К половине десятого, после двух двойных джинов, лобстеров и бутылки шаблиса, за которыми последовал бренди, вся трудность для Блэка состояла не в том, чтобы разговорить матрону, но в том, чтобы ограничить ее словоизлияния. Она пустилась в такие дебри акушерства и с такими подробностями, что Блэку попросту стало плохо. Он посоветовал ей написать воспоминания. Матрона сказала, что сделает это обязательно, но уже выйдя на пенсию.
– Не называйте мне конкретных имен, – сказал он, – и не говорите, пожалуйста, что все ваши пациентки – замужние женщины, потому что я вам все равно не поверю.
Матрона улыбнулась и залпом выпила свой первый бренди.
– Я уже говорила вам, что в нашей больнице были всякие, но пусть вас это не пугает. Мы – очень порядочное учреждение.
– Я не из пугливых, – произнес Блэк, – да и моя жена тоже.
Матрона опять улыбнулась.
– Чувствуется, что вы хорошо знаете свою жену, – сказала она. – К сожалению, большинство мужчин не знает. У нас бы тогда было меньше слез. – Она подалась вперед, ближе к нему, что предполагало доверительность того, что она собиралась сказать. – Вы бы были просто ошеломлены, если бы узнали, какие дела у нас творятся. Конечно, я не имею в виду порядочных, состоящих в законном браке людей, подобно вам. А тех, которые однажды поскользнулись. Они приходят сюда, чтобы просто завершить свой неприятный бизнес. А еще претендуют называться людьми из высшего общества, все такие прекрасненькие и порядочные. Но я-то знаю, меня не обманешь. Слишком уж долго я играю в эту игру. У нас были и титулованные пациенты, разные там миссис, и их мужья, которые думали, что они в отпуске на юге Франции. Ничего подобного. В результате они имеют то, на что совершенно не рассчитывали, – «Вид на море», наше заведение.
Блэк заказал еще бренди.
– Что случается с нежелательными детьми? – спросил он.
– О, у меня много контактов, – быстро ответила она, – на этом свете имеется много приемных матерей, которые не откажутся от двадцати пяти шиллингов в неделю до того момента, когда ребенок достигает школьного возраста. И никто не задает никаких вопросов. Иногда я встречала в газетах фотографии настоящих матерей. Обычно я их показывала сестре, и мы вдвоем тихо смеялись. В родильном блоке у них не было таких прелестных улыбок, бывало, говорила я ей. Да, я, пожалуй, напишу мемуары. Осмелюсь сказать, что они чего-нибудь да будут стоить; даже думаю, что будут распродаваться не хуже горячих пирожков.
Матрона взяла еще одну сигарету у Блэка.
– Я все еще продолжаю беспокоиться из-за возраста моей жены, – произнес он. – Какой был самый юный возраст в вашей практике?
Матрона замолчала на некоторое время и задумалась, облака дыма вырывались из ее рта в такт дыханию.
– Шестнадцать, пятнадцать, – произнесла она наконец. – Да, однажды мы имели пятнадцатилетнюю, а точнее, ей едва исполнилось пятнадцать, если меня не подводит память. Это был печальный случай. Прошло уже столько лет.
– Расскажите мне об этом.
Матрона сделала глоток бренди.
– Девочка была из благополучной семьи, – начала она. – Отец готов был заплатить любую названную мной сумму, но вы же знаете, я не хапуга. Я ему назвала цену, которую считала справедливой, и он был настолько доволен свалить свою дочь на меня, что дал мне чуть-чуть больше. Она оставалась со мной в течение пяти месяцев – случай, который в моей практике является редким исключением. Но он сказал: или пять месяцев, или отправка домой. Мне так жалко было бедную девочку, что я решила взять ее.
– Как это случилось? – спросил Блэк.
– Школа с совместным обучением, как сообщил отец девочки. Однако я никогда не верила в это ни на йоту. Самое удивительное заключалось в том, что маленькая девочка не могла никому из нас сказать, что же такое произошло. Обычно я в конечном счете добивалась правды от моих пациенток, но из нее я не выудила и полнамека. Она сказам нам, что ее отец расценил это как величайший позор, который когда-нибудь сваливался на какую-либо девочку. Она сообщила также, что никак этого не могла понять, поскольку ее отец был священником и в своих проповедях всегда отмечал, что то, что случилось с Непорочной Марией, было наиболее удивительным фактом в нашей жизни.
Официант подошел к ним со счетом, но Блэк взмахом руки приказал ему удаляться.
– Вы хотите сказать, что девочка воспринимала все это как явление сверхъестественное? – спросил он.
– Да, это было как раз то, что она думала, – сказала матрона, – и ничто в мире не могло разубедить ее. Мы ей рассказывали о правде жизни, но она не верила никому из нас. Она говорила сестре, что то, ужасное, что мы пытались ей объяснить, действительно может случиться с кем-то еще, но только не с ней. Она как-то заметила, что часто мечтала об ангелах, и, видимо, один из них прилетел к ней ночью, когда она спала. Поэтому ее отец будет первым, кто скажет сразу же после рождения ребенка, что очень сожалеет о грубых словах и поступках, которые он совершил в связи с этой историей, поскольку это будет новый мессия. Вы даже не представляете, как трогательно было слушать ее рассуждения, она была так в этом уверена. Говорила нам, что любит детей и ни капельки не боится предстоящего испытания. Единственное, чего бы она желала, так это быть достойной матерью; она знала, что на этот раз ребенок действительно спасет весь мир.
– Ужасная история, – произнес Блэк. Он заказал кофе.
С каждым глотком бренди матрона становилась более мягкой, человечной; она даже перестала причмокивать губами.
– Мы так полюбили Мэри, сестра и я, – проговорила она с нежностью в голосе. – Вы даже не можете себе представить. Такая нежная натура. Вы знаете, постепенно и мы стали верить в ее слова. Она напомнила нам, что святая Мария была только на год или около этого моложе, когда она родила Иисуса, и что Иосиф пытался спрятать ее, поскольку был шокирован, как и ее собственный отец, рождением ребенка. Слушайте, говорила она нам, на небе появится огромная звезда в тот день, когда родится мой ребенок. И вы знаете, случилось именно так. Конечно, это всего лишь Венера, но мы обе, сестра и я, были очень довольны этим обстоятельством, считая, что оно в какой-то степени помогло Мэри. Оно отвлекло ее разум от того, что случилось.
Матрона допила свой кофе и взглянула на часы.
– Пожалуй, мне нужно уже уходить, – сказала она. – Завтра в восемь утра нам предстоит сделать кесарево сечение, и я должна хорошо выспаться.
– Но сначала завершите ваш рассказ, – вежливо попросил Блэк. – Чем же все это закончилось?
– Она родила мальчика. Я в жизни не видела более умилительной картины: Мэри, сама почти еще дитя, сидит на кровати и держит на руках малыша. Все равно что девочка с куклой, подаренной ей в день рождения;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15