Но, когда он начал ее кантовать, в смесительном барабане агрегата что-то переместилось.
Баламут легко догадался, что переместилось внутри бетоносмесителя. Однако догадка его оказалась верной лишь частично...
9. Бельмондо. – Стефания подводит промежуточные итоги. – Настойчивость, борьба и вера.
Пальмовая роща, между пальмами – дорожки, выстланные плашками полированного амазонита... Они ведут в аккуратный белый домик под оранжевой черепичной крышей и к бассейну с изумрудной водой. Почти вся площадка перед бассейном оберегается от палящего солнца большим зонтом в красно-белую полоску. Под ним стоит пластиковый столик. На столике топчутся высокие стаканы с соломинками и серебряное ведерко со льдом. В ведерке наслаждается прохладой бутылка сухого «Мартини». За столиком на плетеных креслах сидят Бельмондо и Стефания. Бельмондо – мускулистый, загорелый. Он в халате и плавках. Стефания – кровь с молоком. Она в ярком цветастом бикини. Безветренно. Жарко. Но если окунуться в бассейне, то минут на пятнадцать о жаре можно забыть. Только что Бельмондо во второй раз предложил Стефании пройти в дом, в объятия кондиционера, но она отказалась.
– Когда ты, отца спасая, на амбразуру бросился, Хозяин всплакнул... Сам ведь отец, – сказала она, вытирая мизинцем навернувшуюся слезу. – А с Зевсом ты затянул... Надо было сразу выложить ему все про бедную Фетиду. И тогда у нее появился бы шанс спастись от гнева любовника и родить российскому обществу Ахилла. Понимаешь, если человек может помочь человеку, хоть какому, то он должен сразу это делать, а не раздумывать о себе и целесообразности... Другого пути к Богу нет. Теперь тебе придется наверстывать...
– Пойдем в дом?
– Если бы не твой первый подвиг, то второй стал бы последним... Для тебя и твоего мира...
– Там кондиционер...
– Какой ты гадкий! Но мне почему-то приятно твое неравнодушие...
– Спасибо... Кстати как там дела у Баламута и Черного? – спросил Борис, поняв, что ему не удастся взять столько женского суверенитета Стефании, сколько он хочет.
– Пока не важно... И все потому, что вы не понимаете, что вы, трое – это три выпущенные стрелы, которые должны поразить цель одновременно...
– А чем Баламут занимается?
– Помнишь старинную притчу о лягушке, попавшей в кувшин с молоком? Так вот ему отведена роль этой лягушки – он должен барахтаться, пока в «молоке» не образуется ком масла, с которого все вы сможете выпрыгнуть на волю...
– Клево... Баламут – кваква зеленая. А у меня какое амплуа?
– Я же говорила. Бег с препятствиями. Каждый барьер – это подвиг. Ты должен пройти всю дистанцию и в конце ее стать настоящим героем, героем, который жаждет подвигов. Только такой герой сможет внушить Хозяину уважение, и только он сможет спасти Вселенную, спасти подвигом, подвигом не обязательно великим, но совершенным в нужном месте и в нужный час...
– А Черный? Он что должен сделать?
– Он, старый грешник и атеист, должен прожить свою жизнь заново, с учетом всех ошибок и в хозяина, наконец, поверить всем сердцем. Если поверит и сердце его откроется небесам, то небеса вам помогут, и у вас все получится. Но я, честно говоря, сомневаюсь... Черный – болтун, вернее, лепетун и доморощенный философ. Часто к небесам апеллирует, хотя сам ни во что не верит. Он никогда не сможет стать настоящим героем, как ты, потому что даже во сне рефлексирует. Во всем сомневается, противоречия его раздирают. Нет, никогда ему не откроется божья благодать... Если конечно, небеса не упрутся и не покажут все, на что они способны во имя человека.
– Понятна мысль... Три стрелы – Упорство, Борьба и Вера – должны одновременно поразить одну цель... Ох, что-то я тоже в успехе засомневался. Пойдем в дом, а?
– Успеешь, Борис... И вообще, вас, граф, ждут великие дела, – загадочно улыбнулась Стефания. – Сейчас тебе в качестве разминки предстоит совершить самый неопасный, но самый трудный и длительный подвиг. По его милости я сама составила его сценарий. С учетом, так сказать, твоих пожеланий. Так что держись!
И, повысив голос, торжественно объявила:
– Выход третий! Гонг!
И пальмы и бассейн растаяли в горячем воздухе, и Бельмондо увидел себя выходящим из церкви. И рядом с ним шла юная Стефания в... необыкновенно красивом свадебном платье.
– Попался!? – улыбнулась она. – Это со мной тебе предстоит совершить подвиг – прожить всю жизнь с одной только мной! И ты его совершишь, если ты, конечно, герой и настоящий мужчина.
Бельмондо не смог ответить. Он не верил своему счастью, он упивался красотой и непосредственностью своей жены, ему не терпелось начать подвиг как можно скорее.
...Борис влюбился по самые уши. Раньше он и подумать не мог, что будет весь поглощен одной единственной женщиной, да что женщиной! Одной ее улыбкой, одним ее ушком, одним ее пальчиком! Первые два года их жизни были сплошным счастьем. У них родился хорошенький мальчик. Стефания в честь мужа назвала его Борисом.
Став отцом, Бельмондо оказался на вершине блаженства. Иметь ребеночка от своей любимой – это так прекрасно, это двойное, тройное обладание ею!
Однако в последующие годы у Стефании обнаружились некоторые неприятные черты. В частности, она много времени отдавала подругам и, что неприятно, всегда жила исключительно сегодняшним днем и текущим часом. Она, к примеру, могла оставить Бориса без ужина только потому, что у соседки издохла любимая кошка. Или могла отдать слезливой подружке деньги, отложенные на туристическую поездку в Бразилию, или купить верблюда у проигравшегося в казино бедуина, или уехать на неделю бороться с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом, или привести домой пятерых сенбернаров уехавшей на море знакомой, или... Ну, в общем, вы поняли...
К исходу третьего года супружеской жизни Бельмондо задумался. Три года он все тащил в дом, три года он думал только о семье, три года у него и мысли не было провести свободное время не с женой и сыном, а в пивной с друзьями или просто бродя в одиночестве по московским бульварам. А Стефания все эти три года прожила в свое удовольствие и, похоже, не собиралась менять образа жизни.
«А, может быть, и мне надо жить, так же, как и она? – однажды подумал он, спеша с работы домой. – Не брать ничего в голову, завести маленькие приятные привычки, любовницу, наконец? И все будет тип-топ? Нет, не смогу... Мне ничего, кроме нее не интересно, ничего не нужно. И, во-вторых, я обещал...»
Жены он дома не обнаружил. На журнальном столике лежала коротенькая записка, в которой сообщалось, что Борис – «милый» и что в посольстве королевства Марокко сегодня благотворительный прием, устроенный в целях вспомоществования белым индийским тиграм, и поэтому «твоя Стефа» приедет часам к одиннадцати-двенадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Баламут легко догадался, что переместилось внутри бетоносмесителя. Однако догадка его оказалась верной лишь частично...
9. Бельмондо. – Стефания подводит промежуточные итоги. – Настойчивость, борьба и вера.
Пальмовая роща, между пальмами – дорожки, выстланные плашками полированного амазонита... Они ведут в аккуратный белый домик под оранжевой черепичной крышей и к бассейну с изумрудной водой. Почти вся площадка перед бассейном оберегается от палящего солнца большим зонтом в красно-белую полоску. Под ним стоит пластиковый столик. На столике топчутся высокие стаканы с соломинками и серебряное ведерко со льдом. В ведерке наслаждается прохладой бутылка сухого «Мартини». За столиком на плетеных креслах сидят Бельмондо и Стефания. Бельмондо – мускулистый, загорелый. Он в халате и плавках. Стефания – кровь с молоком. Она в ярком цветастом бикини. Безветренно. Жарко. Но если окунуться в бассейне, то минут на пятнадцать о жаре можно забыть. Только что Бельмондо во второй раз предложил Стефании пройти в дом, в объятия кондиционера, но она отказалась.
– Когда ты, отца спасая, на амбразуру бросился, Хозяин всплакнул... Сам ведь отец, – сказала она, вытирая мизинцем навернувшуюся слезу. – А с Зевсом ты затянул... Надо было сразу выложить ему все про бедную Фетиду. И тогда у нее появился бы шанс спастись от гнева любовника и родить российскому обществу Ахилла. Понимаешь, если человек может помочь человеку, хоть какому, то он должен сразу это делать, а не раздумывать о себе и целесообразности... Другого пути к Богу нет. Теперь тебе придется наверстывать...
– Пойдем в дом?
– Если бы не твой первый подвиг, то второй стал бы последним... Для тебя и твоего мира...
– Там кондиционер...
– Какой ты гадкий! Но мне почему-то приятно твое неравнодушие...
– Спасибо... Кстати как там дела у Баламута и Черного? – спросил Борис, поняв, что ему не удастся взять столько женского суверенитета Стефании, сколько он хочет.
– Пока не важно... И все потому, что вы не понимаете, что вы, трое – это три выпущенные стрелы, которые должны поразить цель одновременно...
– А чем Баламут занимается?
– Помнишь старинную притчу о лягушке, попавшей в кувшин с молоком? Так вот ему отведена роль этой лягушки – он должен барахтаться, пока в «молоке» не образуется ком масла, с которого все вы сможете выпрыгнуть на волю...
– Клево... Баламут – кваква зеленая. А у меня какое амплуа?
– Я же говорила. Бег с препятствиями. Каждый барьер – это подвиг. Ты должен пройти всю дистанцию и в конце ее стать настоящим героем, героем, который жаждет подвигов. Только такой герой сможет внушить Хозяину уважение, и только он сможет спасти Вселенную, спасти подвигом, подвигом не обязательно великим, но совершенным в нужном месте и в нужный час...
– А Черный? Он что должен сделать?
– Он, старый грешник и атеист, должен прожить свою жизнь заново, с учетом всех ошибок и в хозяина, наконец, поверить всем сердцем. Если поверит и сердце его откроется небесам, то небеса вам помогут, и у вас все получится. Но я, честно говоря, сомневаюсь... Черный – болтун, вернее, лепетун и доморощенный философ. Часто к небесам апеллирует, хотя сам ни во что не верит. Он никогда не сможет стать настоящим героем, как ты, потому что даже во сне рефлексирует. Во всем сомневается, противоречия его раздирают. Нет, никогда ему не откроется божья благодать... Если конечно, небеса не упрутся и не покажут все, на что они способны во имя человека.
– Понятна мысль... Три стрелы – Упорство, Борьба и Вера – должны одновременно поразить одну цель... Ох, что-то я тоже в успехе засомневался. Пойдем в дом, а?
– Успеешь, Борис... И вообще, вас, граф, ждут великие дела, – загадочно улыбнулась Стефания. – Сейчас тебе в качестве разминки предстоит совершить самый неопасный, но самый трудный и длительный подвиг. По его милости я сама составила его сценарий. С учетом, так сказать, твоих пожеланий. Так что держись!
И, повысив голос, торжественно объявила:
– Выход третий! Гонг!
И пальмы и бассейн растаяли в горячем воздухе, и Бельмондо увидел себя выходящим из церкви. И рядом с ним шла юная Стефания в... необыкновенно красивом свадебном платье.
– Попался!? – улыбнулась она. – Это со мной тебе предстоит совершить подвиг – прожить всю жизнь с одной только мной! И ты его совершишь, если ты, конечно, герой и настоящий мужчина.
Бельмондо не смог ответить. Он не верил своему счастью, он упивался красотой и непосредственностью своей жены, ему не терпелось начать подвиг как можно скорее.
...Борис влюбился по самые уши. Раньше он и подумать не мог, что будет весь поглощен одной единственной женщиной, да что женщиной! Одной ее улыбкой, одним ее ушком, одним ее пальчиком! Первые два года их жизни были сплошным счастьем. У них родился хорошенький мальчик. Стефания в честь мужа назвала его Борисом.
Став отцом, Бельмондо оказался на вершине блаженства. Иметь ребеночка от своей любимой – это так прекрасно, это двойное, тройное обладание ею!
Однако в последующие годы у Стефании обнаружились некоторые неприятные черты. В частности, она много времени отдавала подругам и, что неприятно, всегда жила исключительно сегодняшним днем и текущим часом. Она, к примеру, могла оставить Бориса без ужина только потому, что у соседки издохла любимая кошка. Или могла отдать слезливой подружке деньги, отложенные на туристическую поездку в Бразилию, или купить верблюда у проигравшегося в казино бедуина, или уехать на неделю бороться с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом, или привести домой пятерых сенбернаров уехавшей на море знакомой, или... Ну, в общем, вы поняли...
К исходу третьего года супружеской жизни Бельмондо задумался. Три года он все тащил в дом, три года он думал только о семье, три года у него и мысли не было провести свободное время не с женой и сыном, а в пивной с друзьями или просто бродя в одиночестве по московским бульварам. А Стефания все эти три года прожила в свое удовольствие и, похоже, не собиралась менять образа жизни.
«А, может быть, и мне надо жить, так же, как и она? – однажды подумал он, спеша с работы домой. – Не брать ничего в голову, завести маленькие приятные привычки, любовницу, наконец? И все будет тип-топ? Нет, не смогу... Мне ничего, кроме нее не интересно, ничего не нужно. И, во-вторых, я обещал...»
Жены он дома не обнаружил. На журнальном столике лежала коротенькая записка, в которой сообщалось, что Борис – «милый» и что в посольстве королевства Марокко сегодня благотворительный прием, устроенный в целях вспомоществования белым индийским тиграм, и поэтому «твоя Стефа» приедет часам к одиннадцати-двенадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75