ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я пытался вдохновиться чем-нибудь научным, но ко мне ничего не приходило. Единственной статьей, соглашавшейся, так сказать, лечь на холст, был длинный очерк о детском рабстве на Гаити. Когда это было, в декабре 1999-го? Кажется, так. На Гаити, как я прочел, приблизительно двести тысяч детей были фактически проданы в рабство – отданы в услужение, а то и еще хуже – собственными родителями, иногда за какие-нибудь десять долларов. В большинстве случаев такие дети спали в какой-нибудь коробке во дворе, им не позволялось смотреть в глаза хозяину, играть с другими детьми, их не поздравляли с днем рождения и с Рождеством. Таким слугам не платили, их морили голодом, они ходили едва одетые, их часто били. Юридически это было незаконно, но власти Гаити только пожимали плечами и говорили, что они ничего не могут с этим поделать, потому что у них «такие традиции». И вот я начал рисовать фотореалистичные образы этих детей – я начал видеть отдельных детей, которые, как я чувствовал, не были выдуманными, которые действительно существовали, действительно жили в этих условиях, зачастую сражаясь с собаками за крошки еды, работая, несмотря на сломанные кости – сломанные из-за побоев… и умирали… и заменялись новыми. Я не мог спать. Я начал чувствовать их рядом с собой, чувствовать их страдание, как какое-то излучение в воздухе, как включенный обогреватель или ультрафиолетовую лампу. Потом я узнал о нескольких тысячах албанцев, которых сербы держали в тюрьме – уже после того, как мы бомбежкой привели их к покорности в Косово: двенадцатилетние дети вместе со взрослыми мужчинами, втиснутые по пятьдесят человек в камеры, рассчитанные на восьмерых, позабытые дипломатами. Я чувствовал их там. Я прочел о детях в Африке, которых заставляли присоединяться к шайкам бандитов, называвших себя революционерами, – заставляли в качестве инициации стрелять в головы своим собственным сестрам и братьям. Я ощущал их эмоции так, словно они были моими собственными, они передавались мне, как волны через какой-то неведомый передатчик. Дети в Соединенных Штатах, чьи родители кололись героином, глотали таблетки, беспробудно пили; дети, которых отбирали у жестоко обращавшихся с ними родителей и, поскольку приемных родителей для них не хватило, отправляли в лагеря для несовершеннолетних правонарушителей – и оставляли там, хотя они не совершали никаких преступлений. Я слышал плач и стенания всего страдающего мира, и я слышал кое-что еще: сардонический смех позади всего этого. Я видел безразличие тех, кто совершал эти преступления, и движущую силу, лежавшую за этим безразличием: примитивное подлое себялюбие, неприкрытую жадность. И позади этого себялюбия, этой ничем не стесняемой жадности я видел лица демонов… демонов… демонов…
Нервный срыв не заставил себя ждать. Но я провел в больнице всего лишь три месяца. Я отказался от лекарств сразу же в день выписки. Просто я научился затыкать уши, не слышать стонов мира. Умерщвлять свою чувствительность. Засыпать.
И чаще всего мне это удавалось. Почти всем нам это удается. Этому нетрудно научиться.
А потом небо набухло тучами, и тучи нависали все ниже, пока не прорвались семенами Семи Кланов…
7
Когда это было – три дня назад или четыре? После всего, что произошло, причем настолько быстро, после всех этих перелетов через несколько часовых поясов – я не могу вспомнить.
Несколько дней назад, проснувшись, я услышал, что Мелисса с кем-то разговаривает. Это не было похоже на то, как она говорила с котами.
Я выпрыгнул из постели, испугавшись, что к нам кто-то вломился, и нашел ее в гостиной – она говорила по сотовому телефону, которого я до сих пор не видел. Она смотрела на рисунок, над которым я работал… работал, и работал, и работал, переделывая его снова и снова.
– Нет, я думаю, это оно. Приезжай и посмотри сам. Нет, серьезно. Хорошо. – Она нажала отбой, повернулась и увидела меня, воззрившегося на нее.
– Откуда ты взяла этот телефон?
– Его мне дал Ньерца. Просто до сих пор в нем не было надобности. Они дали его мне на случай, если произойдет что-нибудь особенное. Мы ведь находимся здесь ради тебя – не меньше чем ради чего-либо еще. Они чувствовали, что тебе необходимо пристанище, какое-нибудь знакомое место, где бы ты смог чувствовать себя уверенно, чтобы… – она указала на рисунок, – чтобы нарисовать вот это, так мне кажется. Скоро они будут здесь. Мне нужно помедитировать. Посиди тут, ладно?
– Но…
Но больше она ничего не пожелала сказать и не выходила из своей комнаты до тех пор, пока они не прибыли четырьмя часами позже, на том же вертолете, на котором улетели.
Ньерца и Пейменц вошли в гостиную, осматриваясь вокруг, как мне показалось, с чувством облегчения. Каким бы он ни был неопрятным и эксцентричным, все же это был дом. Интересно, подумал я, в каких условиях им приходилось жить с тех пор? Оба они выглядели изможденными; на Пейменце была та же самая одежда, в которой я в последний раз его видел. Он обнял Мелиссу, потряс мою руку, поприветствовал котов; Ньерца же стоял у маленького деревянного столика, за которым я рисовал, разглядывая один из моих рисунков.
– У вас было достаточно еды? – спросил Пейменц.
– Вполне, – ответил я. Учитывая, что снаружи время от времени наступал настоящий голод, было бы ребячеством сетовать на невысокое качество пищи. Нам повезло, что у нас вообще было что есть.
– Там, кажется, какой-то труп на крыше, – сказал Пейменц. – На нем сидели птицы, так что трудно сказать, но такое впечатление, что его… нарезали кусками.
– Да. Там, наверху, был Придурок, но он не стал приближаться к Мелиссе. Тот парень, что на крыше, должен был тем или иным способом добраться до нее. У него не вышло, и…
– Еще были нападения со стороны людей? – спросил Ньерца, поднимая голову от столика.
– Одно. Спровоцированное, как это ни странно, через Интернет – у одного парня была прямая линия с демонами.
– Не так уж и странно, – сказал Пейменц, устало садясь на подлокотник кресла. – Им очень нравятся игры с Интернетом. – Он криво усмехнулся. – Зубачи, например, проявляют настоящую приверженность к масс-медиа. Подозреваю, что скоро они подпишут контракт с фирмой «Вильям Моррис» .
Я был совершенно уверен, что он шутит. По крайней мере относительно Вильяма Морриса.
Ньерца посмотрел на меня, и я понял: он хочет, чтобы я подошел к столику.
– Да?
– Вот этот рисунок, Айра. Вы… вы знаете, что это за город?
– Нет. Подозреваю, что я просто выдумал его.
– Ошибаетесь. Все это время мы обследовали американские города. Это, несомненно, Детройт. Вот этот символ, вот здесь – что он означает? Я где-то видел его, но подобные тайные знаки не по моей специальности.
– Это астрологический знак планеты Сатурн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101