– Лицо Повесы расплылось в улыбке, и стали видны мелкие и, как ни странно, чистые зубы.
– Да, очень. Трое или даже четверо из нас успевают побывать у одной и той же дриады. Понимаешь, они одурманивают себя маковым соком.
– Разве другие дриады не пытаются остановить вас?
– Поблизости никого нет. Это одна из их традиций. Дриада, которая хочет ребенка, приходит в Дерево одна, входит внутрь и запирает за собой дверь на тяжелый засов. Но мы уже давно прорыли между корней подземный ход, ведущий прямо туда, где она будет спать. В Дереве темно. Даже если она проснется, то не увидит, как мы входим или выходим; такое со мной случалось пару раз. Я слишком перестарался и разбудил ее.
– И они рожают от вас детей, благодаря за это Румина.
– Который вдыхает их им в лоно, – тихо проговорил Асканий.
– Да, и похоже, им это нравится, даже во сне. Они часто возвращаются туда снова. Дриады ведь живут столько, сколько их деревья, и нередко рожают по двадцать детей. Если это девочка, ее оставляют, так как девочки похожи на своих матерей. У них острые уши. А у мальчиков – хвост, копыта и заросшие шерстью бока; их бросают в лесу, потому что они похожи на нас, правда, мамаши не догадываются почему. У них есть глупая легенда о том, что давным-давно одна из дриад согрешила с фавном. Это проклятие легло на весь их род и повторяется в каждом мальчике. Они оставляют их под деревом на съедение львам. Некоторых мы спасаем, забираем к себе и растим как своих сыновей.
– И никто из дриад не подозревает об этом?
– Не знаю. Волумна вообще-то не дура. Но даже если она и знает, то никому не говорит. Мой отец спал с ней. И дед тоже. Они рассказывали, что она весьма хороша. Может, теперь она дожидается меня?
– Ты знаешь дриаду по имени Меллония?
– А как же. Мы зовем ее Повелительница пчел. Бедняжка до сих пор еще девица и боится идти в Дерево. Но Волумна скоро заставит ее. Я подслушал, как она разговаривала с Сегетой, тетушкой Меллонии. Я тебе все рассказал, что ты хотел узнать?
– Да.
– Дай мне кинжал.
– Твои копыта лучше любого оружия.
– Тогда набедренную повязку.
– Зачем она тебе с твоей шерстью? Ты родился в набедренной повязке.
– Женщины-кентавры смеются над моей наготой и не пускают в свою деревню.
– Ладно.
– И флейту. Моя сделана из дерева, а у Эвриала есть черепаховая. Его мне больше нравится.
– Я поговорю с Эвриалом.
– И золотые кольца для рогов.
– У нас их нет. Мы очень бедны. – Повеса пожал плечами:
– Тогда накорми ужином. Только не корнями, а ягодами или яйцами дятла.
– Попроси людей. Нис даст тебе лепешек. И еще одно, Повеса.
– Да, царь Эней.
– Если ты притронешься к Меллонии, – он сказал это таким тоном, что даже Ахилл задрожал бы, – ты или твои друзья, я убью тебя, а из шкуры сделаю ковер и положу его в своей палатке!
Улыбка исчезла с лица Повесы. Когда он уходил, то уже не казался таким неловким. На земле остались следы копыт, а в воздухе запах рыбы.
– Придется сжечь в нашей палатке несколько лавровых веток, – улыбнувшись, сказал Эней, а затем добавил очень серьезно: – Мы должны предупредить Меллонию. Я не доверяю Повесе. И его друзьям тоже.
– Как нам найти ее?
– Мы уже знаем, где стоит Дерево. А Повеса, несомненно, выяснит, когда Меллония будет там «дожидаться Бога». Похоже, он осведомлен абсолютно обо всем происходящем. Ты обратил внимание, какие у него большие уши? Я пойду один и буду поджидать ее.
– Ты никуда не пойдешь один. Дриады, возможно, наблюдают за нами. В этих местах даже пчелы этим занимаются. Я пойду с тобой и встану у начала подземного хода.
– А если я попрошу тебя остаться в лагере?
– Нет.
– А если я прикажу?
– Нет.
– Чтобы не быть сбитым с ног и не висеть у тебя на плече, как олень, придется мне согласиться.
– Это очень разумно с твоей стороны, отец. Но так ли уж страшно, если фавн овладеет Меллонией? Надеюсь, не все они такие, как Повеса. А ей хочется иметь ребенка. Если бы не фавны, их род прекратил бы свое существование.
– Ни одно живое существо не возьмет ее силой, будь то фавн или кто-нибудь другой!
– Отец, я тебя не помню таким со времен Дидоны. Ты доставляешь мне столько хлопот со всеми твоими женщинами. Ты видишь в них богинь и забываешь, что даже у обитателей Олимпа есть недостатки. Бабушка ведь не была верной женой, правда? Она вышла замуж за Гефеста, но это вовсе не помешало ей любить еще и Ареса, и Зевса, и дедушку. Не знаю, как мне удастся довести тебя до спокойной старости.
– Не волнуйся, Феникс. Я берегу ее не для себя и не собираюсь взять ее в жены.
– Почему бы и нет? Меня, правда, не очень привлекает перспектива иметь мачехой дриаду, тем более что Меллония слишком красива. Но для нее это была бы большая честь.
– Я в два раза старше, чем она.
– Тебя всегда принимали за моего брата, не веря, что ты мой отец. А скоро и вообще за отца будут принимать меня. Тебе ведь еще очень далеко до последней переправы через Стикс.
– Да, но будет ли так считать Меллония, если выйдет за меня замуж?
Глава V
Дубы дриад росли неровным полукругом среди буков и вязов. Посторонний, попавший туда, мог принять мелодичный шум ткацких станков за гуденье насекомых, двери – за трещины в коре. Маленькие, похожие на улья домики были спрятаны среди ветвей, и с земли лишь иногда виднелось что-то коричневое, казавшееся частью дерева.
Случалось, в Круг дриад забредал чужестранец; чаще же – кентавр, Повеса или какой-нибудь другой фавн, который, несмотря на свое бесстыдство, мог быть чем-нибудь полезен, или же дева из страны вольсков. Чужестранец, если он к тому же мужчина и человек, слышал шум – но это был шум уже не ткацких станков – и ощущал уколы крошечных стрел, не больнее, чем укус пчелы, но через несколько секунд он падал замертво, отравленный ядом паука-попрыгунчика. Или же на него нападали настоящие пчелы и жалили до смерти, правда, при этом погибали сами, так что дриады пользовались их помощью только в случае самой серьезной опасности.
Меллонии показалось, что Волумна, вышедшая из своего дерева, никогда еще не была такой спокойной и величественной. Можно было подумать, что она жила в одном из знаменитых критских дворцов, теперь лежащих в развалинах, где царицы восседали на тронах, украшенных по бокам грифонами, и купались в мраморных ваннах с серебряными кранами. Завитки зачесанных наверх серебристо-седых волос, до сих пор отливающих зеленью, напоминали тронутые инеем листья. Тело, скрытое под зеленой туникой, было стройным, как у юной девушки, и источало аромат мирриса.
Она правила дриадами почти три сотни лет и заставила других обитателей Вечного Леса бояться и почитать их. Она выполнила все, что сама назначила себе в жизни, и в ее походке чувствовалось спокойствие и уверенная сила.
Эней и Волумна хоть и были врагами, но имели много общего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Да, очень. Трое или даже четверо из нас успевают побывать у одной и той же дриады. Понимаешь, они одурманивают себя маковым соком.
– Разве другие дриады не пытаются остановить вас?
– Поблизости никого нет. Это одна из их традиций. Дриада, которая хочет ребенка, приходит в Дерево одна, входит внутрь и запирает за собой дверь на тяжелый засов. Но мы уже давно прорыли между корней подземный ход, ведущий прямо туда, где она будет спать. В Дереве темно. Даже если она проснется, то не увидит, как мы входим или выходим; такое со мной случалось пару раз. Я слишком перестарался и разбудил ее.
– И они рожают от вас детей, благодаря за это Румина.
– Который вдыхает их им в лоно, – тихо проговорил Асканий.
– Да, и похоже, им это нравится, даже во сне. Они часто возвращаются туда снова. Дриады ведь живут столько, сколько их деревья, и нередко рожают по двадцать детей. Если это девочка, ее оставляют, так как девочки похожи на своих матерей. У них острые уши. А у мальчиков – хвост, копыта и заросшие шерстью бока; их бросают в лесу, потому что они похожи на нас, правда, мамаши не догадываются почему. У них есть глупая легенда о том, что давным-давно одна из дриад согрешила с фавном. Это проклятие легло на весь их род и повторяется в каждом мальчике. Они оставляют их под деревом на съедение львам. Некоторых мы спасаем, забираем к себе и растим как своих сыновей.
– И никто из дриад не подозревает об этом?
– Не знаю. Волумна вообще-то не дура. Но даже если она и знает, то никому не говорит. Мой отец спал с ней. И дед тоже. Они рассказывали, что она весьма хороша. Может, теперь она дожидается меня?
– Ты знаешь дриаду по имени Меллония?
– А как же. Мы зовем ее Повелительница пчел. Бедняжка до сих пор еще девица и боится идти в Дерево. Но Волумна скоро заставит ее. Я подслушал, как она разговаривала с Сегетой, тетушкой Меллонии. Я тебе все рассказал, что ты хотел узнать?
– Да.
– Дай мне кинжал.
– Твои копыта лучше любого оружия.
– Тогда набедренную повязку.
– Зачем она тебе с твоей шерстью? Ты родился в набедренной повязке.
– Женщины-кентавры смеются над моей наготой и не пускают в свою деревню.
– Ладно.
– И флейту. Моя сделана из дерева, а у Эвриала есть черепаховая. Его мне больше нравится.
– Я поговорю с Эвриалом.
– И золотые кольца для рогов.
– У нас их нет. Мы очень бедны. – Повеса пожал плечами:
– Тогда накорми ужином. Только не корнями, а ягодами или яйцами дятла.
– Попроси людей. Нис даст тебе лепешек. И еще одно, Повеса.
– Да, царь Эней.
– Если ты притронешься к Меллонии, – он сказал это таким тоном, что даже Ахилл задрожал бы, – ты или твои друзья, я убью тебя, а из шкуры сделаю ковер и положу его в своей палатке!
Улыбка исчезла с лица Повесы. Когда он уходил, то уже не казался таким неловким. На земле остались следы копыт, а в воздухе запах рыбы.
– Придется сжечь в нашей палатке несколько лавровых веток, – улыбнувшись, сказал Эней, а затем добавил очень серьезно: – Мы должны предупредить Меллонию. Я не доверяю Повесе. И его друзьям тоже.
– Как нам найти ее?
– Мы уже знаем, где стоит Дерево. А Повеса, несомненно, выяснит, когда Меллония будет там «дожидаться Бога». Похоже, он осведомлен абсолютно обо всем происходящем. Ты обратил внимание, какие у него большие уши? Я пойду один и буду поджидать ее.
– Ты никуда не пойдешь один. Дриады, возможно, наблюдают за нами. В этих местах даже пчелы этим занимаются. Я пойду с тобой и встану у начала подземного хода.
– А если я попрошу тебя остаться в лагере?
– Нет.
– А если я прикажу?
– Нет.
– Чтобы не быть сбитым с ног и не висеть у тебя на плече, как олень, придется мне согласиться.
– Это очень разумно с твоей стороны, отец. Но так ли уж страшно, если фавн овладеет Меллонией? Надеюсь, не все они такие, как Повеса. А ей хочется иметь ребенка. Если бы не фавны, их род прекратил бы свое существование.
– Ни одно живое существо не возьмет ее силой, будь то фавн или кто-нибудь другой!
– Отец, я тебя не помню таким со времен Дидоны. Ты доставляешь мне столько хлопот со всеми твоими женщинами. Ты видишь в них богинь и забываешь, что даже у обитателей Олимпа есть недостатки. Бабушка ведь не была верной женой, правда? Она вышла замуж за Гефеста, но это вовсе не помешало ей любить еще и Ареса, и Зевса, и дедушку. Не знаю, как мне удастся довести тебя до спокойной старости.
– Не волнуйся, Феникс. Я берегу ее не для себя и не собираюсь взять ее в жены.
– Почему бы и нет? Меня, правда, не очень привлекает перспектива иметь мачехой дриаду, тем более что Меллония слишком красива. Но для нее это была бы большая честь.
– Я в два раза старше, чем она.
– Тебя всегда принимали за моего брата, не веря, что ты мой отец. А скоро и вообще за отца будут принимать меня. Тебе ведь еще очень далеко до последней переправы через Стикс.
– Да, но будет ли так считать Меллония, если выйдет за меня замуж?
Глава V
Дубы дриад росли неровным полукругом среди буков и вязов. Посторонний, попавший туда, мог принять мелодичный шум ткацких станков за гуденье насекомых, двери – за трещины в коре. Маленькие, похожие на улья домики были спрятаны среди ветвей, и с земли лишь иногда виднелось что-то коричневое, казавшееся частью дерева.
Случалось, в Круг дриад забредал чужестранец; чаще же – кентавр, Повеса или какой-нибудь другой фавн, который, несмотря на свое бесстыдство, мог быть чем-нибудь полезен, или же дева из страны вольсков. Чужестранец, если он к тому же мужчина и человек, слышал шум – но это был шум уже не ткацких станков – и ощущал уколы крошечных стрел, не больнее, чем укус пчелы, но через несколько секунд он падал замертво, отравленный ядом паука-попрыгунчика. Или же на него нападали настоящие пчелы и жалили до смерти, правда, при этом погибали сами, так что дриады пользовались их помощью только в случае самой серьезной опасности.
Меллонии показалось, что Волумна, вышедшая из своего дерева, никогда еще не была такой спокойной и величественной. Можно было подумать, что она жила в одном из знаменитых критских дворцов, теперь лежащих в развалинах, где царицы восседали на тронах, украшенных по бокам грифонами, и купались в мраморных ваннах с серебряными кранами. Завитки зачесанных наверх серебристо-седых волос, до сих пор отливающих зеленью, напоминали тронутые инеем листья. Тело, скрытое под зеленой туникой, было стройным, как у юной девушки, и источало аромат мирриса.
Она правила дриадами почти три сотни лет и заставила других обитателей Вечного Леса бояться и почитать их. Она выполнила все, что сама назначила себе в жизни, и в ее походке чувствовалось спокойствие и уверенная сила.
Эней и Волумна хоть и были врагами, но имели много общего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36