При чтении труда Гримма
<Будда> меня потрясла внутренняя логика учения об отсутствии
страдания. Это учение отвергало среди прочего и радость как
источник страдания. Учение о странствовании душ показалось
мне смешным, но почему же у него были миллионы при-
верженцев? Дело не могло быть в одном только страхе смерти.
Я читал Рудольфа Штайнера, но среди моих знакомых было
много теософов и антропософов. Все они казались более или
менее странными, но большей частью более искренними, чем
сухие материалисты. Они тоже должны были быть в чем-то
правы.
Во время летнего семестра 1919 г. я выступил в сексоло-
гическом семинаре с рефератом <Понятие либидо от Фореля
до Юнга>. Работа появилась два года спустя в <Цайтшрифт
фюр зексуальвиссеншафт>. Я начал ориентироваться в разли-
чиях взглядов Фореля, Молля, Блоха, Фрейда и Юнга на сек-
суальность. Различия в подходах этих исследователей к проблеме
бросались в глаза. Все, кроме Фрейда, полагали, что сексу-
альность в пубертатном периоде низвергается на человека как
гром с ясного неба. Говорили, что <сексуальность просыпается>.
Никто не осмеливался указать, где она была прежце. Сексу-
альность и способность к продолжению рода считались одним
и тем же. За этим ошибочным представлением скрывалась целая
гора психологических и социологических заблуждений. Молль
говорил о <тумесцснтном> и <детумесцентном>, причем не было
точно известно, в чем они заключались и каковы были их
функции. Сексуальное напряжение и разрядка приписывались
действию различных особых влечений. В тогдашней сексологии
и психиатрической психологии насчитывалось столько же или
почти столько же влечений, сколько и человеческих действий.
Существовали, например, влечение к питанию, влечение к раз-
множению, побуждавшее к продолжению рода, влечение к экс-
гибиционизму, влечение к власти, тщеславие, инстинкт питания,
влечение к материнству, влечение к более высокому уровню
развития человека, стадный инстинкт, разумеется, социальный
инстинкт, эгоистический и альтруистический инстинкты, свои
инстинкты для садизма, мазохизма и трансвестизма. Короче
говоря, с влечениями дело обстояло очень просто и все-таки
ужасно сложно. Во всем этом попросту не разбирались. Хуже
всего было с <моральным влечением>. Сегодня очень немногие
знают, что мораль рассматривалась как филогенетический вид
28
влечения, даже определяемый сверхчеловеческими факторами.
Об этом говорили со всей серьезностью и с большим досто-
инством. Вообще, при такого рода рассуждениях все были в
высшей степени этичны. Половые извращения, как и душевные
заболевания, представлялись чисто дьявольским делом, безнрав-
ственным <вырождением>. Страдавший депрессией или неврас-
тенией имел <отягощенную наследственность> - короче говоря,
был <плохим>. Душевнобольные и преступники считались жи-
выми существами с тяжелыми биологическими наследственными
уродствами, которые были неисправимы и не заслуживали из-
винения. <Генитальный> же человек считался кем-то вроде не-
удачливого преступника, в лучшем случае капризом природы,
а не человеком, который вырвался из псевдокультурной жизни
окружающего мира и сохраняет контакт с природой.
Стоит только почитать сегодня книгу Вулльфена о пре-
ступности или Пильча о психиатрии, работу Крэпелина или
кого-нибудь еще из авторов того времени, как возникает во-
прос, имеешь ли дело с моральной теологией или наукой.
О душевных и сексуальных заболеваниях просто-напросто ни-
чего не знали. Само их существование вызывало нравственное
возмущение, а пробелы в знаниях заполнялись морализатор-
ством, которое, просачиваясь в науку о человеке, производило
самое угнетающее впечатление. Все якобы наследовалось, оп-
ределялось биологией как таковой, и точка. Я приписываю
сегодня именно социальной индифферентности науки тот
факт, что всего лишь через 14 лет после пионерских открытий,
о которых шла речь, германским государством смогли овладеть
приверженцы столь бесперспективного и проникнутого духов-
ной трусостью мировоззрения. И произошло это, несмотря
на все усилия многих ученых на протяжении данного периода.
Я инстинктивно отвергал метафизику, моральную философию
и умствования на этические темы. Я искал фактов в дока-
зательство правильности этих учений и не находил их. В био-
логических трудах Менделя, изучавшего законы наследования,
я нашел гораздо больше подтверждений разнообразия в про-
цессе наследования, чем провозглашенного деревянного одно-
образия. Я совершенно не чувствовал, что теория наследо-
вания была на 99% случаев сплошной отговоркой. Напротив,
мне очень нравились теория мутации де Фриса, эксперименты
Штайнаха и Каммерера, учения Флисса и Свободы о периодах.
Дарвиновская теория отбора соответствовала разумному ожи-
данию того, что хотя жизнью и управляет определенная ос-
новная закономерность, но остается и широчайший простор
для воздействия окружающего мира. Ничто не было вечным
и неизменным, ничто не сводилось к невидимым наследст-
венным веществам, все могло развиваться.
29
Мне было чуждо намерение установить какое-либо соот-
ношение между половым влечением и этими биологическими
теориями. Я не мог принять чисто умозрительные построения.
Половое влечение существовало среди объектов научного ин-
тереса как некий странный феномен.
Следует знать, что представляла собой эта атмосфера до-
фрейдовской сексологии и психиатрии, чтобы понять вооду-
шевление и облегчение, которые я испытал от встречи с Фрей-
дом. Он проложил путь к клиническому пониманию сексу-
альности. Зрелая сексуальность вытекает из стадий сексуального
развития в детстве. Сразу же стало очевидным, что сексуальность
и продолжение рода - не одно и то же. Слова <сексуальный>
и <генитальный> не должны употребляться как синонимы. Сек-
суальное переживание гораздо шире генитального, иначе такие
извращения, как наслаждение от поедания кала, радость от
соприкосновения с грязью или садизм, нельзя было бы назвать
половыми. Фрейд вскрыл противоречия в мышлении и внес
в дело логику и порядок.
Используя понятие <либидо>, авторы, работавшие до Фрейда,
имели в виду просто сознательное требование совершения сек-
суальных действий. Это было понятие из психологии сознания.
Его употребляли, не понимая, чем было или должно было
быть <либидо>. Фрейд сказал: мы, собственно, и не можем
постичь влечение. То, что мы переживаем, - лишь производные
от него - сексуальные представления и аффекты. Сам инстинкт
покоится глубоко в биологической основе организма и про-
является в форме аффективного стремления к удовлетворению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
<Будда> меня потрясла внутренняя логика учения об отсутствии
страдания. Это учение отвергало среди прочего и радость как
источник страдания. Учение о странствовании душ показалось
мне смешным, но почему же у него были миллионы при-
верженцев? Дело не могло быть в одном только страхе смерти.
Я читал Рудольфа Штайнера, но среди моих знакомых было
много теософов и антропософов. Все они казались более или
менее странными, но большей частью более искренними, чем
сухие материалисты. Они тоже должны были быть в чем-то
правы.
Во время летнего семестра 1919 г. я выступил в сексоло-
гическом семинаре с рефератом <Понятие либидо от Фореля
до Юнга>. Работа появилась два года спустя в <Цайтшрифт
фюр зексуальвиссеншафт>. Я начал ориентироваться в разли-
чиях взглядов Фореля, Молля, Блоха, Фрейда и Юнга на сек-
суальность. Различия в подходах этих исследователей к проблеме
бросались в глаза. Все, кроме Фрейда, полагали, что сексу-
альность в пубертатном периоде низвергается на человека как
гром с ясного неба. Говорили, что <сексуальность просыпается>.
Никто не осмеливался указать, где она была прежце. Сексу-
альность и способность к продолжению рода считались одним
и тем же. За этим ошибочным представлением скрывалась целая
гора психологических и социологических заблуждений. Молль
говорил о <тумесцснтном> и <детумесцентном>, причем не было
точно известно, в чем они заключались и каковы были их
функции. Сексуальное напряжение и разрядка приписывались
действию различных особых влечений. В тогдашней сексологии
и психиатрической психологии насчитывалось столько же или
почти столько же влечений, сколько и человеческих действий.
Существовали, например, влечение к питанию, влечение к раз-
множению, побуждавшее к продолжению рода, влечение к экс-
гибиционизму, влечение к власти, тщеславие, инстинкт питания,
влечение к материнству, влечение к более высокому уровню
развития человека, стадный инстинкт, разумеется, социальный
инстинкт, эгоистический и альтруистический инстинкты, свои
инстинкты для садизма, мазохизма и трансвестизма. Короче
говоря, с влечениями дело обстояло очень просто и все-таки
ужасно сложно. Во всем этом попросту не разбирались. Хуже
всего было с <моральным влечением>. Сегодня очень немногие
знают, что мораль рассматривалась как филогенетический вид
28
влечения, даже определяемый сверхчеловеческими факторами.
Об этом говорили со всей серьезностью и с большим досто-
инством. Вообще, при такого рода рассуждениях все были в
высшей степени этичны. Половые извращения, как и душевные
заболевания, представлялись чисто дьявольским делом, безнрав-
ственным <вырождением>. Страдавший депрессией или неврас-
тенией имел <отягощенную наследственность> - короче говоря,
был <плохим>. Душевнобольные и преступники считались жи-
выми существами с тяжелыми биологическими наследственными
уродствами, которые были неисправимы и не заслуживали из-
винения. <Генитальный> же человек считался кем-то вроде не-
удачливого преступника, в лучшем случае капризом природы,
а не человеком, который вырвался из псевдокультурной жизни
окружающего мира и сохраняет контакт с природой.
Стоит только почитать сегодня книгу Вулльфена о пре-
ступности или Пильча о психиатрии, работу Крэпелина или
кого-нибудь еще из авторов того времени, как возникает во-
прос, имеешь ли дело с моральной теологией или наукой.
О душевных и сексуальных заболеваниях просто-напросто ни-
чего не знали. Само их существование вызывало нравственное
возмущение, а пробелы в знаниях заполнялись морализатор-
ством, которое, просачиваясь в науку о человеке, производило
самое угнетающее впечатление. Все якобы наследовалось, оп-
ределялось биологией как таковой, и точка. Я приписываю
сегодня именно социальной индифферентности науки тот
факт, что всего лишь через 14 лет после пионерских открытий,
о которых шла речь, германским государством смогли овладеть
приверженцы столь бесперспективного и проникнутого духов-
ной трусостью мировоззрения. И произошло это, несмотря
на все усилия многих ученых на протяжении данного периода.
Я инстинктивно отвергал метафизику, моральную философию
и умствования на этические темы. Я искал фактов в дока-
зательство правильности этих учений и не находил их. В био-
логических трудах Менделя, изучавшего законы наследования,
я нашел гораздо больше подтверждений разнообразия в про-
цессе наследования, чем провозглашенного деревянного одно-
образия. Я совершенно не чувствовал, что теория наследо-
вания была на 99% случаев сплошной отговоркой. Напротив,
мне очень нравились теория мутации де Фриса, эксперименты
Штайнаха и Каммерера, учения Флисса и Свободы о периодах.
Дарвиновская теория отбора соответствовала разумному ожи-
данию того, что хотя жизнью и управляет определенная ос-
новная закономерность, но остается и широчайший простор
для воздействия окружающего мира. Ничто не было вечным
и неизменным, ничто не сводилось к невидимым наследст-
венным веществам, все могло развиваться.
29
Мне было чуждо намерение установить какое-либо соот-
ношение между половым влечением и этими биологическими
теориями. Я не мог принять чисто умозрительные построения.
Половое влечение существовало среди объектов научного ин-
тереса как некий странный феномен.
Следует знать, что представляла собой эта атмосфера до-
фрейдовской сексологии и психиатрии, чтобы понять вооду-
шевление и облегчение, которые я испытал от встречи с Фрей-
дом. Он проложил путь к клиническому пониманию сексу-
альности. Зрелая сексуальность вытекает из стадий сексуального
развития в детстве. Сразу же стало очевидным, что сексуальность
и продолжение рода - не одно и то же. Слова <сексуальный>
и <генитальный> не должны употребляться как синонимы. Сек-
суальное переживание гораздо шире генитального, иначе такие
извращения, как наслаждение от поедания кала, радость от
соприкосновения с грязью или садизм, нельзя было бы назвать
половыми. Фрейд вскрыл противоречия в мышлении и внес
в дело логику и порядок.
Используя понятие <либидо>, авторы, работавшие до Фрейда,
имели в виду просто сознательное требование совершения сек-
суальных действий. Это было понятие из психологии сознания.
Его употребляли, не понимая, чем было или должно было
быть <либидо>. Фрейд сказал: мы, собственно, и не можем
постичь влечение. То, что мы переживаем, - лишь производные
от него - сексуальные представления и аффекты. Сам инстинкт
покоится глубоко в биологической основе организма и про-
является в форме аффективного стремления к удовлетворению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109