Черные джинсы и свободный тонкий джемпер с глухим воротником не могли скрыть великолепной фигуры. Красивое лицо не портило ни чрезмерно серьезное выражение, ни отчетливо читавшееся на нем непонимание поступков и мировоззрения сидевшего рядом мужчины. Грудной голос не звучал раздраженно или грубо от сквозившей неприязни…
А в-третьих, в какой-то момент ему показалось…
— Значит, вы всерьез полагаете, что чеченскую проблему способны разрешить исключительно жестокость, кровь и насилие? — не унималась девица, нахально приближая к его лицу миниатюрный диктофон.
— Не о мирном населении речь. А терроризм заслуживает адекватных действий, — поморщился офицер.
— Вы всегда находите время, чтобы разобраться перед убийством: кто маячит в прорези прицела — мирный человек или боевик?
Ее вопросы уже не на шутку раздражали широкоплечего мужчину, да раздражение усмирялось и не выплескивалось наружу по одной странной причине. С каждой минутой разговора со стройной длинноволосой девушкой, Павел все боле утверждался в нежданно пришедшей на ум догадке…
Глава 5
— Сколько их?
— Трое. Два мужика и баба.
— Кто они?
— Журналисты. Один из мужиков похож на оператора.
— Камера?..
— Да, в правой руке. Две сумки на ремнях с какими-то причиндалами, а на левом плече тренога.
— А баба — не та ли журналистка, которой я по просьбе комбрига вчера давал интервью?
— Совершенно верно, Павел Аркадьевич — та самая.
— Вот как?.. Это несколько меняет дело, — нахмурился Белозеров. — И как же они угодили к ним в лапы?
— Более идиотской ситуации не бывает, майор! Чеченцы перехватили переговоры штаба бригады с одним из блокпостов по радио. Ну а потом… Потом дело техники — упредили и устроили засаду на дороге.
Пожилой подполковник какого-то маловлиятельного Департамента ФСБ, по случаю оказавшийся в этот час старшим от «конторы», продолжал обиженно выговаривать, морща лоб и роясь при этом коротким мизинцем в ухе. Он пыхтел сигаретой и нервно расхаживал вдоль длинной лавки, слегка сгорбившись и пригнув голову, чтоб не касаться провисшего «потолка» курилки — пыльной маскировочной сетки. Десятки солнечных пятен самых причудливых форм, прорываясь сквозь полинялую сеть, плясали и стремительно бегали по его обрюзгшему телу, облаченному в наглаженную камуфлированную форму…
— …Уж сколько бьемся с этими армейскими разгильдяями, а воз и ныне там! Ну, непременно отыщется какой-нибудь пехотный умник!.. Двадцать раз воспользуется кодовыми таблицами, а на двадцать первый обязательно попрет в эфир открытым текстом…
Майор Белозеров сидел на другой лавке — той, что была врыта в светлый грунт под прямым углом к первой. В начале беседы он ощутил острое желание стрельнуть у подполковника сигарету да как следует затянуться густым табачным дымком. Затянуться так, чтобы хоть мысленно унестись отсюда подальше…
Он собрался бросить курить и снизил дневную норму сигарет до минимума. Сейчас страдал от отчаянного желания наплевать на табу и, дабы перебить это желание, закинул в рот две подушечки жевательной резинки. Уловка отчасти помогла — он забыл о привычке и стал безмятежно рассматривать светопреставление на комуфляжке фээсбэшника, да изредка вытягивать из него значимые для предстоящей операции детали. Тот обстоятельно отвечал, однако, приглядываясь к визави, все боле убеждался: известный в штабе группировки спецназовец, не питает иллюзий относительно положительного исхода дела.
Не прошло и трех дней после возвращения Белозерова с группой из приграничного с Грузией высокогорного района. Он не успел даже толком отоспаться; не успел насладиться вкусом нормальной, горячей пищи; не успел привести себя в порядок — нижнюю часть лица до сих пор покрывала густая щетина. Какую задачу он выполнял в горах со своими орлами, не знал даже подполковник — секретность, сопровождавшая всю операцию от старта до финиша, была беспрецедентной. Впрочем, таким же беспрецедентным было и равнодушие к судьбе трех журналистов, написанное на усталом лице майора и отчетливо сквозившее в его голосе и жестах.
Однако, узнав, что к боевикам угодила и та въедливая баба, что пытала его в тени граба до идиотизма прямолинейными вопросами, отношение Палермо к происшествию слегка переменилось…
«Как же меня все это достало!.. До блевотины, до желания врезать в челюсть! Каждодневные приказы, директивы, вводные… Ваши покрасневшие от исполнительности сальные рожи; демагогия с кипучим бездельем, — сонно провожал Палермо спину офицера безопасности со стекавшей по ней ярко-желтой рябью; потом наблюдал за его возвращением, за устремлявшейся вверх по груди и плечам солнечной мозаикой… И спрашивал про себя: — А куда ж смотрела твоя доблестная служба, когда журналисты запрашивали разрешение на въезд в зону боевых действий? Почему их не сопровождали твои люди? Почему опасность, нависшая над их головами сейчас, не просчитывалась тобой накануне?..»
— …Вот этот фофел из штаба бригады и выложил все до единой карты, — приглушенно, с оглядкой по сторонам сокрушался подполковник, — обстоятельно обрисовал детали такому же трепачу как и сам: маршрут, время, состав… Ну да я разберусь с обоими мерзавцами! Это уж я обещаю!..
— На чем уехали писаки? — монотонно интересовался майор.
— На «уазике». Трех журналистов сопровождали водила и старлей…
«И «прослушка» гроша ломанного не стоит! Чем занимался отдел «Л», призванный следить за эфиром и пресекать открытые переговоры? — слегка прищурив серые глаза, невозмутимо рассматривал он возрастного служаку.
— Один из абонентов сидел в командно-штабной машине, стоящей в пяти метрах от вашей конторы. Сидел и преспокойно бакланил в эфир на хорошем русском языке! А теперь вот ты прибежал ко мне; жалуешься на «фофелов»; просишь срочной помощи…»
— Когда, по вашим расчетам их перехватили?
— Где-то часик назад… — потерянно остановился посреди курилки подполковник; застыли на его камуфлированной куртке и солнечные пятна.
«Какая прелесть. Хорошо, что не вчера… — усмехнулся Белозеров. — Твоих журналистов, уважаемый чекист, за этот часик могли затрамбовать живьем под метровым слоем земли. Могли связать и, распоров брюхо, понемногу и не торопясь скармливать внутренности собакам — так, чтоб работники средств массовой информации самолично лицезрели процесс животной трапезы. Могли просто и незатейливо раскрошить им головы камнями иль прикладами — вариаций на данную тему существует множество. Гуманностью местный социум отнюдь не страдает. И ты это знаешь, подполковник. Знаешь, а приезжаешь ко мне спустя целый час!»
— Каким образом к вам поступила информация о захвате? — ровным тоном спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
А в-третьих, в какой-то момент ему показалось…
— Значит, вы всерьез полагаете, что чеченскую проблему способны разрешить исключительно жестокость, кровь и насилие? — не унималась девица, нахально приближая к его лицу миниатюрный диктофон.
— Не о мирном населении речь. А терроризм заслуживает адекватных действий, — поморщился офицер.
— Вы всегда находите время, чтобы разобраться перед убийством: кто маячит в прорези прицела — мирный человек или боевик?
Ее вопросы уже не на шутку раздражали широкоплечего мужчину, да раздражение усмирялось и не выплескивалось наружу по одной странной причине. С каждой минутой разговора со стройной длинноволосой девушкой, Павел все боле утверждался в нежданно пришедшей на ум догадке…
Глава 5
— Сколько их?
— Трое. Два мужика и баба.
— Кто они?
— Журналисты. Один из мужиков похож на оператора.
— Камера?..
— Да, в правой руке. Две сумки на ремнях с какими-то причиндалами, а на левом плече тренога.
— А баба — не та ли журналистка, которой я по просьбе комбрига вчера давал интервью?
— Совершенно верно, Павел Аркадьевич — та самая.
— Вот как?.. Это несколько меняет дело, — нахмурился Белозеров. — И как же они угодили к ним в лапы?
— Более идиотской ситуации не бывает, майор! Чеченцы перехватили переговоры штаба бригады с одним из блокпостов по радио. Ну а потом… Потом дело техники — упредили и устроили засаду на дороге.
Пожилой подполковник какого-то маловлиятельного Департамента ФСБ, по случаю оказавшийся в этот час старшим от «конторы», продолжал обиженно выговаривать, морща лоб и роясь при этом коротким мизинцем в ухе. Он пыхтел сигаретой и нервно расхаживал вдоль длинной лавки, слегка сгорбившись и пригнув голову, чтоб не касаться провисшего «потолка» курилки — пыльной маскировочной сетки. Десятки солнечных пятен самых причудливых форм, прорываясь сквозь полинялую сеть, плясали и стремительно бегали по его обрюзгшему телу, облаченному в наглаженную камуфлированную форму…
— …Уж сколько бьемся с этими армейскими разгильдяями, а воз и ныне там! Ну, непременно отыщется какой-нибудь пехотный умник!.. Двадцать раз воспользуется кодовыми таблицами, а на двадцать первый обязательно попрет в эфир открытым текстом…
Майор Белозеров сидел на другой лавке — той, что была врыта в светлый грунт под прямым углом к первой. В начале беседы он ощутил острое желание стрельнуть у подполковника сигарету да как следует затянуться густым табачным дымком. Затянуться так, чтобы хоть мысленно унестись отсюда подальше…
Он собрался бросить курить и снизил дневную норму сигарет до минимума. Сейчас страдал от отчаянного желания наплевать на табу и, дабы перебить это желание, закинул в рот две подушечки жевательной резинки. Уловка отчасти помогла — он забыл о привычке и стал безмятежно рассматривать светопреставление на комуфляжке фээсбэшника, да изредка вытягивать из него значимые для предстоящей операции детали. Тот обстоятельно отвечал, однако, приглядываясь к визави, все боле убеждался: известный в штабе группировки спецназовец, не питает иллюзий относительно положительного исхода дела.
Не прошло и трех дней после возвращения Белозерова с группой из приграничного с Грузией высокогорного района. Он не успел даже толком отоспаться; не успел насладиться вкусом нормальной, горячей пищи; не успел привести себя в порядок — нижнюю часть лица до сих пор покрывала густая щетина. Какую задачу он выполнял в горах со своими орлами, не знал даже подполковник — секретность, сопровождавшая всю операцию от старта до финиша, была беспрецедентной. Впрочем, таким же беспрецедентным было и равнодушие к судьбе трех журналистов, написанное на усталом лице майора и отчетливо сквозившее в его голосе и жестах.
Однако, узнав, что к боевикам угодила и та въедливая баба, что пытала его в тени граба до идиотизма прямолинейными вопросами, отношение Палермо к происшествию слегка переменилось…
«Как же меня все это достало!.. До блевотины, до желания врезать в челюсть! Каждодневные приказы, директивы, вводные… Ваши покрасневшие от исполнительности сальные рожи; демагогия с кипучим бездельем, — сонно провожал Палермо спину офицера безопасности со стекавшей по ней ярко-желтой рябью; потом наблюдал за его возвращением, за устремлявшейся вверх по груди и плечам солнечной мозаикой… И спрашивал про себя: — А куда ж смотрела твоя доблестная служба, когда журналисты запрашивали разрешение на въезд в зону боевых действий? Почему их не сопровождали твои люди? Почему опасность, нависшая над их головами сейчас, не просчитывалась тобой накануне?..»
— …Вот этот фофел из штаба бригады и выложил все до единой карты, — приглушенно, с оглядкой по сторонам сокрушался подполковник, — обстоятельно обрисовал детали такому же трепачу как и сам: маршрут, время, состав… Ну да я разберусь с обоими мерзавцами! Это уж я обещаю!..
— На чем уехали писаки? — монотонно интересовался майор.
— На «уазике». Трех журналистов сопровождали водила и старлей…
«И «прослушка» гроша ломанного не стоит! Чем занимался отдел «Л», призванный следить за эфиром и пресекать открытые переговоры? — слегка прищурив серые глаза, невозмутимо рассматривал он возрастного служаку.
— Один из абонентов сидел в командно-штабной машине, стоящей в пяти метрах от вашей конторы. Сидел и преспокойно бакланил в эфир на хорошем русском языке! А теперь вот ты прибежал ко мне; жалуешься на «фофелов»; просишь срочной помощи…»
— Когда, по вашим расчетам их перехватили?
— Где-то часик назад… — потерянно остановился посреди курилки подполковник; застыли на его камуфлированной куртке и солнечные пятна.
«Какая прелесть. Хорошо, что не вчера… — усмехнулся Белозеров. — Твоих журналистов, уважаемый чекист, за этот часик могли затрамбовать живьем под метровым слоем земли. Могли связать и, распоров брюхо, понемногу и не торопясь скармливать внутренности собакам — так, чтоб работники средств массовой информации самолично лицезрели процесс животной трапезы. Могли просто и незатейливо раскрошить им головы камнями иль прикладами — вариаций на данную тему существует множество. Гуманностью местный социум отнюдь не страдает. И ты это знаешь, подполковник. Знаешь, а приезжаешь ко мне спустя целый час!»
— Каким образом к вам поступила информация о захвате? — ровным тоном спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68