Почему воля влияет на язык и пальцы, а не на сердце или печень? Этот
вопрос не смутил бы нас, если бы мы сознавали силу в первом случае и не
сознавали ее во втором; мы поняли бы тогда независимо от опыта, почему
власть воли над органами тела ограничена именно такими, а не иными
пределами; в совершенстве зная в данном случае силу, или мощь, благодаря
которой действует воля, мы знали бы также, почему ее влияние достигает
именно таких границ, а не простирается и дальше.
Человек, у которого нога или рука внезапно поражены параличом или же
который недавно утратил эти члены, первое время часто пытается двигать ими
и пользоваться ими, как обычно. При этом он настолько же сознает в себе
силу управлять этими членами, насколько человек совершенно здоровый сознает
в себе силу приводить в движение любой член, находящийся в нормальном
состоянии и положении. Но сознание никогда не обманывает нас.
Следовательно, мы ни в том, ни в другом случае не сознаем никакой силы; мы
узнаем о влиянии нашей воли только из опыта, а опыт показывает нам лишь то,
что одно явление постоянно следует за другим, но не открывает тайной связи,
соединяющей их и делающей их неотделимыми друг от друга.
В-третьих, мы узнаем из анатомии, что непосредственный объект силы при
произвольном движении - не сам движимый орган, а некоторые мышцы, нервы,
жизненные духи или, быть может, нечто еще более тонкое и неизвестное,
посредством чего движение постепенно передается, пока оно не достигнет того
самого органа, движение которого и является непосредственным объектом
хотения. Возможно ли более несомненное доказательство того, что сила,
производящая всю эту операцию, не только не познается нами непосредственно
и полностью при помощи внутреннего чувства или сознания, но и является в
высшей степени таинственной и непонятной? Наш дух хочет вызвать
определенное явление, и тотчас же производится другое явление, неизвестное
нам и совершенно отличное от того, которое мы намеревались вызвать; это
явление вызывает другое, столь же неизвестное и так далее, пока после
долгого чередования не будет наконец произведено желаемое явление. Но если
бы мы чувствовали первичную силу, мы должны были бы знать ее, а значит, и
действие ее также было бы нам известно, поскольку всякая сила и ее действие
соотносительны. И vice versa, если бы действие было неизвестно, то и сила
не могла бы быть известной или ощущаемой. Действительно, каким образом
можем мы сознавать в себе силу двигать своими членами, если мы не обладаем
такой силой и нам присуща лишь сила приводить в движение жизненные духи,
которые, правда, в конце концов производят движение наших членов, но
действуют при этом совершенно непонятным для нас образом?
Я надеюсь, что из всего этого мы можем заключить без излишней
самонадеянности, но с уверенностью, что наша идея силы не скопирована с
какого-либо переживания силы или сознания ее внутри нас, когда мы начинаем
какое-либо телодвижение или же употребляем свои члены так, как этого
требует их назначение, их цель. Что их движение следует за повелением воли
- это обычный факт опыта, подобный другим естественным явлениям. Но сила,
или энергия, его производящая, и здесь так же неизвестна и непредставима,
как в других естественных явлениях*.
* Могут заявить, что идея силы и мощи вызывается в нас тем сопротивлением,
которое мы встречаем в телах и которое часто заставляет нас проявлять всю
свою мощь, или напрягать все свои силы. Этот-то nisus, или напряженное
усилие, сознаваемое нами, и есть то первичное впечатление, с которого
скопирована данная идея. Но, во-первых, мы приписываем силу значительному
числу объектов, к которым совершенно неприложима мысль о таком
сопротивлении или напряжении силы: Верховному Существу, которому ничто не
сопротивляется; духу, располагающему идеями и повелевающему членами тела
при обычном мышлении и движении, когда действие следует непосредственно за
проявлением воли без всякого напряжения или усилия; неодушевленной материи,
неспособной к такому чувствованию. Во-вторых, это чувство усилия,
преодолевающего сопротивление, не имеет известной нам связи с каким бы то
ни было явлением; то, что следует за ним, мы знаем из опыта, но не могли бы
знать это a priori. Мы должны, однако, признать, что, хотя испытываемый
нами физический nisus и не может дать нам точной и определенной идеи силы,
он в значительной мере входит в состав той обыденной неточной идеи, которую
мы образуем о последней.
Будем ли мы утверждать после этого, что сознаем силу, или энергию, в своем
собственном уме, когда посредством акта или повеления своей воли вызываем
новую идею, сосредоточиваемся на ее созерцании, рассматриваем ее со всех
сторон и наконец оставляем ее ради какой-либо другой идеи, едва лишь
сочтем, что исследовали ее достаточно тщательно? Я думаю, те же аргументы
докажут нам, что даже такое повеление воли не доставляет нам действительной
идеи силы, или энергии.
Во-первых, нужно допустить, что, зная силу, мы знаем именно ту черту
причины (circumstance in the cause), вследствие которой она способна
произвести действие, ибо предполагается, что то и другое суть синонимы.
Итак, мы должны знать и причину, и действие, и отношение между ними. Но
разве мы можем претендовать на знание природы человеческой души и природы
идеи или на знание способности одной из них произвести другую? Это
настоящее творение, создание нечто из ничего, требующее столь большой силы,
что на первый взгляд она может показаться нам недоступной какому-либо
существу, за исключением существа бесконечного. По крайней мере мы должны
сознаться, что такая сила не переживается, не познается нашим духом и он
даже не может ее представить. Мы переживаем только явление, а именно
наличие идеи, следующей за повелением воли; но способ, каким производится
эта операция, и сила, ее производящая, совершенно недоступны нашему
пониманию.
Во-вторых, власть духа над самим собой так же ограниченна, как и его власть
над телом, и границы эти познаются не с помощью разума и не благодаря
знакомству с природой причины и действия, а только с помощью опыта и
наблюдения, как и все другие явления природы и действия внешних объектов.
Наша власть над чувствами и аффектами гораздо слабее власти над идеями,
хотя и последняя ограничена очень узкими пределами. Кто же возьмется
указать последнее основание этих границ или объяснить, почему данная сила
отсутствует в одном случае и действует в другом?
В-третьих, эта власть над самим собой весьма различна в разное время:
здоровый человек обладает ею в большей степени, чем тот, кто томим недугом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
вопрос не смутил бы нас, если бы мы сознавали силу в первом случае и не
сознавали ее во втором; мы поняли бы тогда независимо от опыта, почему
власть воли над органами тела ограничена именно такими, а не иными
пределами; в совершенстве зная в данном случае силу, или мощь, благодаря
которой действует воля, мы знали бы также, почему ее влияние достигает
именно таких границ, а не простирается и дальше.
Человек, у которого нога или рука внезапно поражены параличом или же
который недавно утратил эти члены, первое время часто пытается двигать ими
и пользоваться ими, как обычно. При этом он настолько же сознает в себе
силу управлять этими членами, насколько человек совершенно здоровый сознает
в себе силу приводить в движение любой член, находящийся в нормальном
состоянии и положении. Но сознание никогда не обманывает нас.
Следовательно, мы ни в том, ни в другом случае не сознаем никакой силы; мы
узнаем о влиянии нашей воли только из опыта, а опыт показывает нам лишь то,
что одно явление постоянно следует за другим, но не открывает тайной связи,
соединяющей их и делающей их неотделимыми друг от друга.
В-третьих, мы узнаем из анатомии, что непосредственный объект силы при
произвольном движении - не сам движимый орган, а некоторые мышцы, нервы,
жизненные духи или, быть может, нечто еще более тонкое и неизвестное,
посредством чего движение постепенно передается, пока оно не достигнет того
самого органа, движение которого и является непосредственным объектом
хотения. Возможно ли более несомненное доказательство того, что сила,
производящая всю эту операцию, не только не познается нами непосредственно
и полностью при помощи внутреннего чувства или сознания, но и является в
высшей степени таинственной и непонятной? Наш дух хочет вызвать
определенное явление, и тотчас же производится другое явление, неизвестное
нам и совершенно отличное от того, которое мы намеревались вызвать; это
явление вызывает другое, столь же неизвестное и так далее, пока после
долгого чередования не будет наконец произведено желаемое явление. Но если
бы мы чувствовали первичную силу, мы должны были бы знать ее, а значит, и
действие ее также было бы нам известно, поскольку всякая сила и ее действие
соотносительны. И vice versa, если бы действие было неизвестно, то и сила
не могла бы быть известной или ощущаемой. Действительно, каким образом
можем мы сознавать в себе силу двигать своими членами, если мы не обладаем
такой силой и нам присуща лишь сила приводить в движение жизненные духи,
которые, правда, в конце концов производят движение наших членов, но
действуют при этом совершенно непонятным для нас образом?
Я надеюсь, что из всего этого мы можем заключить без излишней
самонадеянности, но с уверенностью, что наша идея силы не скопирована с
какого-либо переживания силы или сознания ее внутри нас, когда мы начинаем
какое-либо телодвижение или же употребляем свои члены так, как этого
требует их назначение, их цель. Что их движение следует за повелением воли
- это обычный факт опыта, подобный другим естественным явлениям. Но сила,
или энергия, его производящая, и здесь так же неизвестна и непредставима,
как в других естественных явлениях*.
* Могут заявить, что идея силы и мощи вызывается в нас тем сопротивлением,
которое мы встречаем в телах и которое часто заставляет нас проявлять всю
свою мощь, или напрягать все свои силы. Этот-то nisus, или напряженное
усилие, сознаваемое нами, и есть то первичное впечатление, с которого
скопирована данная идея. Но, во-первых, мы приписываем силу значительному
числу объектов, к которым совершенно неприложима мысль о таком
сопротивлении или напряжении силы: Верховному Существу, которому ничто не
сопротивляется; духу, располагающему идеями и повелевающему членами тела
при обычном мышлении и движении, когда действие следует непосредственно за
проявлением воли без всякого напряжения или усилия; неодушевленной материи,
неспособной к такому чувствованию. Во-вторых, это чувство усилия,
преодолевающего сопротивление, не имеет известной нам связи с каким бы то
ни было явлением; то, что следует за ним, мы знаем из опыта, но не могли бы
знать это a priori. Мы должны, однако, признать, что, хотя испытываемый
нами физический nisus и не может дать нам точной и определенной идеи силы,
он в значительной мере входит в состав той обыденной неточной идеи, которую
мы образуем о последней.
Будем ли мы утверждать после этого, что сознаем силу, или энергию, в своем
собственном уме, когда посредством акта или повеления своей воли вызываем
новую идею, сосредоточиваемся на ее созерцании, рассматриваем ее со всех
сторон и наконец оставляем ее ради какой-либо другой идеи, едва лишь
сочтем, что исследовали ее достаточно тщательно? Я думаю, те же аргументы
докажут нам, что даже такое повеление воли не доставляет нам действительной
идеи силы, или энергии.
Во-первых, нужно допустить, что, зная силу, мы знаем именно ту черту
причины (circumstance in the cause), вследствие которой она способна
произвести действие, ибо предполагается, что то и другое суть синонимы.
Итак, мы должны знать и причину, и действие, и отношение между ними. Но
разве мы можем претендовать на знание природы человеческой души и природы
идеи или на знание способности одной из них произвести другую? Это
настоящее творение, создание нечто из ничего, требующее столь большой силы,
что на первый взгляд она может показаться нам недоступной какому-либо
существу, за исключением существа бесконечного. По крайней мере мы должны
сознаться, что такая сила не переживается, не познается нашим духом и он
даже не может ее представить. Мы переживаем только явление, а именно
наличие идеи, следующей за повелением воли; но способ, каким производится
эта операция, и сила, ее производящая, совершенно недоступны нашему
пониманию.
Во-вторых, власть духа над самим собой так же ограниченна, как и его власть
над телом, и границы эти познаются не с помощью разума и не благодаря
знакомству с природой причины и действия, а только с помощью опыта и
наблюдения, как и все другие явления природы и действия внешних объектов.
Наша власть над чувствами и аффектами гораздо слабее власти над идеями,
хотя и последняя ограничена очень узкими пределами. Кто же возьмется
указать последнее основание этих границ или объяснить, почему данная сила
отсутствует в одном случае и действует в другом?
В-третьих, эта власть над самим собой весьма различна в разное время:
здоровый человек обладает ею в большей степени, чем тот, кто томим недугом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51