– Я так и думала, что найду тебя здесь, – тихо сказала Ронвен; на морозном воздухе изо рта у нее шел пар. Лошади тоже выпускали из ноздрей клубы пара. – Что случилось с Непобедимым?
Элейн вздохнула.
– Я оставила его в Честере. Нельзя было снова везти его сюда. О нем заботится лорд Хантингтон. Это очень ценная лошадь. – Ее слова звучали так, будто она пыталась убедить в этом саму себя. – Как себя чувствует Изабелла? – Она по-прежнему облокачивалась о дверь, наблюдая за стоявшими неподалеку конюхами отца.
– Со временем у нее будут еще дети. – Ронвен поджала губы. – Она очень выносливая.
– Нет. – Элейн отрицательно покачала головой. – Детей у нее больше не будет.
– Что делать, значит, такова воля богов. – Ронвен прикрыла глаза. – Ты видела это в огне, детка?
– Нет, но кое-что я знаю наверняка. – Элейн пожала плечами.
– А что ты знаешь о себе, девочка? Или твои видения открывают только будущее?
Элейн прислонилась щекой к руке.
– Я никогда ничего не видела про саму себя. Может быть, у меня просто нет будущего.
– Ты не должна так говорить.
– Извини, мне что-то сегодня не очень весело. – Выпрямившись, Элейн посмотрела прямо ей в лицо, и Ронвен нахмурилась. Она опять почувствовала в себе эту недавно появившуюся решительность, которая лишь усугублялась прежней холодностью со стороны принца. – А где Эинион?
– Тут был небольшой скандал. Принц обо всем узнал и предложил Эиниону на некоторое время оставить двор. Если хочешь повидаться с ним, я могла бы его разыскать. – Ронвен неуверенно посмотрела на снежинки, кружащиеся в танце по внутреннему дворику.
– Нет! – резко ответила она. – Я не хочу видеть его! – Она повернулась спиной к лошади и надела поверх вуали капюшон. – Пойдем, я хочу поговорить с Изабеллой.
X
– Не смей приближаться ко мне. – Изабелла скрючилась под одеялом; огромные глаза на ее бледном лице сверкали. – Ты заколдовала меня, всех нас. У тебя дурной глаз! Сначала папа, затем его кузен Джон, и вот теперь я! Каждый, с кем ты сталкиваешься, умирает. – Ее губы подрагивали, а в глазах заблестели крупные слезы.
– Неправда. – Элейн остановилась в дверях, понимая, что не менее полудюжины пар глаз смотрят в ее сторону. Она заметила, что по крайней мере двое из камеристок Изабеллы при виде ее перекрестились и сделали знак, отгоняющий дьявола. – Я не желаю тебе зла. Я твоя подруга…
– Ты мне не подруга! – Голос Изабеллы налился горечью. – Ты завидуешь мне! Ты завидуешь моему браку, моему счастью, завидуешь моему ребенку… – Она начала громко всхлипывать, и в тот же момент женщины окружили ее. Одна из них осталась на месте и сказала:
– Пожалуйста, уходите, леди Честер. Вы же видите, как расстроена принцесса.
– Неправда. – Элейн все еще смотрела на Изабеллу. – Я не завидовала и не желала ей зла.
– Конечно, нет. А сейчас, пожалуйста, уходите, миледи. – Она подтолкнула Элейн к дверям. – Пусть моя принцесса немного поспит. Уверена, потом она успокоится.
В коридоре было темно. Только в дальнем углу горела одна-единственная лампа, и на несколько минут Элейн осталась совершенно одна.
Фигура, которую она увидела, была всего лишь тенью, пятном, чуть более темным, чем сама стена. Элейн взглянула на него, и оно тут же исчезло.
– Кто здесь? – резко спросила она. Ответа не было. Из спальни Изабеллы, которая осталась у нее за спиной, не доносилось ни единого звука. Стояла гробовая тишина, которую нарушал только посвист ветра за окном.
Элейн спустилась по коридору к лестнице и глянула вниз. Ступеньки исчезали в темноте.
– Кто здесь? – снова спросила она, уже более твердым голосом. Почти не понимая, что делает, она пошла по ступенькам вниз. Туфли ее бесшумно ступали по дереву. Было лишь слышно, как шуршат ее юбки, касаясь ступенек и опадая вниз.
Спустившись до конца, она снова остановилась. Лестница приводила к одному из коридоров. Справа, за занавеской, был вход в большой зал, где сидели или лежали несколько слуг, слушавших чтение бродячего поэта. Слева от нее находился темный, обитый деревом коридор, который вел в залу, а дальше шли отдельные разбросанные постройки дворца. И снова, не отдавая себе отчета в том, что она делает, Элейн пошла дальше. Было темно; в дальнем конце коридора брезжила тусклая полоска света от факела, который один из часовых укрепил в стенной нише в опасной близости от соломенной кровли. Позади была зарешеченная дверь, которая вела во двор; Элейн повернула за угол – охранников там не было. В здании стояла полная тишина, и только ветер, который забирался под деревянную крышу, блуждал в дверных проемах и в огромных коридорах, а потом с ревом вырывался прочь из замка.
Элейн остановилась у двери и осмотрелась; часовых не было, и проход был безлюден. Кухня поблизости тоже оказалась пустой. Повара, отмыв сковородки и загасив огромные кухонные печи, видимо, тоже перебрались в зал, чтобы послушать стихи.
Она повернулась к двери и, словно повинуясь какому-то далекому зову, увидела засов, прочно запиравший дверь. Тяжелый засов был сделан из выдержанного дуба и вставлен в кожаные проушины, сделанные с обеих сторон дверного проема. Элейн вздохнула, взялась за засов и потянула его. Засов не поддался; Элейн нахмурилась. Она чуть наклонила голову, будто прислушивалась к голосу, принесенному ветром, от которого факел на стене шипел и дымился. Был ли кто-нибудь там? Звал ли он ее? Элейн снова прислушалась и почувствовала, как по ее спине и шее пробежала дрожь.
После второго яростного толчка засов вылетел из одной проушины; его свободный конец оказался слишком тяжелым, чтобы Элейн могла удержать его, и он с грохотом вывалился у нее из рук. Она предприняла еще одну попытку и высвободила другой конец, отскочив назад, когда засов рухнул на землю. В тот же момент под порывом ветра распахнулась дверь, и факел тут же погас. Элейн замерла, чувствуя, как ветер треплет ее одежду; его порывы с ревом гнули и раскачивали деревья у холма. Она осторожно перешагнула через засов и очутилась на заснеженном внутреннем дворе.
У ворот, выходящих к реке, стояли двое часовых; они забились в укрытие возле частокола, который защищал эту часть дворца.
– Откройте ворота. – Элейн сказала это грозно, и слышно ее было довольно далеко. Ее вуаль сбилась на волосы, тщетно пытаясь вырваться из-под капюшона плаща.
– Миледи, – один из часовых вытянул вперед тускло горящий фонарь, – нам приказано никого не впускать и не выпускать с наступлением сумерек. – Его темное угловатое лицо едва виднелось в тусклом свете свечи, мерцавшей в роговом фонаре. В другой руке он держал обнаженный меч.
– Эти приказы не для меня. – Элейн остановилась. – Откройте ворота и закройте их за мной. Когда я вернусь назад, я постучу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149