камердинер сообщил, что моя жена вернулась к своему отцу; официант предложил накормить меня и просил простить его, а остальные торопливо принесли мне башмаки и шляпу. И все — все, включая старшего клерка, который был особенно настойчив, — стремились узнать, где собака и как мне удалось найти ее.
Но я стойко хранил свой секрет, обещая рассказать его только епископу. Через десять минут он уже мчался на Монмартр в своей карете, прихватив меня с собой.
Подавленный его присутствием, я с ужасом ждал, что вся эта история кончится для меня плохо, так как чулан окажется пуст. Но вой, перешедший в длинный тоскливый визг, издали известил меня, что все в порядке. Я вышиб дверь в чулан и оттуда мгновенно выскочила собака.
Монсеньер всплеснул руками и даже выругался от возбуждения.
— Черт побери! — воскликнул он. — Это именно та собака! Сюда, Флори, Флори! — а когда собака подскочила к нам и лизнула его в руку, он повернулся ко мне. — Тебе сильно повезло, негодяй! — воскликнул он почти что добродушно. — Ты получишь пятьдесят крон и свое место!
Я даже опешил.
— А вознаграждение, монсеньер? Пятьсот крон?
Он нахмурился.
— Вознаграждение? Вознаграждение, мерзавец? — прогремел он. — Что я слышу? Разве не довольно того, что я избавлю тебя от виселицы, несомненно ожидающей тебя за то, что ты вчера чуть было не изувечил моих слуг? Да разве мало того, что я плачу тебе жалование, а ты даже не пытаешься усердно работать? Разве ты не мой слуга? Ты сейчас же отправишься со мной к ее величеству на тот случай, если она захочет спросить тебя о чем-нибудь. И если ты толково ответишь, что ж, хорошо! Ты получишь обещанные пятьдесят крон. А если нет — я даже не знаю, что с тобой сделаю!
От такого обращения вся моя ненависть вспыхнула с новой силой. Даже его слуги неодобрительно поглядывали на него, подозревая, что когда-нибудь их постигнет моя участь. Тем временем епископ взял собаку на руки, сел в карету и приказал гнать в Пале-Рояль. Добравшись до ворот дворца, мы застали там огромную толпу. На мгновение я представил, что произойдет, если они узнают о нашем деле, и содрогнулся. Когда мы вышли из кареты, дворецкий тайком пнул меня ногой, показывая, что он не забыл о моем поведении.
Во дворе я заметил загнанную лошадь, а у дверей апартаментов ее величества дожидался запыленный гонец, явно прибывший из Фландрии. Но монсеньера епископа это обстоятельство, казалось, совершенно не смутило: он проигнорировал офицера и через минуту мы оказались в королевской передней.
Я никогда здесь раньше не был и поэтому теперь с интересом оглядывался по сторонам.
Длинная комната была заполнена толпой придворных и пажей, болтающих между собой; тут были монахи и адвокаты, и даже несколько солдат, прогуливающихся взад и вперед.
В одном углу шушукались ювелиры и торговцы серебром, принесшие свой товар королеве. В другом собрались просители со своими петициями. Они жадно следили за дверью, которая поминутно открывалась, пропуская советника или маркиза. Некоторое время в толпе мелькала дама в маске, оберегающей ее честь от нескромных глаз. Окна были открыты, пропуская свежий воздух, и щебет птиц смешивался с гомоном этой причудливой толпы.
Как только монсеньер появился на пороге приемной, к нему сразу же подошел мсье де Шатени и обратился с какой-то просьбой. Не успел епископ освободиться от него, его сразу же обступила по меньшей мере дюжина просителей, чьи раболепные поклоны задержали его еще на несколько минут. Вдруг внутренние двери открылись и меня снова бросило сначала в жар, а потом в холод, когда дюжина голосов воскликнула:
— Королева! Королева!
Как бы в ответ на это появился мажордом с серебряным жезлом, раздвигая толпу у дверей.
Вслед за этим из дверей выпорхнула стайка прелестных дам, а за ними появилась королева-мать и сразу же заметила моего патрона, поспешившего поклониться. Мне показалось, что королева не слишком желала видеть его, потому что в ее голосе послышалось явное раздражение.
— Как, милорд! Это вы? Сейчас я принимаю трофеи из Рокруа и не ожидала увидеть вас.
— Я приношу свои извинения, ваше величество, — сказал он, ничуть не смутившись. — Я ни в коем случае не хочу мешать вам, — сказал он, низко поклонившись.
— Я принимаю знамена, — повторила королева, все еще хмурясь.
Мне показалось, что он по пустякам растрачивает ее благосклонность и испытывает ее терпение.
Но епископ не собирался отступать.
— Я принес вашему величеству нечто, что обрадует вас больше знамен!
Тут я подумал, что она прочла его мысли, потому что ее надменное габсбургское лицо прояснилось и она всплеснула руками, как ребенок.
— Что? — воскликнула она. — Неужели вы нашли Флори?
— Да, мадам, — ответил он, галантно улыбаясь, а потом повернулся, чтобы позвать слугу.
Но тот, не дожидаясь приказа, уже вышел вперед, опустился на колени и выпустил собаку к ногам королевы. Она вскрикнула от радости и так бурно стала ласкать собаку, что ее прекрасные локоны рассыпались по пухлым белым плечам. Я никогда раньше не видел подобной радости. Придворные дамы обступили ее и даже у самой двери, где я стоял, было слышно их радостное щебетание.
— Флори, Флори! Дорогой! — и тому подобное.
Лишь несколько стариков, стоявших вдоль стен, неодобрительно поглядывали на всеобщую суматоху, да офицеры, держащие знамена, выглядели мрачными и подавленными. Остальная же толпа радовалась вместе с королевой так, что со стороны могло показаться, что случилось по меньшей мере десять Рокруа.
В этот момент, когда я каждую минуту ожидал приказания подойти, мне почудилось, что меня кто-то тронул сзади за локоть. Обернувшись, я обнаружил, что меня вместе с остальными просят дать дорогу вновь прибывшей персоне, и услышал, как несколько голосов прошептало: «Мазарини!»
Войдя, он остановился, чтобы поговорить с офицерами, дав мне удобный случай, о котором я раньше не мог и мечтать: поцеловать его руку. Он был высоким, красивым и представительным мужчиной и совершенно не похож на милорда епископа. Внезапно меня озарило — хотя сейчас на нем была кардинальская мантия, именно его спину я видел в пустом доме!
Эта мысль укрепилась, когда он прошел мимо меня, благословляя присутствующих. Но тут прозвучало мое имя и я был вынужден прервать свои наблюдения и предстал перед королевой.
Мне показалось, что королева не слишком-то любезно смотрит на моего патрона. А даже совсем наоборот. Но он ничего не замечал, упоенный своим величием, ожиданием новых милостей и лестью многочисленных прихлебателей.
— Ха, кардинал! — вскричал он, и прежде чем королева успела вставить хоть слово, он насмешливо поклонился и продолжал: — Я надеюсь, что ваше преосвященство будет так же усердно служить ее величеству, как и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Но я стойко хранил свой секрет, обещая рассказать его только епископу. Через десять минут он уже мчался на Монмартр в своей карете, прихватив меня с собой.
Подавленный его присутствием, я с ужасом ждал, что вся эта история кончится для меня плохо, так как чулан окажется пуст. Но вой, перешедший в длинный тоскливый визг, издали известил меня, что все в порядке. Я вышиб дверь в чулан и оттуда мгновенно выскочила собака.
Монсеньер всплеснул руками и даже выругался от возбуждения.
— Черт побери! — воскликнул он. — Это именно та собака! Сюда, Флори, Флори! — а когда собака подскочила к нам и лизнула его в руку, он повернулся ко мне. — Тебе сильно повезло, негодяй! — воскликнул он почти что добродушно. — Ты получишь пятьдесят крон и свое место!
Я даже опешил.
— А вознаграждение, монсеньер? Пятьсот крон?
Он нахмурился.
— Вознаграждение? Вознаграждение, мерзавец? — прогремел он. — Что я слышу? Разве не довольно того, что я избавлю тебя от виселицы, несомненно ожидающей тебя за то, что ты вчера чуть было не изувечил моих слуг? Да разве мало того, что я плачу тебе жалование, а ты даже не пытаешься усердно работать? Разве ты не мой слуга? Ты сейчас же отправишься со мной к ее величеству на тот случай, если она захочет спросить тебя о чем-нибудь. И если ты толково ответишь, что ж, хорошо! Ты получишь обещанные пятьдесят крон. А если нет — я даже не знаю, что с тобой сделаю!
От такого обращения вся моя ненависть вспыхнула с новой силой. Даже его слуги неодобрительно поглядывали на него, подозревая, что когда-нибудь их постигнет моя участь. Тем временем епископ взял собаку на руки, сел в карету и приказал гнать в Пале-Рояль. Добравшись до ворот дворца, мы застали там огромную толпу. На мгновение я представил, что произойдет, если они узнают о нашем деле, и содрогнулся. Когда мы вышли из кареты, дворецкий тайком пнул меня ногой, показывая, что он не забыл о моем поведении.
Во дворе я заметил загнанную лошадь, а у дверей апартаментов ее величества дожидался запыленный гонец, явно прибывший из Фландрии. Но монсеньера епископа это обстоятельство, казалось, совершенно не смутило: он проигнорировал офицера и через минуту мы оказались в королевской передней.
Я никогда здесь раньше не был и поэтому теперь с интересом оглядывался по сторонам.
Длинная комната была заполнена толпой придворных и пажей, болтающих между собой; тут были монахи и адвокаты, и даже несколько солдат, прогуливающихся взад и вперед.
В одном углу шушукались ювелиры и торговцы серебром, принесшие свой товар королеве. В другом собрались просители со своими петициями. Они жадно следили за дверью, которая поминутно открывалась, пропуская советника или маркиза. Некоторое время в толпе мелькала дама в маске, оберегающей ее честь от нескромных глаз. Окна были открыты, пропуская свежий воздух, и щебет птиц смешивался с гомоном этой причудливой толпы.
Как только монсеньер появился на пороге приемной, к нему сразу же подошел мсье де Шатени и обратился с какой-то просьбой. Не успел епископ освободиться от него, его сразу же обступила по меньшей мере дюжина просителей, чьи раболепные поклоны задержали его еще на несколько минут. Вдруг внутренние двери открылись и меня снова бросило сначала в жар, а потом в холод, когда дюжина голосов воскликнула:
— Королева! Королева!
Как бы в ответ на это появился мажордом с серебряным жезлом, раздвигая толпу у дверей.
Вслед за этим из дверей выпорхнула стайка прелестных дам, а за ними появилась королева-мать и сразу же заметила моего патрона, поспешившего поклониться. Мне показалось, что королева не слишком желала видеть его, потому что в ее голосе послышалось явное раздражение.
— Как, милорд! Это вы? Сейчас я принимаю трофеи из Рокруа и не ожидала увидеть вас.
— Я приношу свои извинения, ваше величество, — сказал он, ничуть не смутившись. — Я ни в коем случае не хочу мешать вам, — сказал он, низко поклонившись.
— Я принимаю знамена, — повторила королева, все еще хмурясь.
Мне показалось, что он по пустякам растрачивает ее благосклонность и испытывает ее терпение.
Но епископ не собирался отступать.
— Я принес вашему величеству нечто, что обрадует вас больше знамен!
Тут я подумал, что она прочла его мысли, потому что ее надменное габсбургское лицо прояснилось и она всплеснула руками, как ребенок.
— Что? — воскликнула она. — Неужели вы нашли Флори?
— Да, мадам, — ответил он, галантно улыбаясь, а потом повернулся, чтобы позвать слугу.
Но тот, не дожидаясь приказа, уже вышел вперед, опустился на колени и выпустил собаку к ногам королевы. Она вскрикнула от радости и так бурно стала ласкать собаку, что ее прекрасные локоны рассыпались по пухлым белым плечам. Я никогда раньше не видел подобной радости. Придворные дамы обступили ее и даже у самой двери, где я стоял, было слышно их радостное щебетание.
— Флори, Флори! Дорогой! — и тому подобное.
Лишь несколько стариков, стоявших вдоль стен, неодобрительно поглядывали на всеобщую суматоху, да офицеры, держащие знамена, выглядели мрачными и подавленными. Остальная же толпа радовалась вместе с королевой так, что со стороны могло показаться, что случилось по меньшей мере десять Рокруа.
В этот момент, когда я каждую минуту ожидал приказания подойти, мне почудилось, что меня кто-то тронул сзади за локоть. Обернувшись, я обнаружил, что меня вместе с остальными просят дать дорогу вновь прибывшей персоне, и услышал, как несколько голосов прошептало: «Мазарини!»
Войдя, он остановился, чтобы поговорить с офицерами, дав мне удобный случай, о котором я раньше не мог и мечтать: поцеловать его руку. Он был высоким, красивым и представительным мужчиной и совершенно не похож на милорда епископа. Внезапно меня озарило — хотя сейчас на нем была кардинальская мантия, именно его спину я видел в пустом доме!
Эта мысль укрепилась, когда он прошел мимо меня, благословляя присутствующих. Но тут прозвучало мое имя и я был вынужден прервать свои наблюдения и предстал перед королевой.
Мне показалось, что королева не слишком-то любезно смотрит на моего патрона. А даже совсем наоборот. Но он ничего не замечал, упоенный своим величием, ожиданием новых милостей и лестью многочисленных прихлебателей.
— Ха, кардинал! — вскричал он, и прежде чем королева успела вставить хоть слово, он насмешливо поклонился и продолжал: — Я надеюсь, что ваше преосвященство будет так же усердно служить ее величеству, как и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9