Вытаскивая и натуго натягивая нить, пальцы на обеих руках постоянно напрягались через силу и со временем перестали разгибаться, так что руки ее стали подобны вечно ноющим птичьим лапкам. Поначалу они прибегали к домашним средствам, собирали травы и готовили отвары. Но с возрастом это помогало все меньше и меньше. В конце концов они отправились в монастырский лазарет, и брат Домналл, пожилой монах-врачеватель, очень помог им. Он изготовил питье и притирания, которые оказались воистину чудодейственными, и кожевник с женой возблагодарили Бога. В последующие годы они посещали лазарет постоянно, каждые два-три месяца летом и почаще — зимой, когда боли усиливались. Бладнаха относили в монастырь на носилках, и так случилось, что в одно из первых посещений он попался на глаза брату Айлби и получил первый заказ на пошив сумы для библиотеки.
Однако брат Домналл поплатился собственной жизнью за свою беззаветную работу в лазарете. Желтая чума посетила эти края, и лекарь, пестуя хворых, шедших к нему за помощью, заразился. Он сам принес себя в жертву, и лазарет перешел в ведение его помощника, брата Кайннеха.
Когда Орлайт сказала о желтой чуме и назвала имя Кайннеха, сердце у меня екнуло. Желтая чума и меня коснулась краем — она пришла в конце зимы и, к моему великому горю, унесла каменотеса Саэра Кредина. Большой крест, который ваял он по воле аббата, так и остался наполовину незаконченным, ибо не нашлось столь умелого мастера, кто мог бы завершить его работу. Желтая чума поставила брата Кайннеха нашим новым лекарем, и многие в монастыре считали, что он — истинная память об этом поветрии. Брат Кайннех был неуклюжий, грубый невежа, коему, можно сказать, нравилось причинять людям мучения под видом помощи. Среди послушников ходило мнение, что лучше уж терпеть вывих или рану, чем позволить Кайннеху уврачевать их. Ему словно доставляло удовольствие причинять боль, вправляя кость или промывая рану. Порой казалось что он просто пьяница, кожу он имел прыщавую и дыхание зловонное, как у человека, который сильно пьет. Но в его медицинских познаниях никто не сомневался. Он прочел все медицинские трактаты и лечебники в библиотеке брата Айлби, ходил в учениках Домналла, будучи его помощником, и, разумеется, стал его преемником. Когда свирепствовала желтая чума, именно Кайннех настоял на том, чтобы все наши постельные принадлежности, одеяла, простыни, подстилки — все до последней тряпки было сожжено, и я подумал, не то же ли самое имела в виду моя мать, когда потребовала во Фродривере, чтобы всю ее постель испепелили.
Однажды, рассказывала мне Орлайт, она сопровождала отца с матерью, когда они в очередной раз посетили лазарет, и попалась на глаза Кайннеху. На следующий раз Кайннех сообщил ее родителям, что больше им нет нужды приходить в лазарет. Он сам станет приходить в их дом, приносить запас свежих снадобий и своими руками применять их. Таковое предложение Кайннеха избавляло Бладнаха от необходимости таскаться в монастырь и выглядело благодеянием, достойным его предшественника, брата Домнала. Однако вскоре открылись причины того. В первое же посещение дома Бладнаха Кайннех начал заигрывать с Орлайт. Он был бесстыдно уверен в себе. Он полагался на соучастие ее родителей, дав понять им, что коль скоро они воспрепятствуют его посещениям или станут мешать ему во время оных, то и в лазарете не получат лечения. Де еще припугнул, мол, коли Бладнах пожалуется аббату, то больше не получит заказов из библиотеки. Посещения Кайннеха скоро обернулись страшным сочетанием добра и зла. Он всегда оставался добросовестным лекарем. Он приходил в дом по срокам, осматривал обоих подопечных, приносил им лекарства, подробно объяснял им, что и как делать, и давал добрые советы. Благодаря его заботам здоровье Бладнаха и его жены улучшилось. Но как только врачебная часть заканчивались, Кайннех отсылал родителей из мастерской и требовал, чтобы его оставили наедине с их дочерью. Ничего удивительного, что Орлайт не могла открыть мне, что там происходило, пока она была с монахом — и родителям своим не открывала. А худшим из худшего и для Орлайт, и для ее родителей была полная уверенность Кайннеха в том, что может он повторять свои набеги столько времени, сколько ему заблагорассудится. Уходя, он оставлял оскверненную Орлайт рыдать в мастерской и мимоходом заботливо заверял Бладнаха, что придет через месяц посмотреть, как действует его лечение.
Страшная повесть Орлайт лишь усилила мою страсть к ней. Под конец этого терзавшего сердце свидания я привлек девушку к себе, одновременно ощущая себя защитником ее и сознавая свою полную беспомощность. Я был в ярости и в ошеломлении от острейшего сочувствия ее страданию.
Дальше было хуже. Сгорая от растущего нетерпения вновь видеть Орлайт, я рискнул побывать в доме кожевника средь бела дня, притворившись, что меня послали с поручением из библиотеки. Никто меня не остановил. На следующей неделе я повторил свою неблагоразумно смелую вылазку и нашел Орлайт одну. Она сидела на рабочей скамье. И целый час мы просидели бок о бок, молча, держась за руки, пока вдруг я не осознал, что мне пора идти и успеть вернуться в монастырь прежде, чем заметят мое отсутствие. Было ясно, что моему везению когда-нибудь придет конец, но я ничего не мог с собой поделать. Я так отчаянно старался найти выход, что даже предложил Орлайт сбежать вдвоем, однако она решительно отвергла эту мысль. Она не бросит родителей, особенно больного отца, для которого теперь, когда мать уже не может работать, она стала единственной помощницей.
То была насмешка судьбы, что именно ее мать, сама того не ведая, окончательно все испортила. Пришла она со своими подругами в монастырь помолиться в часовне святого Киарана да, выходя из часовни, случайно встретилась с братом Айлби и сказала, как благодарна ему за то, что он посылает меня к ним в дом на помощь ее мужу. Конечно же, брат Айлби был смущен этими словами и тем же вечером послал за мной, велев прийти в библиотеку. Он стоял у своего поставца для книг, когда я вошел, и мне подумалось, что он какой-то слишком надутый, полный сознания своей власти.
— Ты был в доме Бладнаха-кожевника на прошлой неделе? — спросил он прямо.
— Да, брат Айлби, — ответил я.
Я знал, что жители видели, как я шел туда, и библиотекарь легко мог это проверить.
— Что ты делал там? Тебе кто-нибудь позволил пойти туда или выйти из монастыря?
— Нет, брат Айлби, — ответил я. — Я ходил по своей воле. Хотел спросить у кожевника, не научит ли он меня чему-либо в своем ремесле. Подумал, может статься, смогу научиться починять кожаные сумы для книг прямо здесь, в монастыре, тогда и платить за работу не придется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Однако брат Домналл поплатился собственной жизнью за свою беззаветную работу в лазарете. Желтая чума посетила эти края, и лекарь, пестуя хворых, шедших к нему за помощью, заразился. Он сам принес себя в жертву, и лазарет перешел в ведение его помощника, брата Кайннеха.
Когда Орлайт сказала о желтой чуме и назвала имя Кайннеха, сердце у меня екнуло. Желтая чума и меня коснулась краем — она пришла в конце зимы и, к моему великому горю, унесла каменотеса Саэра Кредина. Большой крест, который ваял он по воле аббата, так и остался наполовину незаконченным, ибо не нашлось столь умелого мастера, кто мог бы завершить его работу. Желтая чума поставила брата Кайннеха нашим новым лекарем, и многие в монастыре считали, что он — истинная память об этом поветрии. Брат Кайннех был неуклюжий, грубый невежа, коему, можно сказать, нравилось причинять людям мучения под видом помощи. Среди послушников ходило мнение, что лучше уж терпеть вывих или рану, чем позволить Кайннеху уврачевать их. Ему словно доставляло удовольствие причинять боль, вправляя кость или промывая рану. Порой казалось что он просто пьяница, кожу он имел прыщавую и дыхание зловонное, как у человека, который сильно пьет. Но в его медицинских познаниях никто не сомневался. Он прочел все медицинские трактаты и лечебники в библиотеке брата Айлби, ходил в учениках Домналла, будучи его помощником, и, разумеется, стал его преемником. Когда свирепствовала желтая чума, именно Кайннех настоял на том, чтобы все наши постельные принадлежности, одеяла, простыни, подстилки — все до последней тряпки было сожжено, и я подумал, не то же ли самое имела в виду моя мать, когда потребовала во Фродривере, чтобы всю ее постель испепелили.
Однажды, рассказывала мне Орлайт, она сопровождала отца с матерью, когда они в очередной раз посетили лазарет, и попалась на глаза Кайннеху. На следующий раз Кайннех сообщил ее родителям, что больше им нет нужды приходить в лазарет. Он сам станет приходить в их дом, приносить запас свежих снадобий и своими руками применять их. Таковое предложение Кайннеха избавляло Бладнаха от необходимости таскаться в монастырь и выглядело благодеянием, достойным его предшественника, брата Домнала. Однако вскоре открылись причины того. В первое же посещение дома Бладнаха Кайннех начал заигрывать с Орлайт. Он был бесстыдно уверен в себе. Он полагался на соучастие ее родителей, дав понять им, что коль скоро они воспрепятствуют его посещениям или станут мешать ему во время оных, то и в лазарете не получат лечения. Де еще припугнул, мол, коли Бладнах пожалуется аббату, то больше не получит заказов из библиотеки. Посещения Кайннеха скоро обернулись страшным сочетанием добра и зла. Он всегда оставался добросовестным лекарем. Он приходил в дом по срокам, осматривал обоих подопечных, приносил им лекарства, подробно объяснял им, что и как делать, и давал добрые советы. Благодаря его заботам здоровье Бладнаха и его жены улучшилось. Но как только врачебная часть заканчивались, Кайннех отсылал родителей из мастерской и требовал, чтобы его оставили наедине с их дочерью. Ничего удивительного, что Орлайт не могла открыть мне, что там происходило, пока она была с монахом — и родителям своим не открывала. А худшим из худшего и для Орлайт, и для ее родителей была полная уверенность Кайннеха в том, что может он повторять свои набеги столько времени, сколько ему заблагорассудится. Уходя, он оставлял оскверненную Орлайт рыдать в мастерской и мимоходом заботливо заверял Бладнаха, что придет через месяц посмотреть, как действует его лечение.
Страшная повесть Орлайт лишь усилила мою страсть к ней. Под конец этого терзавшего сердце свидания я привлек девушку к себе, одновременно ощущая себя защитником ее и сознавая свою полную беспомощность. Я был в ярости и в ошеломлении от острейшего сочувствия ее страданию.
Дальше было хуже. Сгорая от растущего нетерпения вновь видеть Орлайт, я рискнул побывать в доме кожевника средь бела дня, притворившись, что меня послали с поручением из библиотеки. Никто меня не остановил. На следующей неделе я повторил свою неблагоразумно смелую вылазку и нашел Орлайт одну. Она сидела на рабочей скамье. И целый час мы просидели бок о бок, молча, держась за руки, пока вдруг я не осознал, что мне пора идти и успеть вернуться в монастырь прежде, чем заметят мое отсутствие. Было ясно, что моему везению когда-нибудь придет конец, но я ничего не мог с собой поделать. Я так отчаянно старался найти выход, что даже предложил Орлайт сбежать вдвоем, однако она решительно отвергла эту мысль. Она не бросит родителей, особенно больного отца, для которого теперь, когда мать уже не может работать, она стала единственной помощницей.
То была насмешка судьбы, что именно ее мать, сама того не ведая, окончательно все испортила. Пришла она со своими подругами в монастырь помолиться в часовне святого Киарана да, выходя из часовни, случайно встретилась с братом Айлби и сказала, как благодарна ему за то, что он посылает меня к ним в дом на помощь ее мужу. Конечно же, брат Айлби был смущен этими словами и тем же вечером послал за мной, велев прийти в библиотеку. Он стоял у своего поставца для книг, когда я вошел, и мне подумалось, что он какой-то слишком надутый, полный сознания своей власти.
— Ты был в доме Бладнаха-кожевника на прошлой неделе? — спросил он прямо.
— Да, брат Айлби, — ответил я.
Я знал, что жители видели, как я шел туда, и библиотекарь легко мог это проверить.
— Что ты делал там? Тебе кто-нибудь позволил пойти туда или выйти из монастыря?
— Нет, брат Айлби, — ответил я. — Я ходил по своей воле. Хотел спросить у кожевника, не научит ли он меня чему-либо в своем ремесле. Подумал, может статься, смогу научиться починять кожаные сумы для книг прямо здесь, в монастыре, тогда и платить за работу не придется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92