– Миссис Фримен, я всю неделю пытаюсь до вас дозвониться. Как дела?
– Прекрасно, мистер Хансон, – Элизабет развернула коляску так, чтобы она оказалась между ней и Хансоном. Фримен заметил, что она на мгновение смутилась.– У нас сломался телефон.
Хансон обошел коляску, с интересом наблюдая за Элизабет.
– А что случилось с Чарльзом в субботу? Ему пришлось уехать по делам?
Элизабет кивнула:
– Он ужасно расстроился, мистер Хансон, – но у него возникли серьезные проблемы. Его не будет некоторое время.
«Она знает», – подумал Фримен.
Хансон заглянул в коляску:
– На утреннюю прогулку, дружок? – И добавил, обращаясь к Элизабет: – Прекрасный ребенок. Я просто обожаю сердитых детей. Соседский?
Элизабет покачала головой:
– Сын приятеля Чарльза. Нам пора идти, мистер Хансон.
– Зовите меня Роберт. Надеюсь, мы скоро увидимся. Элизабет улыбнулась, ее лицо снова было спокойно:
– Не сомневаюсь.
– Отлично! – Хитро улыбаясь, Хансон пошел прочь. Она знает!
Потрясенный, Фримен сбросил одеяло и посмотрел вслед удаляющемуся Хансону. Тот повернулся, чтобы помахать Элизабет, которая подняла руку в ответ, а затем въехала в ворота.
Фримен попытался сесть, неотрывно глядя на Элизабет и надеясь, что она заметит гнев у него на лице. Но она ловко покатила коляску по дорожке, а потом взяла Фримена на руки.
Когда они поднимались по лестнице, он посмотрел через ее плечо на телефон и увидел, что трубка снята с рычагов. Все это время Элизабет понимала, что происходит, и специально делала вид, будто не замечает его превращений. Она предвидела каждую новую стадию, купила заранее одежду – последовательность курточек и штанишек уменьшающихся размеров, – заказала для него, а не для будущего ребенка, манеж и кроватку.
На мгновение Фримен даже засомневался, беременна ли Элизабет на самом деле. А если ее полнота плод его фантазий? Когда она сказала, что ждет ребенка, ему и в голову не могло прийти, что этим ребенком станет он сам.
Резко перевернув, она засунула Фримена в кроватку и плотно укутала одеялом. Он слышал, как она стремительно ходит внизу, по-видимому готовилась к чему-то срочному: быстро закрыла окна и двери… что-то вынуждало ее торопиться.
Прислушиваясь к происходящему, Фримен вдруг почувствовал, что замерз. Он был завернут, точно новорожденный ребенок, в несколько пеленок, но ему казалось, что все его кости превратились в лед. Фримена охватила непонятная вялость, куда-то пропали злость и страх, а центр восприятия переместился на поверхность кожи. Слабый утренний свет резал глаза, и когда они закрылись, он провалился в туманное забвение неглубокого сна, нежное тело молило об облегчении страданий.
Некоторое время спустя он почувствовал, как руки Элизабет вынули его из-под одеяла, потом из кроватки, она пронесла его через холл. Постепенно воспоминания о доме и его собственной личности стали слабеть, и сморщенное тельце беспомощно прижалось к Элизабет, когда он оказался на ее широкой постели.
Ненавидя жесткие волосы, которые царапали ему лицо, Фримен впервые отчетливо осознал то, что так долго не хотел понимать. Перед самым концом он вдруг закричал от радости и удивления, когда вспомнил исчезнувший мир своего первого детства.
Когда ребенок в животе успокоился, Элизабет откинулась на подушку. Боль от схваток медленно проходила.
Она почувствовала, что силы постепенно к ней возвращаются, а огромный мир внутри нее приходит в норму. Глядя в темнеющий потолок, она отдыхала несколько часов, время от времени меняя положение, чтобы устроить поудобнее свое большое тело на кровати.
На следующее утро она поднялась на полчаса. Ребенок уже не казался таким тяжелым, три дня спустя она смогла окончательно встать с постели. Свободный халат скрывал то, что еще оставалось от ее беременности. Элизабет немедленно приступила к последнему делу: сложила в стопки детскую одежду, разобрала манежи и кроватку. Затем связала одежду в большие узлы и позвонила в местное отделение благотворительного общества. Оттуда приехали служащие и все забрали. Коляску и кроватку Элизабет продала торговцу подержанными вещами. А через два дня в доме не осталось ничего, что напоминало бы о ее муже. Элизабет сняла цветные картинки со стен детской и поставила кровать на прежнее место.
Оставался только уменьшающийся с каждым днем комочек внутри нее, маленький сжатый кулачок. Когда Элизабет почти перестала его чувствовать, она сняла обручальное кольцо и спрятала его в коробочку с другими украшениями.
Возвращаясь на следующее утро домой из магазина, Элизабет услышала, как кто-то зовет ее из машины, припаркованной у ворот дома.
– Миссис Фримен! – Хансон выскочил из машины и радостно заговорил с ней.– Как вы замечательно выглядите.
Элизабет одарила его широкой добродушной улыбкой. Несмотря на легкую припухлость, ее лицо было красивым и чувственным. Яркое шелковое платье – и никаких следов беременности.
– Где Чарльз? – спросил Хансон.– По-прежнему в отъезде?
Улыбка Элизабет стала еще шире, губы раскрылись, обнажив крепкие белые зубы. Ее лицо приобрело странное отсутствующее выражение, глаза смотрели куда-то далеко за горизонт.
Хансон некоторое время ждал ответа. Потом, поняв намек, наклонился к своей машине и включил зажигание. Подойдя к Элизабет, раскрыл перед ней ворота.
Так Элизабет встретила своего мужа. Три часа спустя превращения Чарльза Фримена достигли кульминации В эту последнюю секунду он подошел к своему истинному началу, момент его зачатия совпал с моментом исчезновения, конец последнего рождения – с началом первой смерти.
А с ребенком станет один.

1 2 3 4 5