Холмс в течение многих лет поддерживал дружеские отношения со знаменитым шефом берлинской полиции фон Шалловеем и Арсеном Пупэном, гордостью Сюртэ. Это было что-то вроде свободного союза, построенного на взаимном восхищении и теплых личных чувствах. Однажды они даже вместе работали над одним небезынтересным делом, но вряд ли здесь уместно будет говорить об этом.
Вольфганг фон Шалловей был маленьким, щеголеватым человечком. После обмена приветствиями он сразу же перешел к делу, что, вообще-то говоря, не принято на континенте. Оказать помощь коллеге было для него делом чести, впрочем, он не хотел упускать случай показать остроту клюва Германского орла Британскому льву.
– Он таскает вас с собой по всей Европе, доктор?
Я устало улыбнулся, как бы подтверждая его слова.
– Не думаю, чтобы вы ездили в Венецию для поправки здоровья. А теперь вот вы у нас, в Германии. Только какое-то важное дело может выманить Холмса из его любимого Лондона.
– Возможно, вы и правы, – ответил Холмс. – Я был бы вам обязан, если бы вы пролили свет на исчезновение Маннхаймовых таблиц.
– Вы ведь задержали вора, не так ли? – спросил я.
– Задержанный нами Хайнрих Хублайн находится в тюремной лечебнице для умалишенных преступников. Вот и все, чем мы располагаем по данному вопросу. Но таблиц у нас нет, они словно растворились в воздухе.
Фон Шалловей выразительно взмахнул рукой, скривив губы в гримасе неудовольствия.
– Вы не удовлетворены таким исходом?
– Ни в коей мере, Холмс. Это произошло четыре года назад. Хублайн был отнюдь не единственной моей проблемой. – Шеф постучал указательным пальцем по лежащей на столе папке.
– Четыре дела, господа, и все нераскрытые. Вы, англичане, сказали бы, что это ложится темным пятном на мою репутацию, что ж, так оно и есть. Однако с Хублайном нам повезло. После его признания нераскрытых дел у нас не осталось.
– Вор признался в содеянном? – воскликнул я.
– Но он ведь сумасшедший, Это подтверждено и врачами. Они диагностируют кататонию: он как бы погружен в свой тайный мир. Вполне возможно.
Фон Шалловей поднялся из-за стола, как бы пытаясь отстраниться от злополучной папки. Тихо постучав в дверь, вошел его помощник, шеф сделал какой-то жест, и он тут же исчез, не проронив ни слова. Холмс однажды сказал по этому поводу: «Когда Шалловей приказывает подчиненным: „Прыгайте!“ – они лишь спрашивают: „На какую высоту?“»
Холмс, впрочем, здорово меня удивил своей просьбой.
– Расскажите нам об этих нераскрытых делах, – почему-то произнес он.
В не меньшей степени удивился и фон Шалловей.
– Я думал, что вы интересуетесь… – Он тут же закусил губу. – Не важно. Может быть, у вас появятся какие-нибудь плодотворные идеи. Как это говорится: дареному… коню…
– В зубы не смотрят, – договорил я.
– Йа, Ватсон хорошо разбирается в тонкостях языка.
– Он читает занимательную американскую литературу, – сухо заметил Холмс. – О всевозможных преступлениях.
Фон Шалловей вновь уселся за стол и открыл папку, но это было всего лишь хорошо заученное движение, ибо он прекрасно знал ее содержимое.
– Более шести лет назад произошло ограбление на Моренштрассе. Грабитель отмычкой открыл дверь, ведущую на заднюю, пожарную лестницу. Дом этот населен людьми богатыми, и из всех жильцов он остановил свой выбор на крупном дельце, скупщике краденого. Ему удалось украсть кучу денег.
– И немудрено, – воскликнул я. – Скупщик краденого всегда должен иметь при себе большую сумму.
Фон Шалловей указал на Холмса.
– Это он наверняка узнал от вас, Холмс, а не из детективной литературы. Во всяком случае, мы тщательно осмотрели замки. Расследование проводил Хаммер.
– Хороший специалист, – произнес Холмс.
– Я учил его сам, – отозвался фон Шалловей. – Царапины на замках навели нас на кое-какие предположения, и он отправился в полицейскую картотеку.
К счастью, я хорошо понимал, что он имеет в виду. Такой человек, как Шерлок Холмс, не мог не восхищаться железной логикой немцев и их организационным гением. Я уже как-то слышал от него о картотеке, огромном каталоге, где собрана исчерпывающая информация о преступниках и преступлениях. Холмс называл ее огромным архивным хранилищем, ибо располагалась она в ста шестидесяти комнатах. И нельзя было с ним не согласиться.
– Мы нашли его по отмычке. Такой отмычкой, судя по нашим данным, пользовался только один человек. Мы очень быстро вышли на него, но оказалось, что в ночь грабежа он находился в тюрьме, арестованный по подозрению в ограблении казино в Бад Хомбурге.
– Стало быть, обвинение рассыпалось?
– Полностью. – Фон Шалловей снова встал из-за стола. – То же самое произошло и со всеми остальными делами. В Бремене похитили драгоценности. Ограбленный, по нашему предположению, контрабандист. Украдены были драгоценности его жены. И возможно также, алмазы, которые ему удалось пронести через таможню. Вор проник в дом с помощью стеклореза. Все, казалось, указывало на человека, зарегистрированного в нашей картотеке. И что же? В ночь грабежа подозреваемый, сидел в винном погребке. И мои же люди подтверждают его алиби.
Фон Шалловей принял предложенную мной папиросу и нервно закурил.
– Данке, доктор. Гм. Американские папиросы туже набиты. Лучше наших!
– Я предпочитаю их, – отозвался Холмс.
– Во всяком случае, механизм весьма эффективен: наши картотека и архив – величайшее подспорье в работе, и тем не менее четыре дела так и остались нераскрытыми.
– Не считая дела Хублайна?
– Это тоже. Две золотые таблички были выкрадены из дома Маннхайма в Шпандау. Как вы знаете, герр Маннхайм обладает одной из величайших коллекций предметов искусства во всем мире. Вор забрался в дом через окно на четвертом этаже. Такое мог проделать только один человек, Шади по прозвищу Тень.
– И у него также оказалось алиби? – заинтересованно спросил я.
– Мы так и не нашли его. Он пользуется присосками, прикрепленными к рукам и коленям. Может подняться по стене, гладкой как стекло. А уж сколько упреков по делу Маннхайма мы выслушали от высокопоставленных особ! Он владелец крупных сталеплавильных заводов, очень важных для Германии. На месте преступления обнаружились кое-какие следы, наши сотрудники нашли оттиски каучука на внешней стене здания. Без сомнения, это Шади, но в Главном управлении появляется этот Хублайн. У нас о нем никаких данных, а он, выпучив безумные глаза, уверяет, что это он украл таблички.
Фон Шалловей раздраженно стукнул по столу.
– Конечно же, это Шади по прозвищу Тень, но как убедить присяжных, если человек, стоящий перед ними, во всем сознался. Хублайн был осужден. Да он и не пытался защищаться. Те немногие слова, которые удалось вытянуть из него адвокатам, лишь способствовали его осуждению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63