Фильм «Детство Горького», как и вся трилогия, вошёл в золотой фонд мирового реалистического киноискусства.
«ТРИЛОГИЯ О МАКСИМЕ»
«Ленфильм», «Юность Максима» («ЮМ»), 1935 г., «Возвращение Максима» («ВМ»), 1937 г., «Выборгская сторона» («ВС»), 1939 г. Авторы сценария и режиссёры Г. Козинцев и Л. Трауберг. Сценарий «ВМ» — Г. Козинцева, Л. Славина, Л. Трауберга. Оператор А. Москвин, «ВМ» — А. Москвин и Г. Филатов. Художник «ЮМ» и «ВМ» Е. Еней, «ВС» — В. Власов. Композитор Д. Шостакович. В ролях: Б. Чирков, В. Кибардина, М. Тарханов, С. Каюков, А. Кулаков, А. Кузнецов, М. Жаров, А. Чистяков, В. Ванин, Ю. Толубеев, А. Бонди, В. Меркурьев, Н. Крючков, М. Штраух, Н. Ужвий, Л. Любашевский, Д. Дудников, М. Геловани, Б. Жуковский и др.
В 1933 году журнал «Советское кино» опубликовал отрывки из сценария Г. Козинцева и Л. Трауберга «Большевик». Это была история русского большевика, прошедшего путь от весёлого рабочего паренька с Нарвской заставы до профессионального революционера, одного из первых советских министров. Для авторов — молодых, но пользовавшихся шумной известностью художников, организаторов Фабрики эксцентрического актёра (ФЭКС), — новая работа означала крутой перелом в их творчестве. После стилизаторских фильмов — «Шинель», «С.В.Д.», «Новый Вавилон» — они обращались к реалистическому методу.
Козинцев вспоминал: «Толчком к образованию замысла было знакомство с одним из новых руководителей кинодела. Это был уже немолодой человек, ходивший в тёплом не по сезону пальто, несуразно нахлобученной шапке и галошах. Что-то глубоко прозаическое и обыденное было во всём облике этого умного, много знавшего человека, в полной мере одарённого чувством юмора. Со спокойной иронией он разбирался во всех наших киноделах. Как-то зашла речь об историко-революционных фильмах. Наш собеседник в своей обычной, несколько шутливой форме припомнил для сопоставления с одним из фильмов случай из своего прошлого, за ним другой…»
Козинцева и Трауберга поразил контраст негероической внешности и его легендарной биографии. Они решили попробовать создать такого героя.
В «Большевике» («Юности Максима») участвовали три друга. Максим был сначала задуман как «тощий парень с умными глазами, с острым носом, с упрямой копной волос». И играть этого тощего Максима должен был Эраст Гарин.
Артиста Театра юного зрителя Бориса Чиркова пригласили на роль рабочего Дёмы, простого парня, погибшего в первом же столкновении с полицией. Уже были актёры на главные роли, уже была съёмочная группа и даже успели кое-что снять, как вдруг неожиданно работа прекратилась… А потом стало ясно, что Максим — именно Чирков. Узнав об этом, актёр запротестовал: «Да какой из меня большевик, рабочий-вожак, оратор? С моим-то ростом, говором?» Однако режиссёры чуть ли не в приказном порядке заставили его играть главную роль.
«Множество вопросов возникло передо мной… — вспоминал Чирков. — С жизнью рабочих я был незнаком, на заводах не бывал, в революции не участвовал. Да и роли в окончательном виде ещё не было, сценарий писался и переписывался на ходу. Главным источником познания характера будущего героя трилогии стали для меня материалы и документы большевистского подполья. На одной из первых же репетиций Григорий Михайлович сказал: „Если вы хотите понять сущность рабочего человека, а без этого нет Максима, идите на завод, смотрите, ищите там родню и товарищей нашего героя. Учитесь у них быть Максимом…“»
И Чирков пошёл на завод «Красный выборжец», часами простаивал в цехах у станков. Вместе с рабочими проводил все свободное время — обедал, развлекался, ходил на митинги, читал газеты. А в ленинградском Доме кино он встречался со старыми петербургскими рабочими, ветеранами партии, которые рассказывали о забастовках на заводе «Лесснер», о баррикадах, о подпольных типографиях и маёвках. Суть фильма и заключалась в том, что такой парень неминуемо должен был стать революционером. Максим не мог примириться с произволом и бесправием.
Дёму сыграл Степан Каюков — прирождённый комик, да ещё с любовью к народному, грубоватому юмору. Третий парень (Андрей) отыскался прямо на улице. Исполнителей такого происхождения в фильме было немало: директор цирка играл мастера; антиквар с холёной бородой (на экране борода нередко выглядела наклеенной) — инженера.
На роль Наташи, подруги Максима, пробовалась популярная Елена Кузьмина. Но режиссёры остановили свой выбор на Валентине Кибардиной — актрисе, похожей, как родная сестра, на учительниц, обучавших вечерами рабочих началам математики, а заодно и основам классовой борьбы. Вначале Кибардина должна была играть смешливую девицу Марию Ивановну, в которую влюблены три товарища.
Чирков хорошо исполнял русские песни и просил вставить какую-нибудь песню. Ежедневно ассистенты приводили на студию гармонистов, разыскивали эстрадников.
И вот однажды, когда уже и вера в саму необходимость песни проходила, подвыпивший гармонист заиграл вальс, затянул сиплым голосом: «Крутится, вертится шар голубой, крутится, вертится над головой. Крутится, вертится, хочет упасть, кавалер барышню хочет украсть…»
Ни секунды сомнения не было. Это была она, любовь мгновенная, с первого взгляда, вернее слуха. В песне открылся с удивительной полнотой и в словах, и в напеве тот самый истинный и искренний лиризм «"копеечного", что определял фильм».
Роль большевика, заводского организатора исполнял П. Волков. Оказалось, что артист отлично играет на гармошке. Звучала его гармошка хрипло и визгливо, но Павел Михайлович умел вложить в грошовый инструмент душу. И гармошка разговаривала у него человеческим голосом. На репетициях режиссёры постепенно вымарывали текст роли — важные места отдавались гармошке.
Режиссёры добивались подлинности во всём, и особенно в подборе типажа. Помощнику режиссёра Илье Фрэзу, до прихода в кино немало проработавшему на заводе, поручили готовить съёмки эпизодов, связанных с участием «питерского пролетариата».
В те дни Фрэзу и его помощникам пришлось не раз побывать на многих ленинградских заводах. Они встречались со старыми рабочими, подбирали выразительные типажи для будущих «пролетарских» массовок. Нередко для съёмок отбирали у этих рабочих их замусоленные спецовки, кепки, картузы, а взамен выдавали новенькие или выстиранные, которые хранились в студийном гардеробе. Фрэз придирчиво осматривал буквально каждого человека, если он нужен был хотя бы даже для тысячной массовки. И усы чтоб у него были настоящие, и руки мозолистые, и обязательно хорошо «обжитая» одежда.
Звуковая плёнка разгона демонстрации монтировалась, как партитура. Труд был адским, перезаписывающей аппаратуры ещё не существовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161