ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Рассказы –


Джеймс Боллард
Голоса времени
1
Позднее Пауэрс часто думал об Уайтби и о странных углублениях, которые биолог выдолбил, казалось, без цели, на дне оставленного плавательного бассейна. На дюйм глубиной и длиной в двадцать футов они складывались в какой-то сложный иероглиф, похожий на китайский. Этот труд занял у нее все лето и, забыв о других занятиях, измученный, он долбил их неустанно долгими послеобеденными часами в пустыне. Пауэрс временами приглядывался к нему, останавливаясь на минуту в окне неврологического блока. Он смотрел, как Уайтби отмерял длину углублений и как выносил в маленьком брезентовом ведерке трудолюбиво отколупываемые кусочки цемента. После самоубийства Уайтби никто не интересовался углублениями, лишь Пауэрс часто брал у администратора ключи, открывал ворота, ведущие к бесполезному уже бассейну и долго приглядывался к лабиринту выбитых в цементе борозд, до половины наполненных водой, вытекавшей из испортившихся труб.
Поначалу однако Пауэрс был занят окончанием своей работы в клинике и планированием своего последнего уже ухода. После первых нервных, панических недель он смирился с ситуацией, с тем самым полным спокойствия фатализмом, с каким до тех пор соглашался на судьбу на судьбу своих пациентов. К счастью, редукция физических и умственных градиентов происходила в нем одновременно, летаргия и бессилие притупляли беспокойство, а слабеющий метаболизм принуждал его к концентрации всего внимания на создании осмысленных конструкций мысли. Все увеличивающиеся изо дня в день периоды сна без сновидений становились даже целебными. Он заметил, что ожидал периоды сна, не пробуя будить себя раньше, чем это было необходимо.
Поначалу он постоянно держал на ночном столике будильник и старался наполнять все более короткие часы бодрствования как можно большим числом занятий. Он привел в порядок в библиотеку, каждый день ездил в лабораторию Уайтби, чтобы просматривать свежие партии рентгеновских пленок, выделял себе каждый час и минуту как последние капли воды. К счастью, Андерсен объяснил ему бессмысленность такого поведения.
Отказавшись от работы в клинике, Пауэрс не забросил еженедельных визитов и медицинских обследований в кабинете Андерсена. Это, правда, было уже обычной формальностью, полностью лишенной смысла. Во время последнего визита Андерсен сделал ему анализ крови; обратил внимание на все большую набряклость мышц лица, слабеющие глазные рефлексы и небритые щеки Пауэрса.
Улыбаясь через ожог, Андерсен некоторое время раздумывал, что ему сказать.
Когда-то он еще пробовал утешать пациентов поинтеллигентней. Но с Пауэрсом, который был способным нейрохирургом и человеком, находящимся в гуще жизни, создававшим оригинальные вещи, разговор не был легким. Мысленно обращался к нему: «Мне чертовски жаль, Роберт, но что же тебе говорить?.. Даже Солнце остывает со дня на день»… Он смотрел, как Пауэрс беспокойно постукивал пальцами по эмалированной поверхности стола, поглядывая временами на схемы скелета, развешанные по стенам кабинета. Помимо запущенного вида – неделю он уже носил одну и ту же не глаженную рубашку и грязные теннисные туфли – Пауэрс производил впечатление человека, владеющего собой и уверенного в себе, как конрадовский охотник, без остатка примирившегося со своим несчастьем.
– Над чем работаешь, Роберт? – спросил он. – Все еще ездишь в лабораторию Уайтби?
– Если только могу. Переправа на ту сторону по дну озера занимает у меня около получаса, а будильник не всегда будит меня вовремя. Может, следовало бы обосноваться там постоянно, – сказал Пауэрс.
Андерсен сморщил лоб.
– Есть ли смысл? Насколько мне известно, работа Уайтби имела абстрактный характер… – он прервался, осознав, что такой комментарий содержит критику неудавшихся исследований самого Пауэрса, но Пауэрс, казалось, этого не замечал, приглядываясь в молчании очертаниям теки на потолке. – Во всяком случае, не лучше бы остаться среди дел и вещей знакомых, перечитать еще раз Тойнби и Шпенглера?
Пауэрс коротко рассмеялся.
– Это было бы последнее дело, на которое мне пришла бы охота. Я хотел бы забыть Тойнби и Шпенглера, а не напоминать их себе. А по правде говоря, я хотел бы забыть все, но мне наверняка не хватит времени. Как много можно забыть за три месяца?
– Вероятно все, если только хочется. И не пробуй соревноваться со временем, – сказал Андерсен.
Пауэрс кивнул головой, повторяя себе мысленно эти слова. Действительно, он пробовал соревноваться со временем. Прощаясь с Андерсоном, он внезапно решил выкинуть будильник и раз и навсегда освободиться от магии времени.
Чтобы помнить об этом, он снял с руки часы и не глядя передвинул стрелки, после чего сунул часы в карман. По дороге к паркингу он осознавал свободу, которую получил после этого простого действия. Он исследует теперь обходы и боковые улочки коридора времени. Три месяца могут быть вечностью.
Он заметил свой автомобиль и пошел к нему, закрывая глаза рукой от лучей Солнца, проходящими через параболическую выпуклость крыши над лекционным залом. Он как раз собирался сесть в машину, когда заметил, что на покрытом пылью окне кто-то выписал 96 688 365 498 721.
Поглядев через плечо, он узнал припаркованного рядом паккарда. Он наклонился, чтобы заглянуть внутрь него, и увидел молодого, светловолосого мужчину с высоким лбом, который приглядывался к нему через темные солнечные очки. Около него за рулем сидела кудрявая девушка, которую он часто видел вблизи факультета психологии. У девушки были интеллигентные, слегка раскосые глаза и Пауэрс припомнил, что молодые врачи называли ее «девушкой с Марса».
– Калдрен, ты все еще следишь за мной? – спросил он.
Калдрен кивнул.
– Почти все время, доктор, – он остро посмотрел на Пауэрса. – Вы не показываетесь последнее время. Андерсон сказал мне, что вы отказались от работы и двери в вашем кабинете постоянно замкнуты.
Пауэрс пожал плечами.
– Я пришел к выводу, что мне нужен отдых. Есть много дел, которые стоит обдумывать вторично.
Калдрен усмехнулся полупрезрительно.
– Мне очень жаль, доктор. Но не впадайте в депрессию из-за временных затруднений. – В этом момент он заметил, что девушка с интересом приглядывается к Пауэрсу. – Кома очарована вами, – добавил он. – Я дал ей прочитать ваши статьи из «American Journal of Psychiatry» и она старательно их проштудировала.
Девушка мило улыбнулась Пауэрсу, уничтожая на момент враждебность между мужчинами. Когда Пауэрс кивнул головой все направлении, она перегнулась через Калдрена и сказала:
Как раз сегодня я закончила автобиографию Ногухи, великого японского медика, который открыл спирохету. В каком-то смысле вы его мне припоминаете – столько вас в каждом из пациентов, которыми вы занимались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11