстворчатым настенным зеркалом в своем будуаре. Месье Леруа, первый парижский портной, задрапировывал тончайшими, как дуновение, золотыми кружевами глубокий вырез на спине белого шелкового платья. Он отошел назад, проверил свое творение, однако остался недоволен.
Каролина подозвала горничную.
– Мелина, украшения! – Немолодая камеристка в черном платье протянула открытую шкатулку со сверкающими свадебными драгоценностями матери, которые отец вручил ей в часовне перед бегством из Розамбу.
«Для Парижа!» – сказал он тогда.
Этот день настал. Каролина надела на шею колье.
Месье Леруа, стоя сзади, наблюдал за ней. Неожиданно его лицо просияло.
– Графиня, я придумал, – он подошел к ней спереди. – Здесь, под грудью, пара драгоценных камней, как на ваших украшениях, бледно-лиловые цветы, серебристо-серые звезды, а внизу по подолу поблескивающая бриллиантовая крошка. – Он взялся за свой блокнот, чтобы зарисовать вышивку, как он ее себе представлял. – Об этом будет говорить весь Париж.
Каролина не могла не улыбнуться его восторженности.
– Месье Леруа, вы художник, но чтобы платье было готово к сегодняшнему вечеру, вам придется быть еще и волшебником.
Портной низко поклонился.
– Ради вас, графиня, станешь и волшебником.
Каролина сделала знак камеристке. Мелина придвинула ширму, обтянутую дорогим старинным гобеленом. Каролина осторожно сняла вечерний туалет и опять надела домашнее платье из бирюзового жоржета. В двери появился слуга.
– Музыканты прибыли.
– Иду, – Каролина нетерпеливо дожидалась, пока Мелина застегнет на спине все крючки.
Ее лихорадило. До вечера еще надо было многое сделать. Она сбежала вниз по лестнице. В холле ее ожидал Симон, которому весь этот театр был явно не по вкусу.
Каролина остановилась перед ним и тихо, но настойчиво произнесла:
– Не всегда бывает только прямой путь – и ты сам это прекрасно знаешь. – Он опустил голову и протянул ей серебряный поднос с новыми ответами на приглашение.
Каролина поспешно вскрыла первый конверт. На ее лице заиграла победоносная улыбка. Она протянула Симону увенчанный вензелем листок:
– Талейран!
Умный ход ее отца – спрятаться за австрийскую миссию – таким образом удался. Талейран придет. Человек, который держит в своих руках все нити. Все будет, как задумано.
Церемониймейстер дважды простучал жезлом. Дамы присели в реверансе, мужчины низко склонили головы. Волоча ногу, Талейран поднимался по широкой лестнице. В своем светлом длиннополом бархатном камзоле и белом парике до плеч он казался пришельцем из прошлого.
Каролина, вместе с отцом стоявшая на первой лестничной площадке и приветствовавшая гостей, опустилась в глубоком реверансе. Талейран, поцеловав ей руку, обратился к графу:
– Я должен пожурить вас, вы слишком долго скрывали от нас свою дочь. – Потом он улыбнулся Каролине: – Надеюсь, вы будете моей соседкой по столу. Я, наконец, хочу узнать из первоисточника то, о чем говорит весь Париж: историю таинственной незнакомки, которая, переодевшись казаком, вошла вместе с союзниками в Париж. Вы должны мне все в точности рассказать.
Каролина отошла вглубь и подозвала лакея. Она взяла себе бокал шампанского и прислонилась к стене в нише боковой галереи, Ей нужна была пара секунд, чтобы прийти в себя и набраться новых сил. У нее кружилась голова от музыки, гула голосов, множества новых лиц, изысканных туалетов, от сладковатого тяжелого аромата белых лилий, украшавших дом. Она растерянно всматривалась в пеструю толчею. На какое-то мгновение в ее это показалось ей спектаклем. Но это была реальность, причем опасная реальность.
Неподалеку от нее четверо офицеров стояли, окружив высокого стройного мужчину. Он стоял к ней спиной, и она не могла видеть его лица, но, тем не менее, Каролине показалось, что где-то она его уже встречала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Каролина колебалась, сказать ему о сыне или нет. Но он должен это знать.
– Филипп в Париже, Я не знаю, что произошло между вами тогда, в замке. Но – не могли он быть важной картой в твоей игре? Разве это не живое доказательство, что твой отход от Наполеона искренний?
Отец положил руку на плечо дочери.
– У меня есть другой козырь в этой игре, получше…
– Ты имеешь в виду меня?
– Да, тебя. Женщина с твоей красотой, твоей смелостью и с твоим умением держать язык за зубами… – Он испытующе посмотрел на Каролину. – Ну как, по плечу тебе такая роль? Тогда собирайся.
Каролина откинулась на заднем сиденье кареты, напротив сидел отец. Через своего камердинера император пожелал им счастливого пути. Сам он, как было доложено, ускакал верхом и не вернется раньше обеда. Она слышала, как забрался на козлы Симон. Стражники открыли большие ворота, украшенные позолотой, лошади тронули с места. Карета выехала со двора и покатилась по аллее. Справа поблескивал пруд, у которого она стояла вчера вечером, за ним виднелся силуэт замка. Неужели это было вчера? Каролине показалось, что с тех пор, как они покинули Розамбу, прошла целая вечность. Пожар, ночное бегство, прибытие на бивак в Сен-Дизье, страшный момент, когда она обнаружила труп Летерпа, тихие дни в монастыре – как давно все это было. А ведь прошло всего две недели…
Карета выехала с аллеи и свернула в лес. Каролина взглянула на отца. На его худом смуглом лице с глубоко посаженными глазами застыло напряженное ожидание, придававшее ему моложавый и бесстрашный вид. А что она, собственно, знала о нем? С тех пор как несколько лет тому назад он привез лихорадку из египетского похода, нет-нет да приковывавшую его к постели, граф жил уединенно в своём замке. Казалось, он был озабочен лишь своими владениями, своим состоянием – и своим здоровьем. Каждый год он совершал несколько длительных поездок на воды, один, без сопровождения; она никогда так и не узнала, на каких курортах он бывал.
Скрип забиваемых под колеса колодок, чтобы карета встала неподвижно, вывел ее из раздумий. Всадник склонился к окошку, это был курьер из Фонтенбло. Он протянул ей в окно запечатанный сургучом пакетик, отдал честь и развернул лошадь. Каролина нерешительно подержала сверточек в руке, затем надорвала бумагу. Перед ней была узкая потрепанная тетрадка, густо исписанная с первой до последней страницы. Оттуда выпала записка. Она узнала нетерпеливый почерк Наполеона:
«В этой тетради бьется сердце кадета Бонапарта. Ради мечты, для которой он хотел жить – или умереть. В моей жизни больше не будет ни одного мгновения, которое не принадлежит вам».
Листок задрожал в руке Каролины. Подняв глаза, она столкнулась с понимающим взглядом отца.
Каролина стояла перед трехстворчатым настенным зеркалом в своем будуаре. Месье Леруа, первый парижский портной, задрапировывал тончайшими, как дуновение, золотыми кружевами глубокий вырез на спине белого шелкового платья. Он отошел назад, проверил свое творение, однако остался недоволен.
Каролина подозвала горничную.
– Мелина, украшения! – Немолодая камеристка в черном платье протянула открытую шкатулку со сверкающими свадебными драгоценностями матери, которые отец вручил ей в часовне перед бегством из Розамбу.
«Для Парижа!» – сказал он тогда.
Этот день настал. Каролина надела на шею колье.
Месье Леруа, стоя сзади, наблюдал за ней. Неожиданно его лицо просияло.
– Графиня, я придумал, – он подошел к ней спереди. – Здесь, под грудью, пара драгоценных камней, как на ваших украшениях, бледно-лиловые цветы, серебристо-серые звезды, а внизу по подолу поблескивающая бриллиантовая крошка. – Он взялся за свой блокнот, чтобы зарисовать вышивку, как он ее себе представлял. – Об этом будет говорить весь Париж.
Каролина не могла не улыбнуться его восторженности.
– Месье Леруа, вы художник, но чтобы платье было готово к сегодняшнему вечеру, вам придется быть еще и волшебником.
Портной низко поклонился.
– Ради вас, графиня, станешь и волшебником.
Каролина сделала знак камеристке. Мелина придвинула ширму, обтянутую дорогим старинным гобеленом. Каролина осторожно сняла вечерний туалет и опять надела домашнее платье из бирюзового жоржета. В двери появился слуга.
– Музыканты прибыли.
– Иду, – Каролина нетерпеливо дожидалась, пока Мелина застегнет на спине все крючки.
Ее лихорадило. До вечера еще надо было многое сделать. Она сбежала вниз по лестнице. В холле ее ожидал Симон, которому весь этот театр был явно не по вкусу.
Каролина остановилась перед ним и тихо, но настойчиво произнесла:
– Не всегда бывает только прямой путь – и ты сам это прекрасно знаешь. – Он опустил голову и протянул ей серебряный поднос с новыми ответами на приглашение.
Каролина поспешно вскрыла первый конверт. На ее лице заиграла победоносная улыбка. Она протянула Симону увенчанный вензелем листок:
– Талейран!
Умный ход ее отца – спрятаться за австрийскую миссию – таким образом удался. Талейран придет. Человек, который держит в своих руках все нити. Все будет, как задумано.
Церемониймейстер дважды простучал жезлом. Дамы присели в реверансе, мужчины низко склонили головы. Волоча ногу, Талейран поднимался по широкой лестнице. В своем светлом длиннополом бархатном камзоле и белом парике до плеч он казался пришельцем из прошлого.
Каролина, вместе с отцом стоявшая на первой лестничной площадке и приветствовавшая гостей, опустилась в глубоком реверансе. Талейран, поцеловав ей руку, обратился к графу:
– Я должен пожурить вас, вы слишком долго скрывали от нас свою дочь. – Потом он улыбнулся Каролине: – Надеюсь, вы будете моей соседкой по столу. Я, наконец, хочу узнать из первоисточника то, о чем говорит весь Париж: историю таинственной незнакомки, которая, переодевшись казаком, вошла вместе с союзниками в Париж. Вы должны мне все в точности рассказать.
Каролина отошла вглубь и подозвала лакея. Она взяла себе бокал шампанского и прислонилась к стене в нише боковой галереи, Ей нужна была пара секунд, чтобы прийти в себя и набраться новых сил. У нее кружилась голова от музыки, гула голосов, множества новых лиц, изысканных туалетов, от сладковатого тяжелого аромата белых лилий, украшавших дом. Она растерянно всматривалась в пеструю толчею. На какое-то мгновение в ее это показалось ей спектаклем. Но это была реальность, причем опасная реальность.
Неподалеку от нее четверо офицеров стояли, окружив высокого стройного мужчину. Он стоял к ней спиной, и она не могла видеть его лица, но, тем не менее, Каролине показалось, что где-то она его уже встречала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71