– Это все из-за Леньки! – вырвалось у меня.
Жан-Жак поморщился:
– Что еще за уменьшительные клички?
– Из-за Лени Шадрича, – поправился я. – Он сказал, что «Джоконду» украли именно в одиннадцатом году, с этого все и началось…
– Правильная догадка, – сказал Семен Семеныч. – Французы рекомендовали эту дату, чтобы гарантировать газетную сенсацию.
Жан-Жак посмотрел на Леню, который внимательно приглядывался к книгам на директорском столе, и сказал:
– Товарищ Шадрич хотя и был вовлечен в возмутительную слежку за мной, оказался наиболее благоразумным из них. Он вел себя спокойно и не поддержал сумасбродных заявлений. Он внес весьма ценное предложение – посетить Самофракию и устранить из времени разрушение статуи. Наконец, когда мы выгружали статую, он вышел по моей просьбе из Лувра за газетами. Без этого эксперимент не дал бы полного результата по вине Калачева и Горшенина, которые не выпустили меня из машины. Весьма прискорбно, но должен признать, Семен Семеныч, что сотрудники палеосектора более дисциплинированны, чем мои, хотя я трачу массу реального времени на их воспитание.
Во как! «Массу реального времени…»
Но делать нечего, надо было просить извинения.
– Прошу извинить меня, Иван Яковлевич, – сказал Виктор. – Но одновременно требую большего доверия.
Я присоединился к нему.
– Ладно, забудем, – великодушно сказал Жан-Жак. – Однако не лишне будет напомнить о правилах поведения. Начну с того, что собаки научных сотрудников не должны проникать в экспериментальную…
– Иван Яковлевич, – прервал его директор, – я думаю, вы проведете эту беседу с товарищами попозже. А теперь прошу учесть следующее. Эксперимент до окончательных выводов должен остаться в тайне. К вашему сведению, молодые люди: всю эту неделю Лувр был закрыт и, кроме сотрудников Дюбуа и Жаклена, никто во Франции не знает, что Ника неделю отсутствовала и что сегодня она появилась с головой и руками. К этому чуду надо еще подготовить общественное мнение. А пока они будут поддерживать версию, будто Нику реставрировали.
– Мы учтем, – сказал Виктор. – Но покажите нам газеты.
Семен Семеныч опять похлопал рукой по стопке французских газет.
– Показывать, собственно, нечего. В газетах ни единого слова о пропаже Ники. Они ничем не отличаются от тех газет за те же числа, что хранятся в архиве.
– Ну, так я и думал, – сказал Виктор. – Активного воздействия на прошлое быть не может.
– Не стоит так категорично, Виктор, – заметил Жан-Жак. – Мы все-таки вошли в прямое соприкосновение с материальными объектами.
– Да, конечно. Но «эффект присутствия» длится только в течение самого присутствия. Он не оставляет следа, не распространяется на будущее.
– Вы хотите сказать, что мы пронеслись в прошлом как призраки?
– Не совсем так. – Глаза у Виктора стали какие-то отрешенные. – Не совсем так…
– Позвольте, – наскакивал на него Жан-Жак. – Мы видели своими глазами, как Ника встала на свой пьедестал в одиннадцатом году – с головой и руками.
– Голова и руки появились у нее несколько часов назад.
Жан-Жак был озадачен да и я тоже. Семен Семеныч, покашливая, с интересом смотрел на Виктора. А Леня уже успел углубиться в книгу «Парижский Лувр», взятую с директорского стола, по-моему, он ничего не слышал.
– Не станете же вы утверждать, Виктор, что мы привезли Нику в наш год, а не в одиннадцатый, – сказал Жан-Жак.
– А я и не утверждаю. Я имею в виду расслоение времени… Словом, у меня нет уверенности, что мы побывали в том самом одиннадцатом году, который был на самом деле.
– Вы допускаете два параллельных течения времени? Однако! – Жан-Жак покрутил головой.
– Не знаю, – сказал Виктор. – Дело в том, что путешествие в прошлое противоречит принципу причинности…
– Так что же получается! – закричал я. – Выходит, нашего путешествия но было?
– Об этом-то я и думаю, – сказал Виктор.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13