в этот час движение здесь было еще достаточно оживленным. Маленькая белая машина еле тащилась, и для Малко не составляло труда не терять ее из виду.
Куда же приведет его эта нить? Малко подумал о Монике Перес, и у него мучительно защемило сердце. Как нелепа жизнь! Как жаль, что они оказалось по разные стороны баррикад. Навсегда...
Белая машина обогнула «Шератон», выехала на авеню 9 декабря, потом свернула на авеню Арика. Молодой человек ехал на запад, к университету Сан-Маркос... К сожалению, машин становилось все меньше. На какое-то время Малко удалось укрыться за старым автобусом, но он остановился, и теперь «тойота» следовала прямо за белой машиной. Красный свет... Они остановились. Наконец загорелся зеленый. Молодой человек свернул направо, на авеню Амесага, и покатил вдоль ограды университетского городка.
Малко из осторожности пришлось поехать прямо.
Когда он развернулся, белой машины и след простыл. Малко объехал вокруг городка, но тщетно. Скорее всего, молодой человек был уже в университете. Малко помчался обратно в центр, сгорая от нетерпения.
Может быть, удастся перехватить Мануэля Гусмана до его отъезда в Тинго-Мария, если он еще в Лиме. Единственным, кто мог ему в этом помочь, был Джон Каммингс.
Памятуя о своем печальном опыте с «Диркоте», он предпочел бы не связываться с перуанцами. Лучше он преподнесет им сюрприз.
* * *
Ключ, как и обещал американец, торчал в двери. Малко постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. И в смущении остановился на пороге. На огромной кровати с пологом Джон Каммингс со своими двумя «чулами» старательно воспроизводил одну из самых сложных фигур, восходящих к древнему эротическому искусству инков... Бронзовые тела метисок сплелись с белым телом американца в немыслимого пятнистого змея, который то ритмично колыхался, то судорожно вздрагивал, сжимаясь и разжимаясь под аккомпанемент глухого урчания, влажных чмоканий и нервных смешков.
Американец пыхтел, как тюлень, тиская все, что попадалось под руку — груди, бедра, ягодицы, содрогаясь так, что кровать скрипела всеми пружинами. На лице его было написано блаженство.
— Джон! — позвал Малко.
Джон Каммингс встряхнулся, столкнул с кровати одну из метисок и перекатился на спину, продемонстрировав свое вожделение во всей красе.
— Я сейчас, — буркнул он.
Схватив за бедра вторую «чулу», он приподнял ее легко, словно пушинку, и со снайперской точностью насадил на себя, как на вертел. Девушка взвизгнула:
— Ох, нет, ты слишком большой!
Руки великана стиснули смуглые бедра и с силой давили, пока он не погрузился в тело метиски до конца. Вторая «чула» испуганно смотрела на них из угла. Несколько секунд Джон Каммингс лежал совершенно неподвижно, затем приподнял девушку и вновь опустил. Та опять завизжала. Малко уже не мог оторвать глаз от происходившего на кровати. Он же убьет ее... Вторая девушка встала, обвилась вокруг своей подруги и приникла к ее губам. Тогда та сама ритмично задвигалась вверх-вниз, словно наездница. Боли она, казалось, больше не чувствовала. Руки американца лишь направляли ее...
Это длилось довольно долго. Наконец по участившемуся свистящему дыханию американца Малко понял, что развязка близка. Действительно, через минуту Джон Каммингс испустил хриплый вопль, тело его выгнулось дугой, руки судорожно сжали бедра метиски; он вновь погрузился в нее до основания.
Девушка вскрикнула и скатилась с него. Тут же вторая «чула» принялась ласкать еще твердую плоть американца. Некоторое время он только довольно урчал, затем рывком поднялся и встал на колени, вновь в великолепной форме. Он сказал что-то на кечуа, и метиска послушно встала на четвереньки спиной к нему. Одним мощным толчком Джон Каммингс овладел ею.
Ногти девушки судорожно вцепились в простыню, она закричала, содрогаясь всем телом под напором чудовищной плоти. Завораживающее зрелище животного эротизма... У Джона Каммингса снова вырвался нечеловеческий крик, и он рухнул набок с остекленевшим взглядом.
Минуту спустя он встал и нетвердой походкой, как автомат, направился в ванную, где зажурчала вода. Наконец американец вышел, обмотав вокруг бедер полотенце. Он залпом выпил прямо из горлышка чуть не полбутылки писко и опустился на диван рядом с Малко.
— Потрясающие девчонки! — вздохнул он. — Это у них в крови. Вы видели наш музей?
Знаменитый Музей эротики в Лиме... Тысячелетней давности фигурки, сделанные инками, изображающие всевозможные способы совокупления с явной склонностью к оральным контактам. Да, маленькие метиски были наследницами многовековой культуры...
Обе девушки между тем скрылись в ванной.
— Теперь можно и поговорить!
— Вот и отлично, — кивнул Малко. — Мне понадобятся несколько ваших людей завтра утром. Это возможно?
И он изложил американцу свой план.
— Нет проблем, — сказал Джон Каммингс. — Я позвоню им часа в четыре. В Лиме они будут в семь. Три «рейнджровера», двенадцать парней в полном вооружении.
— С оружием проблем не будет?
Американец хохотнул.
— У нас у всех есть разрешения. Здесь это просто — сто тысяч солей, и все дела. Оружие такое: автоматы, штурмовые винтовки М-16 и «фалы». Где они вам понадобятся?
— Пока не знаю, — ответил Малко. — Не знаю даже, понадобятся ли вообще.
— О'кей. Скажу им, чтобы взяли с собой рации. Будете отдавать им приказы по мере необходимости. Идет?
— Идет. Встречаемся завтра.
От рукопожатия Джона Каммингса у Малко побелели пальцы. После развлечений с метисками лицо американца осунулось, морщины на лбу стали глубже.
— Встретимся в шесть тридцать внизу, — уточнил Малко.
В холле «Боливара» было пусто, на улицах Лимы тоже. Малко добрался до «Эль Кондадо» за десять минут. Ему уже не терпелось выйти на охоту. Решительно, судьбе не было угодно, чтобы он летел в Тинго-Мария.
* * *
Солнце палило нещадно, заливая университетский городок ослепительным светом, отчего бросались в глаза красные надписи, испещрявшие стены. А между тем, было только восемь часов! Малко лежал на горячем бетоне, на верхней трибуне заброшенного стадиона, откуда был виден весь университетский городок. Плечи у него горели от палящих солнечных лучей. Отсюда он мог наблюдать за факультетом тропической медицины, главным зданием и проспектом, тянувшимся вдоль ограды. Джон Каммингс снабдил его полевым биноклем. Сам он со своими тремя «рейнджроверами» ждал указаний чуть подальше, на авеню Венесуэлы. В каждой машине имелась рация; такой же аппарат негромко потрескивал под боком у Малко.
Рано утром Малко пробрался на свой наблюдательный пост, смешавшись с толпой студентов. Снизу его нельзя было заметить, не вывихнув шею. Трибуны в этот час пустовали, лишь с наступлением сумерек здесь обычно устраивались влюбленные парочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Куда же приведет его эта нить? Малко подумал о Монике Перес, и у него мучительно защемило сердце. Как нелепа жизнь! Как жаль, что они оказалось по разные стороны баррикад. Навсегда...
Белая машина обогнула «Шератон», выехала на авеню 9 декабря, потом свернула на авеню Арика. Молодой человек ехал на запад, к университету Сан-Маркос... К сожалению, машин становилось все меньше. На какое-то время Малко удалось укрыться за старым автобусом, но он остановился, и теперь «тойота» следовала прямо за белой машиной. Красный свет... Они остановились. Наконец загорелся зеленый. Молодой человек свернул направо, на авеню Амесага, и покатил вдоль ограды университетского городка.
Малко из осторожности пришлось поехать прямо.
Когда он развернулся, белой машины и след простыл. Малко объехал вокруг городка, но тщетно. Скорее всего, молодой человек был уже в университете. Малко помчался обратно в центр, сгорая от нетерпения.
Может быть, удастся перехватить Мануэля Гусмана до его отъезда в Тинго-Мария, если он еще в Лиме. Единственным, кто мог ему в этом помочь, был Джон Каммингс.
Памятуя о своем печальном опыте с «Диркоте», он предпочел бы не связываться с перуанцами. Лучше он преподнесет им сюрприз.
* * *
Ключ, как и обещал американец, торчал в двери. Малко постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. И в смущении остановился на пороге. На огромной кровати с пологом Джон Каммингс со своими двумя «чулами» старательно воспроизводил одну из самых сложных фигур, восходящих к древнему эротическому искусству инков... Бронзовые тела метисок сплелись с белым телом американца в немыслимого пятнистого змея, который то ритмично колыхался, то судорожно вздрагивал, сжимаясь и разжимаясь под аккомпанемент глухого урчания, влажных чмоканий и нервных смешков.
Американец пыхтел, как тюлень, тиская все, что попадалось под руку — груди, бедра, ягодицы, содрогаясь так, что кровать скрипела всеми пружинами. На лице его было написано блаженство.
— Джон! — позвал Малко.
Джон Каммингс встряхнулся, столкнул с кровати одну из метисок и перекатился на спину, продемонстрировав свое вожделение во всей красе.
— Я сейчас, — буркнул он.
Схватив за бедра вторую «чулу», он приподнял ее легко, словно пушинку, и со снайперской точностью насадил на себя, как на вертел. Девушка взвизгнула:
— Ох, нет, ты слишком большой!
Руки великана стиснули смуглые бедра и с силой давили, пока он не погрузился в тело метиски до конца. Вторая «чула» испуганно смотрела на них из угла. Несколько секунд Джон Каммингс лежал совершенно неподвижно, затем приподнял девушку и вновь опустил. Та опять завизжала. Малко уже не мог оторвать глаз от происходившего на кровати. Он же убьет ее... Вторая девушка встала, обвилась вокруг своей подруги и приникла к ее губам. Тогда та сама ритмично задвигалась вверх-вниз, словно наездница. Боли она, казалось, больше не чувствовала. Руки американца лишь направляли ее...
Это длилось довольно долго. Наконец по участившемуся свистящему дыханию американца Малко понял, что развязка близка. Действительно, через минуту Джон Каммингс испустил хриплый вопль, тело его выгнулось дугой, руки судорожно сжали бедра метиски; он вновь погрузился в нее до основания.
Девушка вскрикнула и скатилась с него. Тут же вторая «чула» принялась ласкать еще твердую плоть американца. Некоторое время он только довольно урчал, затем рывком поднялся и встал на колени, вновь в великолепной форме. Он сказал что-то на кечуа, и метиска послушно встала на четвереньки спиной к нему. Одним мощным толчком Джон Каммингс овладел ею.
Ногти девушки судорожно вцепились в простыню, она закричала, содрогаясь всем телом под напором чудовищной плоти. Завораживающее зрелище животного эротизма... У Джона Каммингса снова вырвался нечеловеческий крик, и он рухнул набок с остекленевшим взглядом.
Минуту спустя он встал и нетвердой походкой, как автомат, направился в ванную, где зажурчала вода. Наконец американец вышел, обмотав вокруг бедер полотенце. Он залпом выпил прямо из горлышка чуть не полбутылки писко и опустился на диван рядом с Малко.
— Потрясающие девчонки! — вздохнул он. — Это у них в крови. Вы видели наш музей?
Знаменитый Музей эротики в Лиме... Тысячелетней давности фигурки, сделанные инками, изображающие всевозможные способы совокупления с явной склонностью к оральным контактам. Да, маленькие метиски были наследницами многовековой культуры...
Обе девушки между тем скрылись в ванной.
— Теперь можно и поговорить!
— Вот и отлично, — кивнул Малко. — Мне понадобятся несколько ваших людей завтра утром. Это возможно?
И он изложил американцу свой план.
— Нет проблем, — сказал Джон Каммингс. — Я позвоню им часа в четыре. В Лиме они будут в семь. Три «рейнджровера», двенадцать парней в полном вооружении.
— С оружием проблем не будет?
Американец хохотнул.
— У нас у всех есть разрешения. Здесь это просто — сто тысяч солей, и все дела. Оружие такое: автоматы, штурмовые винтовки М-16 и «фалы». Где они вам понадобятся?
— Пока не знаю, — ответил Малко. — Не знаю даже, понадобятся ли вообще.
— О'кей. Скажу им, чтобы взяли с собой рации. Будете отдавать им приказы по мере необходимости. Идет?
— Идет. Встречаемся завтра.
От рукопожатия Джона Каммингса у Малко побелели пальцы. После развлечений с метисками лицо американца осунулось, морщины на лбу стали глубже.
— Встретимся в шесть тридцать внизу, — уточнил Малко.
В холле «Боливара» было пусто, на улицах Лимы тоже. Малко добрался до «Эль Кондадо» за десять минут. Ему уже не терпелось выйти на охоту. Решительно, судьбе не было угодно, чтобы он летел в Тинго-Мария.
* * *
Солнце палило нещадно, заливая университетский городок ослепительным светом, отчего бросались в глаза красные надписи, испещрявшие стены. А между тем, было только восемь часов! Малко лежал на горячем бетоне, на верхней трибуне заброшенного стадиона, откуда был виден весь университетский городок. Плечи у него горели от палящих солнечных лучей. Отсюда он мог наблюдать за факультетом тропической медицины, главным зданием и проспектом, тянувшимся вдоль ограды. Джон Каммингс снабдил его полевым биноклем. Сам он со своими тремя «рейнджроверами» ждал указаний чуть подальше, на авеню Венесуэлы. В каждой машине имелась рация; такой же аппарат негромко потрескивал под боком у Малко.
Рано утром Малко пробрался на свой наблюдательный пост, смешавшись с толпой студентов. Снизу его нельзя было заметить, не вывихнув шею. Трибуны в этот час пустовали, лишь с наступлением сумерек здесь обычно устраивались влюбленные парочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55