Беа прикрыла дверь и подошла к кровати. Хизер со слабой улыбкой взглянула на нее:
– Как хорошо, что ты здесь, Беа, а то я собиралась вечером ехать в Линдермер, чтобы повидать тебя.
– Ты собиралась повидаться со мной?
Хизер посерьезнела:
– Беа, мне надо поговорить с тобой. То, что произошло вчера…
– Я… знаю, Хизер, – торопливо перебила ее Беатрис. – Поэтому и пришла. – Она опустила взгляд на свои лежащие на коленях руки и с силой сцепила пальцы:
– Боже мой, Хизер! Прости меня, пожалуйста, прости меня. Мне очень стыдно! Ты была права – мне не следовало так вести себя с мистером Льюисом. Но я не хотела причинить тебе боль! Честное слово! У меня нет никакого права говорить тебе, что ты мне не сестра! – Ее глаза наполнились слезами. – Я не знаю, как вырвались эти ужасные слова. А после, я так боялась, что ты никогда меня не простишь!
Хизер обняла девушку за плечи.
– Тихо, тихо, Беа, – ласково прошептала она, притягивая сестру к себе. – Понимаешь, моя дорогая, мы все порой совершаем такие поступки, о которых после жалеем, ну что тут поделаешь. Я тоже была тогда просто отвратительна. Довела тебя до слез, а потом сама переживала.
Беа всхлипнула и нерешительно подняла голову:
– Так ты прощаешь меня?
– Если ты прощаешь меня, дорогая, – Хизер убрала светлый локон со щеки Беа. – Мы же с тобой сестры, правда? И все остальное не важно.
– И мама говорит то же самое, – сквозь слезы улыбнулась Беа.
– Наша мать, весьма, мудрая женщина, – заметила Хизер и, чуть склонив голову набок, с самым серьезным видом поинтересовалась:
– Как ты думаешь, это оттого, что она ест много зелени?
Когда Беа ушла, Хизер почувствовала невероятное облегчение и даже что-то напевала, направляясь в свой кабинет.
В кабинете, склонившись над столом, стоял Дамиан. Тонкая ткань рубашки рельефно обтягивала его мускулистую спину. В Хизер на миг проснулся художник, и она подумала: вот картина, достойная того, чтобы быть запечатленной на холсте, олицетворение мужской красоты.
Будь у нее возможность, она, не говоря ни слова, просто сбежала бы. Но Дамиан уже услышал ее шаги, выпрямился и повернулся к ней лицом. У Хизер мгновенно пересохло во рту.
– Мисс Дьювел. – Он почтительно наклонил голову. – Маркус сказал, что вы разговариваете с сестрой, и мне не хотелось вам мешать. Поэтому я решил написать вам записку.
Вот как – мисс Дьювел . Хизер внутренне съежилась. От его слов повеяло ледяным холодом, особенно заметным после всего, что случилось между ними вчера. Дамиан смотрел на нее спокойным, равнодушным взглядом, как будто и не было вчерашнего вечера. Он явно выбросил все это из головы.
Но она-то ничего не забыла. И никогда уже не забудет. Сердце ее билось так сильно, что, казалось, выскочит из груди. Хизер нервно провела кончиком языка по пересохшим губам:
– Вы что-то хотели обсудить со мной?
– Да. Этим утром я побывал около фермы Такера. Сваи у моста через ручей почти сгнили. Пройдет ливень, вода поднимется и просто снесет мост. Я хотел узнать, не следует ли заменить сваи.
– Да, конечно, и надо поторопиться, – через силу ответила она. – Если мост смоет, то к Такерам будет не добраться.
– Хорошо. Я займусь этим.
Продолжая говорить, Дамиан подошел и остановился прямо перед ней.
Хизер подняла взгляд к его лицу. Боже, какой же он высокий! Рядом с ним она вдруг показалась себе до отвращения маленькой и беспомощной. И это ей совсем не понравилось.
– Я еще хотел спросить насчет завтрашней поездки в Камберленд. Все остается в силе?
Господи, Камберленд. Из-за вчерашних переживаний поездка напрочь вылетела у нее из головы. Но он не должен об этом догадаться.
– Не вижу оснований менять планы, – бодро ответила Хизер.
– Я тоже, мисс Дьювел, – задержавшись взглядом на ее губах, с легкой улыбкой сказал Дамиан. – Тогда мы встречаемся у конюшни в…
И он, вопросительно приподняв брови, замолчал, предоставляя ей возможность закончить фразу.
– …В восемь утра будет в самый раз, мистер Льюис.
Их глаза встретились. Не будь Хизер так взволнованна, она заметила бы восхищение, мелькнувшее в его взгляде. Дамиан кивком попрощался и покинул кабинет.
Больше всего на свете Хизер хотелось отложить поездку. Но тогда он снова назовет ее трусихой. Этот человек только и ждет случая, чтобы поддеть ее. Не дождется! А как ловко он подбил ее на это дело! И добился своего, пропади он пропадом! Хизер судорожно вздохнула. Эта поездка определенно не принесет ничего хорошего.
В ночном небе над Лондоном клубились струйки дыма, лениво выползавшие из бесчисленных каминных труб. В этот полночный час улицы были до жути пустынны. Нищая старуха, забившаяся в нишу каменной стены дома, привстала и протянула костлявую, скрюченную руку.
– Сэр, будьте милосердны, – привычно затянула она дрожащим голосом, – подайте на пропитание бедной женщине…
Из темноты в лицо нищенке вылетел пудовый кулак. Старуха упала в грязь и осталась лежать неподвижно.
– Вали отсюда, стерва! – донесся грубый голос.
Высокий, плотно сбитый мужчина зашагал по булыжной мостовой, затем свернул в темный узкий проулок около харчевни. Шаги его гулко отдавались на лестнице, пока он тяжело поднимался по деревянным ступеням в крохотную каморку прямо над пивным залом.
Закрыв за собой дверь, Джеймс Эллиот зажег огарок свечи и выгреб из карманов добычу – плоды ночных трудов. По столу покатилось несколько золотых колец, следом полетели два туго набитых кошелька. Глаза его алчно заблестели, когда он выудил из кармана дорогие часы на шикарной золотой цепочке. Подумав, он засунул их обратно в карман. Вещица эта полюбилась ему сразу, так пусть у него и останется.
Взяв со стола грязную бутылку, он поднес ее ко рту и жадно приник губами к горлышку. Сделав несколько громких глотков, он вытер рот тыльной стороной ладони и мрачно оглядел свою каморку – плоский соломенный матрас в углу, колченогий стул у стены. Эллиот коротко выругался. Через двадцать лет он лишь сменил жалкую лачугу на захолустную дыру.
Настроение сразу упало. Он с такой силой грохнул бутылку на грязный стол, что тот чуть не разломился надвое. Ну и что с того, что он теперь свободен? Двадцать лет он терпеливо ждал. Строил планы. Мечтал о том дне, когда выйдет на свободу… о том дне, когда станет богатым, несметно богатым. Только это и помогло ему выжить в тюрьме.
Он прикрыл глаза. И тотчас же снова мысленно увидел серебряную на когтистых лапах шкатулку, увидел так же ясно, как в тот день, когда граф Деверелл встретился с Создателем.
«…В этой шкатулке все мое наследство, которое я оставляю жене. Сокровище, которое, я надеюсь, окажется для нее бесценным… Как отыскать его, она знает, потому что только ей одной известна тайна…»
Томас, тюремщик, тут же наградил его кличкой Тронутый, когда он похвастался, что на воле его дожидается настоящий клад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71