– И так же, – неумолимо продолжил Гардинг, – я поступлю с вашим товарищем.
Святой послал улыбку Роджеру Конвею:
– Ты ведь не скажешь ни слова, а, старина?
– Пусть попробует меня заставить, – насмешливо ответил тот.
Саймон повернулся к Гардингу.
– Честное слово, – спокойно произнес он, – этим вы ничего не добьетесь. И вы это знаете.
– Увидим.
Телефон стоял на маленьком столике возле окна. Держа Святого и Конвея под прицелом, Гардинг снял трубку:
– Алло... Алло... Алло... – Постукивая по рычажкам, Гардинг посмотрел на часы. – Пятнадцать секунд не отвечают... Черт побери этот коммутатор! Алло... Алло! – Он еще послушал, осторожно положил трубку, выпрямился, и Святой все прочел у него на лице. – Теперь я вспомнил, – сказал Гардинг, – в вашей банде есть еще один человек. Он здесь?
– А что, линия не работает?
– Глухо.
– Даю вам слово: никто из наших линию не повреждал.
– Если это правда... – Гардинг посмотрел ему в глаза.
– Только Мариус мог это сделать, – медленно сказал Святой. – Возможно, вы так и не избавились от хвоста.
Роджер Конвей смотрел в другое окно, из которого была видна лужайка и река за садом. За моторкой Святого стояла на якоре другая лодка, но не та, в которой он видел Тила. Роджеру показалось, что двое сидящих в ней пристально смотрят на их дом, но не был в этом уверен.
«Конечно, – подумал он, – это может быть Мариус».
Гардинг тоже всматривался в окно, пытаясь понять, что же там увидел Конвей. Саймон это подметил и понял, как надо действовать. Нет, Нормана не проглядели. Гардинг признался, что он пришел один и справился с ситуацией, но теперь ему приходилось держать на мушке двух пленников и ждать, надеясь, что третий, ничего не подозревая, попадется в ту же ловушку. И пока часть своей бдительности Гардинг уделял ожиданию этого третьего, Норман Кент не мог действовать, но сейчас...
Именно в этот момент Святой неожиданно вскочил на ноги:
– Гардинг!
Тот оглянулся на Святого, полностью повернувшись спиной к окну. С другого конца комнаты Роджер Конвей тоже посмотрел с удивлением. Только Святой видел, как Норман Кент вырос за спиной Гардинга.
Гардинг лишь почувствовал, как стальные тиски сомкнулись на запястье его руки с пистолетом, а что-то тупое уперлось в позвоночник.
– Без глупостей! – предупредил Норман Кент.
– Хорошо.
Слово это слетело с его губ после секундного колебания. Пальцы нехотя разжались, пистолет упал на ковер. Святой быстро его подобрал и засмеялся.
– Пожалуй, возьмем наши пугачи обратно! – Он вынул пистолеты из кармана Гардинга и вернул один Роджеру, потом отступил к столу, держа в каждой руке по пистолету. – Опять как в криминальном романе. И мы снова до зубов вооружены. Не дом, а арсенал какой-то, но мы себя в нем чувствуем уютно. Проходите и будьте поприветливей. Не надо сердиться... Норман, что ты хочешь за свой подвиг: фальшивый чек или пакет леденцов?
– Я все ждал, когда же у тебя хватит ума устроить переполох.
– Я сегодня медлителен, как грузовая машина, – сказал Святой. – Просто не знаю, что со мной. Но все хорошо, что хорошо кончается, как говорила одна актриса, и...
– Все хорошо? – спокойно спросил Норман.
– А что?
– Я слышал, как вы говорили о телефоне. Ты прав. Я не повреждал линии. Даже не подумал об этом. И если линия не работает, значит...
Фраза осталась незаконченной.
Никто не слышал звука выстрела. Вероятно, он потерялся на открытом пространстве. Однако все увидели, как лицо Нормана Кента внезапно исказилось и побелело.
– Прочь от окон! – Норман выкрикнул это предупреждение задыхающимся, дрожащим голосом, пошатнулся и рухнул на одно колено.
Саймон бросился вперед, подхватил Нормана Кента под руки и оттащил в укрытие. В это время вторая пуля впилась в оконную раму в нескольких дюймах от их голов.
– Они здесь!
Гардинг бесшабашно стоял на открытом месте, не обращая внимания на остальных. Святой крикнул, чтобы все нашли укрытие, но Гардинг на это не отреагировал. Пришлось Роджеру Конвею вытащить его из опасной зоны чуть ли не за шиворот.
Резким толчком Саймон сдвинул тахту, стоявшую у стены, и перекрыл ею три четверти оконного проема. Потом улегся за ней с пистолетами в руках, глядя в сторону дороги. Он увидел, как что-то шевельнулось за живой изгородью, и дважды выстрелил наугад, но не понял, попал ли.
На губах Святого опять играла «благостная» улыбка, и в глазах горел прежний «священный» огонь. Гардингу все это совершенно не нравилось. Если снаружи был Тил, незачем вступать с ним в схватку. Но снаружи определенно был не Тил. Ни старший инспектор Тил, ни кто-либо из его людей не стали бы без предварительных переговоров палить из пистолетов с глушителями. Только один человек мог вести себя подобным образом. С этим человеком Святой просто мечтал схватиться. Он не мог всем сердцем отдаться схватке с такими людьми, как Гардинг и Тил, людьми, которых при иных обстоятельствах предпочел бы иметь своими друзьями. Но Мариус – это совершенно иное дело. Борьба с Мариусом выходила за пределы формальных требований закона. Она была роковой и очень личной, как пощечина и брошенная на пол перчатка...
Святой выждал немного и снова выстрелил. На этот раз разнесся крик, и пуля просвистела над ухом, а другая впилась в обивку тахты в дюйме от головы. Улыбка Святого стала прямо-таки блаженной.
– Совсем как на войне, – счастливым голосом констатировал он.
– Это и есть война! – выпалил Гардинг в ответ. – Вы что, не понимаете?
Роджер Конвей стоял на коленях рядом с Норманом и разрезал брючину, по которой расползалось темное пятно.
– Что вы хотите этим сказать?
Гардинг отступил назад:
– Вы не понимаете? А казалось, что знаете так много... Впрочем, этого вы знать не могли. Новость появится только в дневных выпусках газет, хотя многим она была известна еще вчера. Сегодня в полдень вручен наш ультиматум, ответ на который должен быть дан до завтрашнего полудня.
– А кому, какой стране? И по какому поводу ультиматум?
Гардинг ответил, и его ответ не очень удивил Святого. Не зря он читал между строчками газетных сообщений.
– Разумеется, все это чепуха, как и любой другой ультиматум который одна страна направляет другой, – сказал Гардинг. – Мы оттягивали дело, сколько могли, но нам не оставили выбора. Они напрашиваются на неприятности и определенно намерены получить их. Половина членов кабинета все еще ничего не понимает и полагает, что наши противники достаточно умны. Что это просто раздутое самомнение. Вот почему пока все и держится в тайне. Правительство считает, что их самомнение умерится. А вместо этого оно растет и растет.
Саймон вспомнил фразу из письма, которое отобрал у Мариуса: «На этот раз осечки не будет...»
И он понял: одного слова такого человека, как Мариус, и всех тех сил, которые за ним стоят, может быть вполне достаточно, чтобы поколебать решения королей и тайных агентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51