Достаточно захотеть уйти, чтобы Паклен приказал остаться. Что у вас за дело?
– Речь идет об одной мелочи, непонятной и весьма любопытной. Думаю, Паклен вышвырнет меня вон раньше, чем поймет всю ее важность. Он ничего не смыслит в запутанных делах.
Ланкето снял трубку:
– Комиссар? Да, знаю, много работы. Но у меня в коридоре один странный тип, который требует встречи с вами… Нет, легче его принять… за словом в карман не лезет… довольно подозрительный… да, камера… он про нее говорил… Может, на неприятности нарывается, может, придуривается, но лучше вы его сами отправьте. Это получится, у него даже документов нет. Хорошо, сейчас приведу.
Ланкето взял документы Кельвелера и сунул в карман.
– Идем. Я вас слегка втолкну к нему в кабинет, для достоверности.
– Ради бога.
Ланкето скорее швырнул, нежели завел Кельвелера в кабинет комиссара. Луи поморщился, от достоверности у него заболела нога.
– Вот он, месье комиссар. Документов нет. Имя меняет каждые две минуты. Гранвиль, Гравилье, на выбор. Я вас оставлю.
– Вы куда, Ланкето? – спросил комиссар.
Голос у него был хриплый, взгляд быстрый, худое лицо, собой недурен, если бы не отталкивающий рот, который Луи хорошо помнил. Луи достал бутерброд, и крошки посыпались на пол.
– Пойду выпью кофе, комиссар, с вашего позволения. Я очень устал.
– Останьтесь здесь, Ланкето.
– Слушаюсь, месье комиссар.
Комиссар Паклен поглядел на Луи, не предлагая ему сесть. Луи посадил Бюфо на свободный стул. Комиссар все видел, но промолчал. Паклен не так прост – его не выведешь из себя, усадив жабу на стул.
– Ну что, приятель? Заваруху решил устроить?
– Возможно.
– Фамилия, имя, гражданство, род занятий?
– Гранвиль, Луи, француз, нет.
– Чего нет?
– Занятий больше нет.
– Что за игру вы затеяли?
– Я не затеваю игр, я пришел, потому что это главный комиссариат, вот и все.
– И что дальше?
– Вам судить. Меня беспокоит одна находка. Я подумал, что будет правильно рассказать вам о ней. Ни в чем другом меня подозревать не стоит.
– Я буду подозревать вас, когда сочту это нужным. Почему вы не оставили заявление у одного из моих подчиненных?
– Они бы не придали этому значения.
– Чему?
Луи положил бутерброд прямо на стол комиссара и не спеша порылся в карманах. Достал оттуда скомканную газету и медленно развернул ее перед Пакленом.
– Осторожно, – предупредил он, – оно воняет.
Паклен наклонился над предметом:
– Что это за дрянь?
– Именно этот вопрос я и задал себе, когда ее нашел.
– У вас привычка подбирать всякие отбросы и относить в полицию?
– Я исполняю свой долг, Паклен. Долг гражданина.
– Меня следует называть «месье комиссар», и вы это знаете. Ваши провокации смехотворны и гнусны. Так что это за дрянь?
– Вы видите это так же хорошо, как я. Это кость.
Паклен ниже склонился над газетой. Рыжеватый кусочек был обглодан, чем-то разъеден и покрыт множеством булавочных вмятин. Комиссар знал, как выглядят кости, но этот мужик явно издевается.
– Это не кость. Что вы затеваете?
– Я серьезно, комиссар. Я считаю, что это кость, и притом человеческая. Согласен, что распознать ее трудно, она слишком мала, но я сразу подумал, что это кость. Поэтому и пришел узнать, дадите ли вы ход делу, не было ли заявлено о чьем-нибудь исчезновении в квартале. Я нашел ее на площади Контрескарп. Потому что, как видите, могло быть совершено преступление, раз есть эта кость.
– Приятель, я за время службы повидал много костей, – сказал Паклен, повышая тон. – Обгорелых, раздробленных, обожженных. И это не кость человека, говорю вам.
Паклен взял находку в свою широкую ладонь и протянул Кельвелеру:
– Взвесьте ее… Она полая, легкая как воздух. Кость должна быть тяжелее. Можете забрать.
– Я знаю, я взвешивал. Но предосторожности ради надо проверить. Небольшой анализ… Заключение…
Паклен покачнулся, взъерошил рукой светлую шевелюру: честное слово, он был бы красив, если бы не этот отвратительный, пресыщенный рот.
– Понимаю… – сказал он. – Пытаетесь меня подставить, Гранвиль, или как вас там. Заставить меня завести пустяковое дело, выставить на посмешище и написать об этом в газетах, прищучить легавого… Зря стараетесь, приятель. Глупая провокация, жаба, маленькая тайна, большой фарс, гротеск, водевиль. Поищите другой способ. Вы не первый и не последний, кто пытается меня достать. А я по-прежнему у руля. Вам ясно?
– Я настаиваю, комиссар. Я хочу знать, не было ли заявлений о пропаже людей в округе. Недавно, вчера, на прошлой неделе, в прошлом месяце. Я бы поставил на вчера или позавчера.
– К вашему сожалению, все спокойно.
– Может, о пропавшем еще не заявили. Люди порой медлят. Придется снова зайти на будущей неделе, узнать.
– Еще чего? Может, хотите заглянуть в наши отчеты?
– Почему бы и нет? – Кельвелер пожал плечами.
Он снова скомкал газету и сунул ее в карман.
– Значит, вы решительно отказываетесь? Вас это не интересует? Знаете, Паклен, по-моему, вы проявляете халатность.
– Довольно! – Паклен вскочил с места.
Кельвелер улыбнулся. Наконец-то комиссар начал терять терпение.
– Ланкето, запри его в камеру! – приказал Паклен. – И выбей из него фамилию.
– Ну нет, – сказал Кельвелер, – никаких камер. Это невозможно, я вечером занят, иду на ужин.
– В камеру, – повторил Паклен, махнув рукой Ланкето.
Ланкето встал.
– Вы позволите? – спросил Кельвелер. – Я позвоню жене, чтобы предупредить. Нет уж, Паклен, это мое право.
Не дожидаясь ответа, Кельвелер схватил телефон и набрал номер:
– Пост 229, пожалуйста, да, лично и срочно. Звонит Людвиг.
Присев бочком на стол Паклена, Луи смотрел на комиссара, который вскочил и оперся о стол кулаками. Красивые руки, жаль, рот все портит.
– Моя жена очень занята, – пояснил Луи. – Придется подождать. А нет, вот она… Жан-Жак? Это Людвиг. Слушай, у меня тут небольшое недоразумение с комиссаром Пакленом из Пятого округа, да, с ним. Он хочет отправить меня в обезьянник за то, что я зашел узнать насчет пропажи людей в квартале… Да, я тебе объясню. Уладь это, будь другом. Хорошо, передаю трубку…
Луи любезно протянул трубку комиссару:
– Это вас, комиссар, из министерства внутренних дел, Жан-Жак Сорель.
Пока Паклен брал трубку, Луи стряхнул крошки и сунул Бюфо в карман. Комиссар выслушал, сказал несколько слов и медленно положил трубку на место.
– Как ваша фамилия? – снова спросил он.
– Комиссар, вам самому следует знать, с кем вы имеете дело. Я лично хорошо знаю, кто вы. Ну что, подумали? Вы не желаете дать делу ход? Помочь? Показать мне ваши отчеты?
– Хороший ход, верно? – сказал комиссар. – Да еще с помощью этих бездельников из министерства… Это все, что вы придумали, чтобы меня свалить? Вы меня действительно за идиота принимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Речь идет об одной мелочи, непонятной и весьма любопытной. Думаю, Паклен вышвырнет меня вон раньше, чем поймет всю ее важность. Он ничего не смыслит в запутанных делах.
Ланкето снял трубку:
– Комиссар? Да, знаю, много работы. Но у меня в коридоре один странный тип, который требует встречи с вами… Нет, легче его принять… за словом в карман не лезет… довольно подозрительный… да, камера… он про нее говорил… Может, на неприятности нарывается, может, придуривается, но лучше вы его сами отправьте. Это получится, у него даже документов нет. Хорошо, сейчас приведу.
Ланкето взял документы Кельвелера и сунул в карман.
– Идем. Я вас слегка втолкну к нему в кабинет, для достоверности.
– Ради бога.
Ланкето скорее швырнул, нежели завел Кельвелера в кабинет комиссара. Луи поморщился, от достоверности у него заболела нога.
– Вот он, месье комиссар. Документов нет. Имя меняет каждые две минуты. Гранвиль, Гравилье, на выбор. Я вас оставлю.
– Вы куда, Ланкето? – спросил комиссар.
Голос у него был хриплый, взгляд быстрый, худое лицо, собой недурен, если бы не отталкивающий рот, который Луи хорошо помнил. Луи достал бутерброд, и крошки посыпались на пол.
– Пойду выпью кофе, комиссар, с вашего позволения. Я очень устал.
– Останьтесь здесь, Ланкето.
– Слушаюсь, месье комиссар.
Комиссар Паклен поглядел на Луи, не предлагая ему сесть. Луи посадил Бюфо на свободный стул. Комиссар все видел, но промолчал. Паклен не так прост – его не выведешь из себя, усадив жабу на стул.
– Ну что, приятель? Заваруху решил устроить?
– Возможно.
– Фамилия, имя, гражданство, род занятий?
– Гранвиль, Луи, француз, нет.
– Чего нет?
– Занятий больше нет.
– Что за игру вы затеяли?
– Я не затеваю игр, я пришел, потому что это главный комиссариат, вот и все.
– И что дальше?
– Вам судить. Меня беспокоит одна находка. Я подумал, что будет правильно рассказать вам о ней. Ни в чем другом меня подозревать не стоит.
– Я буду подозревать вас, когда сочту это нужным. Почему вы не оставили заявление у одного из моих подчиненных?
– Они бы не придали этому значения.
– Чему?
Луи положил бутерброд прямо на стол комиссара и не спеша порылся в карманах. Достал оттуда скомканную газету и медленно развернул ее перед Пакленом.
– Осторожно, – предупредил он, – оно воняет.
Паклен наклонился над предметом:
– Что это за дрянь?
– Именно этот вопрос я и задал себе, когда ее нашел.
– У вас привычка подбирать всякие отбросы и относить в полицию?
– Я исполняю свой долг, Паклен. Долг гражданина.
– Меня следует называть «месье комиссар», и вы это знаете. Ваши провокации смехотворны и гнусны. Так что это за дрянь?
– Вы видите это так же хорошо, как я. Это кость.
Паклен ниже склонился над газетой. Рыжеватый кусочек был обглодан, чем-то разъеден и покрыт множеством булавочных вмятин. Комиссар знал, как выглядят кости, но этот мужик явно издевается.
– Это не кость. Что вы затеваете?
– Я серьезно, комиссар. Я считаю, что это кость, и притом человеческая. Согласен, что распознать ее трудно, она слишком мала, но я сразу подумал, что это кость. Поэтому и пришел узнать, дадите ли вы ход делу, не было ли заявлено о чьем-нибудь исчезновении в квартале. Я нашел ее на площади Контрескарп. Потому что, как видите, могло быть совершено преступление, раз есть эта кость.
– Приятель, я за время службы повидал много костей, – сказал Паклен, повышая тон. – Обгорелых, раздробленных, обожженных. И это не кость человека, говорю вам.
Паклен взял находку в свою широкую ладонь и протянул Кельвелеру:
– Взвесьте ее… Она полая, легкая как воздух. Кость должна быть тяжелее. Можете забрать.
– Я знаю, я взвешивал. Но предосторожности ради надо проверить. Небольшой анализ… Заключение…
Паклен покачнулся, взъерошил рукой светлую шевелюру: честное слово, он был бы красив, если бы не этот отвратительный, пресыщенный рот.
– Понимаю… – сказал он. – Пытаетесь меня подставить, Гранвиль, или как вас там. Заставить меня завести пустяковое дело, выставить на посмешище и написать об этом в газетах, прищучить легавого… Зря стараетесь, приятель. Глупая провокация, жаба, маленькая тайна, большой фарс, гротеск, водевиль. Поищите другой способ. Вы не первый и не последний, кто пытается меня достать. А я по-прежнему у руля. Вам ясно?
– Я настаиваю, комиссар. Я хочу знать, не было ли заявлений о пропаже людей в округе. Недавно, вчера, на прошлой неделе, в прошлом месяце. Я бы поставил на вчера или позавчера.
– К вашему сожалению, все спокойно.
– Может, о пропавшем еще не заявили. Люди порой медлят. Придется снова зайти на будущей неделе, узнать.
– Еще чего? Может, хотите заглянуть в наши отчеты?
– Почему бы и нет? – Кельвелер пожал плечами.
Он снова скомкал газету и сунул ее в карман.
– Значит, вы решительно отказываетесь? Вас это не интересует? Знаете, Паклен, по-моему, вы проявляете халатность.
– Довольно! – Паклен вскочил с места.
Кельвелер улыбнулся. Наконец-то комиссар начал терять терпение.
– Ланкето, запри его в камеру! – приказал Паклен. – И выбей из него фамилию.
– Ну нет, – сказал Кельвелер, – никаких камер. Это невозможно, я вечером занят, иду на ужин.
– В камеру, – повторил Паклен, махнув рукой Ланкето.
Ланкето встал.
– Вы позволите? – спросил Кельвелер. – Я позвоню жене, чтобы предупредить. Нет уж, Паклен, это мое право.
Не дожидаясь ответа, Кельвелер схватил телефон и набрал номер:
– Пост 229, пожалуйста, да, лично и срочно. Звонит Людвиг.
Присев бочком на стол Паклена, Луи смотрел на комиссара, который вскочил и оперся о стол кулаками. Красивые руки, жаль, рот все портит.
– Моя жена очень занята, – пояснил Луи. – Придется подождать. А нет, вот она… Жан-Жак? Это Людвиг. Слушай, у меня тут небольшое недоразумение с комиссаром Пакленом из Пятого округа, да, с ним. Он хочет отправить меня в обезьянник за то, что я зашел узнать насчет пропажи людей в квартале… Да, я тебе объясню. Уладь это, будь другом. Хорошо, передаю трубку…
Луи любезно протянул трубку комиссару:
– Это вас, комиссар, из министерства внутренних дел, Жан-Жак Сорель.
Пока Паклен брал трубку, Луи стряхнул крошки и сунул Бюфо в карман. Комиссар выслушал, сказал несколько слов и медленно положил трубку на место.
– Как ваша фамилия? – снова спросил он.
– Комиссар, вам самому следует знать, с кем вы имеете дело. Я лично хорошо знаю, кто вы. Ну что, подумали? Вы не желаете дать делу ход? Помочь? Показать мне ваши отчеты?
– Хороший ход, верно? – сказал комиссар. – Да еще с помощью этих бездельников из министерства… Это все, что вы придумали, чтобы меня свалить? Вы меня действительно за идиота принимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52