У Сергеева – это была женская грудь!. Мы с Мишей видим, что и он тает, теряет контроль, но все же сумел осилить соблазн. Сергеев понял, что пора давать задний ход, стал цитировать, как сейчас помню (потому что с увлечением наблюдала «смертельный раунд»), Шарлотту Уильямс: «Не существует женского ума. Мозг – это не половой орган. С тем же успехом можно говорить о женской печени». Ты представляешь, Сабринок, хохму?!.. Гостью из столицы парализовало,.. еле-еле откачали общими усилиями…
Муза только сейчас заметила, что Сабрина опустила глаза к долу и порозовела от стыдливых воспоминаний. Видимо, откровения подруги всколыхнули воспоминания о медовом месяце, проведенным еще совсем недавно с Сергеевым. «Вот так! – подумалось Музе. – Так невзначай вызывают инфаркт миокарда у любящих женщин! Нет все же у филологов нашей медицинской закалки! Надо срочно выбираться из темы». Муза приостановилась прямо на фазе галопа и мягко перешла на шаг:
– Сабринок, я уж не буду пересказывать, как он выводил дамочку из пикового положения разговорами о гендерных ролях. Поверь мне, все было сделано блестяще и изящно, – носом не подкопаешь! Однако во всем том была масса юмора, и мы, слушатели, оценили это по заслугам.
– Однако, подружка, давай-ка вернемся к нашим баранам. Разберемся, не спеша: разве Сергеев виноват, что на него глаз положила дама-сексопатолог? Что ему было делать в таких клещах? Не мог же он своими действиями доказывать, что, являясь холостым мужиком, потерял свою самость и кобелиную прыть? Разве такой позор перед столицей нашей родины – Москвой был бы достоин традиций Санкт-Петербурга. Вот тебе характерный пример. Вполне вероятно, что именно по этому поводу и был написан стишок.
Муза потянулась к папкам с эпистолярным прошлым Сергеева. Подруги, по совместной договоренности, шерстили их в четыре руки.
– Давай, Сабринок, на злобу дня отыщем документальное подтверждение сказанному.
Подруги, словно на перегонки, ворвались в разборку архива. Сабрина, чувствовалось, спешила больше: ей почему-то казалось, что сейчас откроется что-то интимное, не очень удобное для посторонних глаз. Она, безусловно, доверяла Музе, может быть, даже больше, чем себе самой, но все же здесь хотелось быть первой. Это был ее любимый человек, и ей думалось уберечь его от возможного позора. Муза чувствовала причину суеты, а потому старалась разбирать записочки медленно и осторожно. Однако: «Бог шельму метит»! Именно Муза первой обнаружила компромат. Она ленивым и вялым тоном, как бы нехотя, объявила:
– На ловца и зверь бежит! Читаю, не торопясь… Вникай! Обрати внимание: наш богоносец склонен был осознавать свои грехи и даже пытался их замаливать. Незря же он сочинил собственную молитву, попробовал к тому же увязать ее с болезнью. Название стиха – «Болезнь (молитва мытаря)»:
Болезнь все ставит на свои места:
Судьба лиха, однако, жизнь – проста!
Ее уста зовут и просят: «Бери меня»!
Восторги неземные носят – Ее, Тебя.
Но заболел один из двух – Довольно!
Жизнь потеряла ореол – Привольно!
Вот замелькало тайное – Прощенье,
На горизонте замаячило – Прощанье.
Господу предательство не по нутру:
Боже, милостив буде мне грешному!
Женщины перевели дыхание, и в это время Сабрина обнаружила другое стихотворение, вселявшее все же, по ее разумению, добрые надежды на истоки творчества Сергеева. Название грозовое – «Финал», но содержание, вроде бы, милостивое:
Да, отлетело время радостной встречи –
Ты не кладешь больше руки на плечи.
Снова прощанье – без обещанья любви:
Господи! Святый! Останови! Вразуми!
Где наше счастье, недавняя нежность?
Ночью и днем – темнота, безнадежность.
Вялая грусть (пусть – невроз) опьяняет,
Слезы роняет, надежду-мечту отгоняет.
Значит иссяк весь запас вдохновенья –
Не за чем вновь выяснять отношенья!
Настала очередь Музы внести свою посильную лепту в разоблачение искусителя. У нее все как-то по особому складывалось: они с Сабриной, как два классических следователя – добрый и злой. Сабрина искала оправдания трудной жизни любимого, но Муза каждый раз выворачивала очередную кучу дерьма на святую голову поэта. Вот и теперь она выволокла на свет Божий очередной самокритичный пасквиль под названием – «Назидание любимым»:
Простая девушка с пионом
Меня назвала мудозвоном.
Она по сути не права,
Манерна, вздорна и горда.
В душе моей клубятся вопли,
В зобу скопились горе, сопли.
Любовь не может быть инертной,
А сексуальность перманентной.
Отзывчивость – благое дело,
Мне грубость страшно надоела.
Не первобытные мы люди,
Давайте медленно рассудим:
Какие признаки любви
Мы регистрировать могли?
Тахикардию, тремор рук,
Отек промежности и стук.
Стук сердца, ребер и мощей –
Я одичал, как тот кощей!
Прошу взаимности обычной –
Зачем казаться эксцентричной?
Куда как проще, милый друг,
Нам обойтись без лишних мук:
Принять на грудь стакашку водки
И сдернуть быстренько колготки!
Муза хохотала, как гиена, ей усердно и со вкусом вторила Сабрина. Смех мог перейти в истерический статус, и Муза предвосхитила нежеланные события резким замечанием:
– Подруга, ты сейчас вытряхнешь живот. Ну-ка, останови переживания. Наматывай-ка лучше на ус! Помни какого великого поэта потеряла страна-отчизна, ее народ и мы с тобой – две хохочущие дуры.
Далее Муза перешла на серьезный тон:
– Не будем забывать, что главная наша задача и истинная женская доля – рожать полноценное потомство. В твоем животе млеет отпрыск любимого человека, неважно кто это – мальчик или девочка. Ты головой отвечаешь перед Сергеевым и будущими поколениями Сергеевых за здоровье продолжателя вашего с ним общего рода, так будь же сдержаннее и осмотрительнее.
Вечер и ночь пришли незаметно, надвинулись тихо, но уверенно, как грозная бронетанковая техника перед великим наступлением. Именно такое наступление ожидало подруг на следующий день. Сейчас же требовалось крепить силы, ложиться спать.
5.2
Утро заставило открыть глаза довольно рано: вроде бы и свет был неярким, и шторы плотно задернуты, а вот, поди ж ты, проснулись обе подруги практически в одно время и очень рано. Сабрина с вечера копалась в папке со стихами и, поднимаясь с постели, наткнулась на выпавший листочек, – подняла его, прочитала – «Откровение»:
Приходит день, приходит свет
Тот, что единственный в окне,
Дарящий ласковый ответ,
Сакраментальное: Да! – Нет!
Кто ведает рецептами любви
Попробуй назови все формулы
Ходов, разрушенных мостов
И каверзы из тьмы: Я? – Мы?
Сознанья плот опять плывет:
Из всех красот он узнает
Лишь судьбы тех, кто ждет
Ответ один: Бог – господин!
Сабрина все еще не привыкла к резким оттискам следов мышления Сергеева, с переходом от заурядной буффонады, проще говоря, стеба, к серьезному, почти философскому проникновению или важному интимному откровению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Муза только сейчас заметила, что Сабрина опустила глаза к долу и порозовела от стыдливых воспоминаний. Видимо, откровения подруги всколыхнули воспоминания о медовом месяце, проведенным еще совсем недавно с Сергеевым. «Вот так! – подумалось Музе. – Так невзначай вызывают инфаркт миокарда у любящих женщин! Нет все же у филологов нашей медицинской закалки! Надо срочно выбираться из темы». Муза приостановилась прямо на фазе галопа и мягко перешла на шаг:
– Сабринок, я уж не буду пересказывать, как он выводил дамочку из пикового положения разговорами о гендерных ролях. Поверь мне, все было сделано блестяще и изящно, – носом не подкопаешь! Однако во всем том была масса юмора, и мы, слушатели, оценили это по заслугам.
– Однако, подружка, давай-ка вернемся к нашим баранам. Разберемся, не спеша: разве Сергеев виноват, что на него глаз положила дама-сексопатолог? Что ему было делать в таких клещах? Не мог же он своими действиями доказывать, что, являясь холостым мужиком, потерял свою самость и кобелиную прыть? Разве такой позор перед столицей нашей родины – Москвой был бы достоин традиций Санкт-Петербурга. Вот тебе характерный пример. Вполне вероятно, что именно по этому поводу и был написан стишок.
Муза потянулась к папкам с эпистолярным прошлым Сергеева. Подруги, по совместной договоренности, шерстили их в четыре руки.
– Давай, Сабринок, на злобу дня отыщем документальное подтверждение сказанному.
Подруги, словно на перегонки, ворвались в разборку архива. Сабрина, чувствовалось, спешила больше: ей почему-то казалось, что сейчас откроется что-то интимное, не очень удобное для посторонних глаз. Она, безусловно, доверяла Музе, может быть, даже больше, чем себе самой, но все же здесь хотелось быть первой. Это был ее любимый человек, и ей думалось уберечь его от возможного позора. Муза чувствовала причину суеты, а потому старалась разбирать записочки медленно и осторожно. Однако: «Бог шельму метит»! Именно Муза первой обнаружила компромат. Она ленивым и вялым тоном, как бы нехотя, объявила:
– На ловца и зверь бежит! Читаю, не торопясь… Вникай! Обрати внимание: наш богоносец склонен был осознавать свои грехи и даже пытался их замаливать. Незря же он сочинил собственную молитву, попробовал к тому же увязать ее с болезнью. Название стиха – «Болезнь (молитва мытаря)»:
Болезнь все ставит на свои места:
Судьба лиха, однако, жизнь – проста!
Ее уста зовут и просят: «Бери меня»!
Восторги неземные носят – Ее, Тебя.
Но заболел один из двух – Довольно!
Жизнь потеряла ореол – Привольно!
Вот замелькало тайное – Прощенье,
На горизонте замаячило – Прощанье.
Господу предательство не по нутру:
Боже, милостив буде мне грешному!
Женщины перевели дыхание, и в это время Сабрина обнаружила другое стихотворение, вселявшее все же, по ее разумению, добрые надежды на истоки творчества Сергеева. Название грозовое – «Финал», но содержание, вроде бы, милостивое:
Да, отлетело время радостной встречи –
Ты не кладешь больше руки на плечи.
Снова прощанье – без обещанья любви:
Господи! Святый! Останови! Вразуми!
Где наше счастье, недавняя нежность?
Ночью и днем – темнота, безнадежность.
Вялая грусть (пусть – невроз) опьяняет,
Слезы роняет, надежду-мечту отгоняет.
Значит иссяк весь запас вдохновенья –
Не за чем вновь выяснять отношенья!
Настала очередь Музы внести свою посильную лепту в разоблачение искусителя. У нее все как-то по особому складывалось: они с Сабриной, как два классических следователя – добрый и злой. Сабрина искала оправдания трудной жизни любимого, но Муза каждый раз выворачивала очередную кучу дерьма на святую голову поэта. Вот и теперь она выволокла на свет Божий очередной самокритичный пасквиль под названием – «Назидание любимым»:
Простая девушка с пионом
Меня назвала мудозвоном.
Она по сути не права,
Манерна, вздорна и горда.
В душе моей клубятся вопли,
В зобу скопились горе, сопли.
Любовь не может быть инертной,
А сексуальность перманентной.
Отзывчивость – благое дело,
Мне грубость страшно надоела.
Не первобытные мы люди,
Давайте медленно рассудим:
Какие признаки любви
Мы регистрировать могли?
Тахикардию, тремор рук,
Отек промежности и стук.
Стук сердца, ребер и мощей –
Я одичал, как тот кощей!
Прошу взаимности обычной –
Зачем казаться эксцентричной?
Куда как проще, милый друг,
Нам обойтись без лишних мук:
Принять на грудь стакашку водки
И сдернуть быстренько колготки!
Муза хохотала, как гиена, ей усердно и со вкусом вторила Сабрина. Смех мог перейти в истерический статус, и Муза предвосхитила нежеланные события резким замечанием:
– Подруга, ты сейчас вытряхнешь живот. Ну-ка, останови переживания. Наматывай-ка лучше на ус! Помни какого великого поэта потеряла страна-отчизна, ее народ и мы с тобой – две хохочущие дуры.
Далее Муза перешла на серьезный тон:
– Не будем забывать, что главная наша задача и истинная женская доля – рожать полноценное потомство. В твоем животе млеет отпрыск любимого человека, неважно кто это – мальчик или девочка. Ты головой отвечаешь перед Сергеевым и будущими поколениями Сергеевых за здоровье продолжателя вашего с ним общего рода, так будь же сдержаннее и осмотрительнее.
Вечер и ночь пришли незаметно, надвинулись тихо, но уверенно, как грозная бронетанковая техника перед великим наступлением. Именно такое наступление ожидало подруг на следующий день. Сейчас же требовалось крепить силы, ложиться спать.
5.2
Утро заставило открыть глаза довольно рано: вроде бы и свет был неярким, и шторы плотно задернуты, а вот, поди ж ты, проснулись обе подруги практически в одно время и очень рано. Сабрина с вечера копалась в папке со стихами и, поднимаясь с постели, наткнулась на выпавший листочек, – подняла его, прочитала – «Откровение»:
Приходит день, приходит свет
Тот, что единственный в окне,
Дарящий ласковый ответ,
Сакраментальное: Да! – Нет!
Кто ведает рецептами любви
Попробуй назови все формулы
Ходов, разрушенных мостов
И каверзы из тьмы: Я? – Мы?
Сознанья плот опять плывет:
Из всех красот он узнает
Лишь судьбы тех, кто ждет
Ответ один: Бог – господин!
Сабрина все еще не привыкла к резким оттискам следов мышления Сергеева, с переходом от заурядной буффонады, проще говоря, стеба, к серьезному, почти философскому проникновению или важному интимному откровению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104