— Если же говорить о моральных нападениях... Вы читаете газеты?
— Это оскорбительно. — Дэвис Татум вертелся на своем стуле, пока не подозвал бармена. — Джин с тоником, пожалуйста, а вам, Сид?
— Скотч. Воды побольше.
Бармен принес стаканы и поставил их на белые круглые подставки.
— За здоровье, — провозгласил Татум, поднимая свой стакан.
— За выживание, — ответил я и выпил и за то, и за другое.
Он поставил стакан и перешел наконец к делу:
— Мне нужен человек сообразительный, непугливый и способный быстро сообразить в критических ситуациях.
— Таких нет.
— А как насчет вас? Я улыбнулся.
— Я тупой, большую часть времени страдаю от собственных комплексов, и еще мне снятся кошмары. Вы получите совсем не то, на что рассчитываете.
— Я получу человека, который написал рапорт о Квинте.
Я смотрел в стакан и не поднимал взгляда на его лицо.
— Если вы собираетесь сделать маленькому ребенку что-то, что ему не нравится, — сказал я, — например укол, вы сначала рассказываете ему, какой он храбрый, и надеетесь, что он позволит сделать это и не будет сопротивляться.
Воцарилось молчание, затем он усмехнулся. Здесь был какой-то подвох.
— Так что это за работа? — обыденно спросил я. Он подождал, пока четыре бизнесмена подойдут, закажут выпивку и удалятся со своими денежными разговорами за дальний от нас столик.
— Вы знаете такого Оуэна Йоркшира? — спросил Татум. Для новоприбывших он выглядел праздно, но только не для меня.
— Оуэн Йоркшир. — Я пошарил в памяти в поисках этого имени и нашел одни догадки. — Владелец пары лошадей?
— Да. А еще он владелец «Топлайн фудс».
— "Топлайн"... спонсор скачек в Эйнтри? А Эллис Квинт был почетным гостем на ленче, который давала «Топлайн» накануне Большого национального?
— Вот именно.
— Так в чем проблема?
— Надо проверить, не он ли манипулирует делом Квинта ради своей личной выгоды.
— Я слышал, что за этим делом кто-то стоит, — задумчиво сказал я.
— Найдите, кто это и что им надо.
— Попытаюсь. Но почему я? Почему не полиция? Почему не «старина Интернет»?
Он прямо посмотрел на меня.
— Потому что вы включаете в свои услуги молчание.
— Я беру дорого, — сказал я.
— Аванс и дополнительное вознаграждение, — пообещал он.
— Кто платит? — Все будет идти через меня.
— И подразумевается, — сказал я, — что если будут результаты, то они ваши. А предъявлять иск или нет — это тоже будет ваше дело.
Он кивнул.
— Если вы желаете знать, — сказал я, — когда дело дошло до Эллиса Квинта, я вернул своему клиенту деньги, чтобы остановить его самому. Клиент поначалу не поверил, что это сделал Эллис. Я сделал свой выбор. Должен сказать, что вам придется пойти на этот риск.
Он наклонился вперед и протянул свою толстую руку.
— Пожмем друг другу руки, — сказал он и схватил мою с такой силой, что я зашипел от боли. — В чем дело? — спросил он.
— Ни в чем.
Незачем ему знать слишком много, подумают я. Мое доброе имя было превращено в лохмотья, сломанная кость болела, а в перспективе меня ждало препарирование адвокатами Эллиса. Они мной займутся, точно так же, как Джонатаном, моим приятелем с разноцветными волосами.
— Мистер Татум, — начал я.
— Дэвис. Мое имя Дэвис.
— Вы дадите мне гарантию, что не будете рассказывать об этом деле в Жокейском и прочих клубах?
— Гарантию?
— Да.
— Но я же говорил вам... это к вашей чести.
— Это личное дело. Я не люблю шумихи.
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Я даю вам гарантию.
Я хотел верить ему, но... Он был уж слишком клубный человек, завсегдатай комнат с темными панелями, полных давно подорванных репутаций и смачно повторяемых тайн: «Только тебе по секрету, старина».
— Сид.
— Да?
— Что бы ни писали газеты, те, к чьему мнению реально прислушиваются, уважают вас.
— И кто же это?
— В клубах легко распространяются слухи, но в наши дни власть имущие там не лгут.
— Власть имущие блуждают кругом, как северный магнитный полюс.
— Кто это сказал?
— Я.
— Нет, я имею в виду, вы это придумали?
— Понятия не имею.
— Власть в наши дни раздроблена, — сказал он.
Я добавил:
— И где есть власть, там необязательно появляться.
Он просиял, как будто сам это придумал. Тут у меня над ухом зашуршала одежда и донесся цветочный аромат, молодая женщина придвинула к нашему столику кресло и с торжествующим видом уселась.
— Вот так так, — сказала она. — Мистер Дэвис Татум и Сид Холли!
Какой сюрприз!
Я повернулся к озадаченному Татуму и сказал:
— Это мисс Индия Кэткарт, которая пишет для «Памп». Если вы ничего не скажете, то прочитаете, что говорили то, чего никогда не думали, а если что-то скажете, то пожалеете об этом.
— Сид, — насмешливо-печально сказала она, — вы не можете не грубить?
Татум возмущенно открыл рот, и я, опасаясь, что он бросится меня защищать, покачал головой. Он посмотрел на меня, затем спросил самым беспристрастным адвокатским тоном:
— Мисс Кэткарт, почему вы приехали сюда?
— Как почему? Чтобы встретиться с вами, конечно.
— Но почему?
Она перевела взгляд с него на меня и обратно. Выглядела она точно так, как я помнил, — безупречная фарфоровая кожа, голубые глаза, четко очерченные губы, черные блестящие волосы. Она была одета в коричневое и красное с янтарными бусами.
— Разве это прилично, когда члена коллегии государственной прокуратуры видят беседующим со свидетелем?
— Нет, — сказал Татум и спросил у меня:
— Вы говорили ей, что мы встречаемся здесь?
— Нет, конечно.
— Но тогда каким образом вы, мисс Кэткарт, оказались здесь?
— Я же вам сказала. Ради репортажа.
— В «Памп» знают, что я здесь? — спросил я.
С тенью недовольства она ответила:
— Я не ребенок. Я действую сама по себе, знаете ли. И как бы там ни было, меня послала газета.
— Это в «Памп» вам сказали, что мы здесь? — спросил Татум.
— Мой редактор сказал мне пойти и посмотреть. И он был прав!
— Сид? — Татум поднял брови.
— Ага, это интересно.
— Кевин говорит, что вы ходили в школу в Ливерпуле, — сказала мне Индия.
Озадаченный Татум спросил:
— Что вы сказали?
— Сид не сказал мне, где он учился, так я это выяснила, — объяснила она и посмотрела на меня обвиняюще. — Вы говорите не как ливерпулец.
— Правда?
— У вас скорее итонское произношение. Откуда?
— Я способный подражатель, — ответил я. Если бы она и в самом деле захотела, она могла выяснить также, что от шестнадцати до двадцати одного года меня почти что усыновил один ньюмаркетский тренер (он-то в Итоне был), который сделал из меня хорошего жокея, своим примером исправил мне речь и научил, как жить, как вести себя и как распоряжаться деньгами, которые я заработал. Он уже тогда был стар и давно умер. Я часто думал о нем. Он все еще открывал передо мной двери.
— Кевин сказал мне, что вы были уличным ребенком, — продолжила Индия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Это оскорбительно. — Дэвис Татум вертелся на своем стуле, пока не подозвал бармена. — Джин с тоником, пожалуйста, а вам, Сид?
— Скотч. Воды побольше.
Бармен принес стаканы и поставил их на белые круглые подставки.
— За здоровье, — провозгласил Татум, поднимая свой стакан.
— За выживание, — ответил я и выпил и за то, и за другое.
Он поставил стакан и перешел наконец к делу:
— Мне нужен человек сообразительный, непугливый и способный быстро сообразить в критических ситуациях.
— Таких нет.
— А как насчет вас? Я улыбнулся.
— Я тупой, большую часть времени страдаю от собственных комплексов, и еще мне снятся кошмары. Вы получите совсем не то, на что рассчитываете.
— Я получу человека, который написал рапорт о Квинте.
Я смотрел в стакан и не поднимал взгляда на его лицо.
— Если вы собираетесь сделать маленькому ребенку что-то, что ему не нравится, — сказал я, — например укол, вы сначала рассказываете ему, какой он храбрый, и надеетесь, что он позволит сделать это и не будет сопротивляться.
Воцарилось молчание, затем он усмехнулся. Здесь был какой-то подвох.
— Так что это за работа? — обыденно спросил я. Он подождал, пока четыре бизнесмена подойдут, закажут выпивку и удалятся со своими денежными разговорами за дальний от нас столик.
— Вы знаете такого Оуэна Йоркшира? — спросил Татум. Для новоприбывших он выглядел праздно, но только не для меня.
— Оуэн Йоркшир. — Я пошарил в памяти в поисках этого имени и нашел одни догадки. — Владелец пары лошадей?
— Да. А еще он владелец «Топлайн фудс».
— "Топлайн"... спонсор скачек в Эйнтри? А Эллис Квинт был почетным гостем на ленче, который давала «Топлайн» накануне Большого национального?
— Вот именно.
— Так в чем проблема?
— Надо проверить, не он ли манипулирует делом Квинта ради своей личной выгоды.
— Я слышал, что за этим делом кто-то стоит, — задумчиво сказал я.
— Найдите, кто это и что им надо.
— Попытаюсь. Но почему я? Почему не полиция? Почему не «старина Интернет»?
Он прямо посмотрел на меня.
— Потому что вы включаете в свои услуги молчание.
— Я беру дорого, — сказал я.
— Аванс и дополнительное вознаграждение, — пообещал он.
— Кто платит? — Все будет идти через меня.
— И подразумевается, — сказал я, — что если будут результаты, то они ваши. А предъявлять иск или нет — это тоже будет ваше дело.
Он кивнул.
— Если вы желаете знать, — сказал я, — когда дело дошло до Эллиса Квинта, я вернул своему клиенту деньги, чтобы остановить его самому. Клиент поначалу не поверил, что это сделал Эллис. Я сделал свой выбор. Должен сказать, что вам придется пойти на этот риск.
Он наклонился вперед и протянул свою толстую руку.
— Пожмем друг другу руки, — сказал он и схватил мою с такой силой, что я зашипел от боли. — В чем дело? — спросил он.
— Ни в чем.
Незачем ему знать слишком много, подумают я. Мое доброе имя было превращено в лохмотья, сломанная кость болела, а в перспективе меня ждало препарирование адвокатами Эллиса. Они мной займутся, точно так же, как Джонатаном, моим приятелем с разноцветными волосами.
— Мистер Татум, — начал я.
— Дэвис. Мое имя Дэвис.
— Вы дадите мне гарантию, что не будете рассказывать об этом деле в Жокейском и прочих клубах?
— Гарантию?
— Да.
— Но я же говорил вам... это к вашей чести.
— Это личное дело. Я не люблю шумихи.
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Я даю вам гарантию.
Я хотел верить ему, но... Он был уж слишком клубный человек, завсегдатай комнат с темными панелями, полных давно подорванных репутаций и смачно повторяемых тайн: «Только тебе по секрету, старина».
— Сид.
— Да?
— Что бы ни писали газеты, те, к чьему мнению реально прислушиваются, уважают вас.
— И кто же это?
— В клубах легко распространяются слухи, но в наши дни власть имущие там не лгут.
— Власть имущие блуждают кругом, как северный магнитный полюс.
— Кто это сказал?
— Я.
— Нет, я имею в виду, вы это придумали?
— Понятия не имею.
— Власть в наши дни раздроблена, — сказал он.
Я добавил:
— И где есть власть, там необязательно появляться.
Он просиял, как будто сам это придумал. Тут у меня над ухом зашуршала одежда и донесся цветочный аромат, молодая женщина придвинула к нашему столику кресло и с торжествующим видом уселась.
— Вот так так, — сказала она. — Мистер Дэвис Татум и Сид Холли!
Какой сюрприз!
Я повернулся к озадаченному Татуму и сказал:
— Это мисс Индия Кэткарт, которая пишет для «Памп». Если вы ничего не скажете, то прочитаете, что говорили то, чего никогда не думали, а если что-то скажете, то пожалеете об этом.
— Сид, — насмешливо-печально сказала она, — вы не можете не грубить?
Татум возмущенно открыл рот, и я, опасаясь, что он бросится меня защищать, покачал головой. Он посмотрел на меня, затем спросил самым беспристрастным адвокатским тоном:
— Мисс Кэткарт, почему вы приехали сюда?
— Как почему? Чтобы встретиться с вами, конечно.
— Но почему?
Она перевела взгляд с него на меня и обратно. Выглядела она точно так, как я помнил, — безупречная фарфоровая кожа, голубые глаза, четко очерченные губы, черные блестящие волосы. Она была одета в коричневое и красное с янтарными бусами.
— Разве это прилично, когда члена коллегии государственной прокуратуры видят беседующим со свидетелем?
— Нет, — сказал Татум и спросил у меня:
— Вы говорили ей, что мы встречаемся здесь?
— Нет, конечно.
— Но тогда каким образом вы, мисс Кэткарт, оказались здесь?
— Я же вам сказала. Ради репортажа.
— В «Памп» знают, что я здесь? — спросил я.
С тенью недовольства она ответила:
— Я не ребенок. Я действую сама по себе, знаете ли. И как бы там ни было, меня послала газета.
— Это в «Памп» вам сказали, что мы здесь? — спросил Татум.
— Мой редактор сказал мне пойти и посмотреть. И он был прав!
— Сид? — Татум поднял брови.
— Ага, это интересно.
— Кевин говорит, что вы ходили в школу в Ливерпуле, — сказала мне Индия.
Озадаченный Татум спросил:
— Что вы сказали?
— Сид не сказал мне, где он учился, так я это выяснила, — объяснила она и посмотрела на меня обвиняюще. — Вы говорите не как ливерпулец.
— Правда?
— У вас скорее итонское произношение. Откуда?
— Я способный подражатель, — ответил я. Если бы она и в самом деле захотела, она могла выяснить также, что от шестнадцати до двадцати одного года меня почти что усыновил один ньюмаркетский тренер (он-то в Итоне был), который сделал из меня хорошего жокея, своим примером исправил мне речь и научил, как жить, как вести себя и как распоряжаться деньгами, которые я заработал. Он уже тогда был стар и давно умер. Я часто думал о нем. Он все еще открывал передо мной двери.
— Кевин сказал мне, что вы были уличным ребенком, — продолжила Индия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70