Если она найдет, то сразу же отправит через «Федеральный экспресс» Карелле. Кажется, Ирен поняла, почему Карелла так хотел прочесть это письмо сам: у него свежий взгляд, эмоционально он непредвзят, его мышление натренировано на поиск неожиданных нюансов. Но она еще раз заверила его, что ее брат — ни в письме, ни в разговоре по телефону — не раскрывал имени женщины, с которой вступил в связь.
На столе Кареллу ожидала записка Мейера.
Она была напечатана на бланке для рапорта, но по сути это была пространная докладная, а вовсе не рапорт. В дружеской, непринужденной форме был описан визит в дежурку Хоббса поздней ночью (скорее, ранним утром), в ходе которого Хоббс признался, что это он нарисовал пентаграмму на воротах церкви, и объяснил, что «вовсе не дьявол заставил его это сделать, а его собственная мать Эбби». Так написал Мейер. В старом Восемьдесят седьмом еще не пропало чувство юмора. В конце Мейер советовал Карелле или Хейзу сходить в церковь Безродного и поговорить со Скайлером Лютерсоном.
Карелла направился с докладной запиской к шкафу с выдвижными ящиками, нашел отсек с делом Берни и положил ее в плотную картонную папку. Снова вспомнил, что сегодня — воскресенье. Даже самые горячие дела остывают за несколько дней, если лежат без движения. А это дело было холодным с самого начала! До сегодняшнего утра вообще не за что было зацепиться, и тут вдруг в жизни священника появляется женщина. Уже что-то ощутимое. Но каковы мотивы убийства? В этом участке, если по пьянке засмотришься на чужую жену, могут и ноги переломать. А священник, трахающийся направо и налево, запросто может напороться и на убийство! Может, одни только эти слова — трахающийся священник — способны вызвать бунт.
Карелла подозревал, что в те старые добрые времена, когда развеселые братья-монахи задирали юбки хихикающим крестьянским девкам и возбуждали их любопытство в стогах сена, религия не была столь строгой к таким вещам, как ныне. Что-то, наверное, утрачено со столетиями. Может быть, священникам и не надо быть богами, пусть только Бог остается Богом! Но неужели Господь никогда не улыбался? Неужели Ему не показалось бы комичным, что в другой церкви, всего лишь в четырех кварталах от его прихода открыто поклоняются дьяволу, а один из Его верных слуг оказался — «ну, вы сами сумеете назвать его», — подумал Карелла. По мне, он трахался напропалую.
Вдруг до него дошло, что несдержанность отца Майкла — наверное, это наиболее точное определение — страшно рассердила его.
«Cherchez la femme», — подумал он.
Но для начала поищем Бобби Корренте и расспросим его, что он знает о событиях, происшедших в воскресенье на Пасху.
* * *
Бобби Корренте вымахал аж под шесть футов, а весил никак не меньше 190 фунтов, но был стройным и мускулистым парнем. Песочного цвета волосы и светло-карие глаза. И он походил на своего отца не больше, чем бобовый стебель на пожарный гидрант. Карелла сделал вывод, что мать его — уж точно королевской внешности. С открытым добрым взглядом и дружеской улыбкой Бобби поднялся со ступеньки, где сидел рядом с двумя девушками, которые, похоже, были моложе его на год или около этого, видимо, им было лет по пятнадцать — шестнадцать, что-то в этом роде.
— Рад познакомиться с вами, детектив Карелла, — сказал он и протянул руку.
Они обменялись рукопожатием.
Девочки, кажется, испытывали больший трепет от вида Бобби, чем от прихода копа. С широко раскрытыми ртами и глазами они восторженно смотрели на этого красивого юношу, который запросто и естественно беседует с детективом и даже жмет ему руку! Когда Бобби произнес: «Девочки, вы не позволите нам?..», дав понять, что хотел бы, чтобы девочки удалились настолько грациозно, насколько могут, Карелла подумал, что они описались от восхищения. Улыбаясь, девочки неловко вскочили на ноги, поклонились и, шаркая, как служанки в фильме о древнем Китае, отошли, к счастью, не натолкнувшись друг на друга. Подружки засеменили по улице, часто оглядываясь на лучезарного юношу-императора, который наградил аудиенцией местные полицейские силы. Бобби несколько смущенно пожал плечами и по-мальчишески улыбнулся, как бы говоря: «Что делать, если я такой красивый?» Карелла сочувственно кивнул ему, хотя у самого в жизни не было таких проблем.
— Наконец-то я нашел тебя, — сказал он. — Хотел бы задать тебе несколько вопросов.
— Ради Бога, — ответил Бобби.
— Как следует из слов твоего отца, Натан Хупер пытался здесь на Пасху торговать наркотиками, так?
— Мистер Крэк, — сказал Бобби и кивнул.
— Это его уличная кличка?
— Так его зовут в школе.
— Мистер Крэк?
— Да, так его зовут ребята в школе. Вот поэтому мы не хотели, чтоб он здесь отирался. Плохо уже то, что он — в этой школе, вы согласны? Мы его предупреждали, говорили ему, чтоб он не трогал школу и наш район. Но он все равно пришел сюда.
— Как ты думаешь, зачем?
— До сих пор не пойму, — сказал Бобби, помотав головой. — Наверное, просто искал приключений.
— Расскажи мне, что здесь произошло, — попросил Карелла.
Все это случилось в половине третьего или около трех часов дня на Пасху. Все парни и девушки околачивались возле дома, где живет Денни Перетти. Это номер 275 по Северной Одиннадцатой улице, возле итальянского гастронома. Помните, какой неважный был день на Пасху? Ветреный, пасмурный, вот-вот, казалось, пойдет снег. Мы все утром побывали в церкви, на поздней обедне — это же Пасха! Мы ходили в Святую Екатерину, откуда потом нас прогнал отец Майкл. Но его не стоит винить, он просто не знал, что случилось. Все, что он видел, это группу орущих и визжащих парней внутри его церкви.
Ну, я не знаю, мы петушились перед девчонками, кривлялись и все такое. Помню, Элли передразнивал Тони Беннетта, который поет «Я потерял свое сердце в Сан-Франциско», но он был больше похож на Джерри Льюиса. Вы когда-нибудь слышали Джерри Льюиса? Это вещь! Как бы то ни было, мы развлекались, дурачились. Потому что была такая жуткая погода, а ведь Пасха — это весна, должен быть солнечный день — Пасха — понимаете? Поэтому мы делали лучшее, что могли.
И вдруг неожиданно появляется он.
Я не поверил своим глазам.
Как, впрочем, и мои друзья.
Я имею в виду появление Мистера Крэка собственной персоной, которому мы, по меньшей мере, сотню раз говорили держать свое дерьмо подальше отсюда и от начальной школы, а тут он топает по улице с напыщенным видом, будто она — его собственная! Вот так. Элли перестал имитировать Тони Беннетта, и все мы замерли и стали смотреть, как он подходит все ближе и ближе. У него прическа была такая, знаете, они сейчас все носят такие: почти вся голова бритая, и получается похоже на перевернутый цветочный горшок. Он разрядился по случаю Пасхи. И он все идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
На столе Кареллу ожидала записка Мейера.
Она была напечатана на бланке для рапорта, но по сути это была пространная докладная, а вовсе не рапорт. В дружеской, непринужденной форме был описан визит в дежурку Хоббса поздней ночью (скорее, ранним утром), в ходе которого Хоббс признался, что это он нарисовал пентаграмму на воротах церкви, и объяснил, что «вовсе не дьявол заставил его это сделать, а его собственная мать Эбби». Так написал Мейер. В старом Восемьдесят седьмом еще не пропало чувство юмора. В конце Мейер советовал Карелле или Хейзу сходить в церковь Безродного и поговорить со Скайлером Лютерсоном.
Карелла направился с докладной запиской к шкафу с выдвижными ящиками, нашел отсек с делом Берни и положил ее в плотную картонную папку. Снова вспомнил, что сегодня — воскресенье. Даже самые горячие дела остывают за несколько дней, если лежат без движения. А это дело было холодным с самого начала! До сегодняшнего утра вообще не за что было зацепиться, и тут вдруг в жизни священника появляется женщина. Уже что-то ощутимое. Но каковы мотивы убийства? В этом участке, если по пьянке засмотришься на чужую жену, могут и ноги переломать. А священник, трахающийся направо и налево, запросто может напороться и на убийство! Может, одни только эти слова — трахающийся священник — способны вызвать бунт.
Карелла подозревал, что в те старые добрые времена, когда развеселые братья-монахи задирали юбки хихикающим крестьянским девкам и возбуждали их любопытство в стогах сена, религия не была столь строгой к таким вещам, как ныне. Что-то, наверное, утрачено со столетиями. Может быть, священникам и не надо быть богами, пусть только Бог остается Богом! Но неужели Господь никогда не улыбался? Неужели Ему не показалось бы комичным, что в другой церкви, всего лишь в четырех кварталах от его прихода открыто поклоняются дьяволу, а один из Его верных слуг оказался — «ну, вы сами сумеете назвать его», — подумал Карелла. По мне, он трахался напропалую.
Вдруг до него дошло, что несдержанность отца Майкла — наверное, это наиболее точное определение — страшно рассердила его.
«Cherchez la femme», — подумал он.
Но для начала поищем Бобби Корренте и расспросим его, что он знает о событиях, происшедших в воскресенье на Пасху.
* * *
Бобби Корренте вымахал аж под шесть футов, а весил никак не меньше 190 фунтов, но был стройным и мускулистым парнем. Песочного цвета волосы и светло-карие глаза. И он походил на своего отца не больше, чем бобовый стебель на пожарный гидрант. Карелла сделал вывод, что мать его — уж точно королевской внешности. С открытым добрым взглядом и дружеской улыбкой Бобби поднялся со ступеньки, где сидел рядом с двумя девушками, которые, похоже, были моложе его на год или около этого, видимо, им было лет по пятнадцать — шестнадцать, что-то в этом роде.
— Рад познакомиться с вами, детектив Карелла, — сказал он и протянул руку.
Они обменялись рукопожатием.
Девочки, кажется, испытывали больший трепет от вида Бобби, чем от прихода копа. С широко раскрытыми ртами и глазами они восторженно смотрели на этого красивого юношу, который запросто и естественно беседует с детективом и даже жмет ему руку! Когда Бобби произнес: «Девочки, вы не позволите нам?..», дав понять, что хотел бы, чтобы девочки удалились настолько грациозно, насколько могут, Карелла подумал, что они описались от восхищения. Улыбаясь, девочки неловко вскочили на ноги, поклонились и, шаркая, как служанки в фильме о древнем Китае, отошли, к счастью, не натолкнувшись друг на друга. Подружки засеменили по улице, часто оглядываясь на лучезарного юношу-императора, который наградил аудиенцией местные полицейские силы. Бобби несколько смущенно пожал плечами и по-мальчишески улыбнулся, как бы говоря: «Что делать, если я такой красивый?» Карелла сочувственно кивнул ему, хотя у самого в жизни не было таких проблем.
— Наконец-то я нашел тебя, — сказал он. — Хотел бы задать тебе несколько вопросов.
— Ради Бога, — ответил Бобби.
— Как следует из слов твоего отца, Натан Хупер пытался здесь на Пасху торговать наркотиками, так?
— Мистер Крэк, — сказал Бобби и кивнул.
— Это его уличная кличка?
— Так его зовут в школе.
— Мистер Крэк?
— Да, так его зовут ребята в школе. Вот поэтому мы не хотели, чтоб он здесь отирался. Плохо уже то, что он — в этой школе, вы согласны? Мы его предупреждали, говорили ему, чтоб он не трогал школу и наш район. Но он все равно пришел сюда.
— Как ты думаешь, зачем?
— До сих пор не пойму, — сказал Бобби, помотав головой. — Наверное, просто искал приключений.
— Расскажи мне, что здесь произошло, — попросил Карелла.
Все это случилось в половине третьего или около трех часов дня на Пасху. Все парни и девушки околачивались возле дома, где живет Денни Перетти. Это номер 275 по Северной Одиннадцатой улице, возле итальянского гастронома. Помните, какой неважный был день на Пасху? Ветреный, пасмурный, вот-вот, казалось, пойдет снег. Мы все утром побывали в церкви, на поздней обедне — это же Пасха! Мы ходили в Святую Екатерину, откуда потом нас прогнал отец Майкл. Но его не стоит винить, он просто не знал, что случилось. Все, что он видел, это группу орущих и визжащих парней внутри его церкви.
Ну, я не знаю, мы петушились перед девчонками, кривлялись и все такое. Помню, Элли передразнивал Тони Беннетта, который поет «Я потерял свое сердце в Сан-Франциско», но он был больше похож на Джерри Льюиса. Вы когда-нибудь слышали Джерри Льюиса? Это вещь! Как бы то ни было, мы развлекались, дурачились. Потому что была такая жуткая погода, а ведь Пасха — это весна, должен быть солнечный день — Пасха — понимаете? Поэтому мы делали лучшее, что могли.
И вдруг неожиданно появляется он.
Я не поверил своим глазам.
Как, впрочем, и мои друзья.
Я имею в виду появление Мистера Крэка собственной персоной, которому мы, по меньшей мере, сотню раз говорили держать свое дерьмо подальше отсюда и от начальной школы, а тут он топает по улице с напыщенным видом, будто она — его собственная! Вот так. Элли перестал имитировать Тони Беннетта, и все мы замерли и стали смотреть, как он подходит все ближе и ближе. У него прическа была такая, знаете, они сейчас все носят такие: почти вся голова бритая, и получается похоже на перевернутый цветочный горшок. Он разрядился по случаю Пасхи. И он все идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80