Она весила двадцать пять фунтов, сидела у меня на плечах и царапалась, и единственный способ стряхнуть эту обезьяну – ввести косячок героина, лежащий на бетоне, шприцем, который примостился с ним рядом в углу, блестя иглой в луче света.
Если бы я был наркоманом, то с ума бы сошел оттого, что вижу этот желанный косячок и не могу до него дотянуться. Ко мне потихоньку начала подкатывать тошнота, а потом стал прошибать пот, горячие липкие капли стекали у меня по подбородку, по шее и по позвоночнику. Я не мог сидеть спокойно, но и двигаться тоже не мог из-за того, что нога моя, застрявшая в решетке, была словно свинцовая. Я стал чесать спину, потом лицо, у меня зудело все тело, а комок в желудке начал переворачиваться. В конце концов рвотные массы вырвались у меня изо рта прямо на решетку сточной трубы, на штанины. От омерзительной вони меня снова вырвало, только на этот раз в желудке у меня уже ничего не осталось, и тело мое сотрясалось от тщетных рвотных позывов, пот лился ручьем. Ощущение было такое, словно я заболел малярией.
Через некоторое время это состояние прошло, как обычно. Однако я знал, что оно не исчезло навсегда, потому что обезьяна все еще сидела у меня на плечах и царапалась, и у меня клацали зубы. Я попытался поддержать нижнюю челюсть, но, черт побери, не смог. Я думал, что, услышав щелканье моих зубов, все жители близлежащих домов бросятся к окнам, и все время благодарил Бога за то, что я не наркоман, потому что тогда мне бы несладко пришлось.
Я пытался собраться с силами, прислонился спиной к стене. Моя нога теперь так распухла, что ни за что не пролезла бы через прутья решетки. Я прислонился спиной к стене и посмотрел вверх на освещенные окна, занавешенные шторами, на которых видел танцующие тени, словно образы в наркотическом сне, как те тени, что я наблюдал однажды, когда один фрукт из другого района угостил меня опиумом. Вот это, я вам скажу, было ощущеньице! Только у того фрукта были такие желтые зубы и кожа как пергаментная. Я подумал и решил после того вернуться к доброму старому героину. Но все-таки это было клево, со звуками которых я никогда прежде не слышал, как будто классный оркестр дул в свои трубы и бил в свои барабаны, и звуки были ясные и чистые, я даже мог различить нежный разговор труб и низкое подвывание тромбонов. А еще там были цвета, словно они танцевали в ритм со звуками, – ярко-красные вспышки, отчаянно-алые и нахально-желтые. Они так и мелькали у меня перед глазами. Этот опиум был силен, я вам скажу, лучше, чем понюшка кокаина, который я однажды попробовал, и даже лучше морфия, который Гарри-Конь давал мне давным-давно.
Я наблюдал за тенями на занавесках, а потом за одной тенью, которая не была тенью вовсе. Оконные занавески были незадернуты, и девушка стояла перед окном. Это была высокая, темная мулатка с изящным гибким телом в шелковом платье, которое облегало ее выпуклые груди и натягивалось на плоском животе.
Она взялась рукой за подол своего платья, а потом стянула его через голову, и я слегка подался вперед, не спуская с нее глаз. Окно находилось на втором этаже, и я мог видеть все совершенно ясно. Я сидел, прислонившись к стене в темноте, смотрел и знал, что девушка не может меня видеть, и от этого у меня возникло приятное чувство, словно она раздевается только для меня одного.
На ней была розовая комбинация, и темный цвет ее тела казался мягким на фоне шелка. Она сняла комбинацию через голову. Я не сводил с нее глаз. Она подошла к окну и долго там стояла, и ее груди тяжело вздымались каждый раз, как она вдыхала в себя воздух. Девушка смотрела вниз, в темноту, ее взгляд был устремлен прямо на меня. Я зажмурился, чтобы белки глаз не выдали меня в темноте, а когда открыл глаза снова, то занавески были уже задвинуты, а за ними мелькала лишь ее тень.
Меня снова прошиб пот. Такой оборот дела снова заставил меня вспомнить об игле, лежащей в углу. Я попытался высвободиться из решетки. Я тянул ногу, пока, опухшая, она не застряла между прутьями, а потом резко опустился лицом к бетону.
Я вытянул руку, и мои пальцы потянулись к косячку героина. Я видел целлофан, почти ощущал сладковатый вкус порошка в пакетике, почти чувствовал, как он разливается по моим венам. Но я не мог прикоснуться к нему. Мои пальцы скребли бетон, но я не мог дотянуться до героина. И я начал ругаться про себя, а потом без сил снова лег на стену.
Я лежал, тяжело дыша, и смотрел вверх на зашторенное окно, в котором раздевалась та сучка. Я размышлял, видела ли она меня, а потом удивился, почему это ей вздумалось раздеваться у открытого окна, и отметил про себя, что нужно будет заглянуть к ней, когда выберусь из этой ловушки.
Когда дверь подвала открылась, я все еще размышлял об этой шлюшке. Я услышал скрип петель, и страх пронзил и расколол мне череп. Позади здоровенного мужика, стоящего в дверном проеме, горел свет. У него были широкие плечи и массивная грудь, а руки сжаты в кулаки. Он ни минуты не колебался. Закрыл за собой дверь, а потом подошел прямо к тому месту, где томился я, пойманный решеткой.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил я ему.
– Ты что, застрял? – спросил он. – Джуни увидела тебя из окна. Говорит, ты тут застрял.
В темноте его лицо казалось бледным. У него были голубые глаза и копна рыжих волос на голове.
– Не можешь сдвинуться с места, а? – сказал он, и тут же у него на лице появилась улыбка, которая мне совсем не понравилась, как и прищур его глаз.
– Послушайте, – сказал я, – не могли бы вы позвать мою подружку? Квартира номер…
– А копов тебе не позвать? – спросил он, все еще улыбаясь.
– Не надо, – поспешно ответил я хриплым голосом. – Нет, копов не надо.
– У тебя неприятности с полицией?
– Нет. Но полицию вызывать не надо.
Он улыбнулся, размахнулся и вмазал мне по лицу.
– Эй, какого черта…
– Заткнись, сопляк! Заткнись или получишь еще!
– Ну что за…
– Говорю, заткнись!
Он оттянул мою голову за волосы и ударил ею о цементную стену, а потом начал шарить у меня по карманам.
– Эй…
– Молчи! – сказал он, снова ударив меня. – Где твои деньги?
– У меня их нет.
– Где они, придурок?
– Это что, ограбление? Вы ошиблись номером, мистер. Вы…
– Как ты тут оказался?
– Прыгнул.
– Зачем?
– Я.., это не ваше дело.
– Ты сюда что-то обронил?
Он пристально посмотрел на меня, разозлившись, потому что у меня не было при себе денег.
– Так? Ты уронил сюда что-то ценное? Я ничего не ответил.
– Значит, точно. Ну, давай посмотрим.
Он принялся искать во дворе, осматривая бетон. Я следил за ним взглядом, а одним глазом смотрел на шприц, лежащий в углу, и изо всех сил надеялся, что он его не найдет. Он обыскал бетон, потом заметил блестящий металл и сказал:
– Ясно. Теперь понятно. Наркоман проклятый!
1 2 3 4 5
Если бы я был наркоманом, то с ума бы сошел оттого, что вижу этот желанный косячок и не могу до него дотянуться. Ко мне потихоньку начала подкатывать тошнота, а потом стал прошибать пот, горячие липкие капли стекали у меня по подбородку, по шее и по позвоночнику. Я не мог сидеть спокойно, но и двигаться тоже не мог из-за того, что нога моя, застрявшая в решетке, была словно свинцовая. Я стал чесать спину, потом лицо, у меня зудело все тело, а комок в желудке начал переворачиваться. В конце концов рвотные массы вырвались у меня изо рта прямо на решетку сточной трубы, на штанины. От омерзительной вони меня снова вырвало, только на этот раз в желудке у меня уже ничего не осталось, и тело мое сотрясалось от тщетных рвотных позывов, пот лился ручьем. Ощущение было такое, словно я заболел малярией.
Через некоторое время это состояние прошло, как обычно. Однако я знал, что оно не исчезло навсегда, потому что обезьяна все еще сидела у меня на плечах и царапалась, и у меня клацали зубы. Я попытался поддержать нижнюю челюсть, но, черт побери, не смог. Я думал, что, услышав щелканье моих зубов, все жители близлежащих домов бросятся к окнам, и все время благодарил Бога за то, что я не наркоман, потому что тогда мне бы несладко пришлось.
Я пытался собраться с силами, прислонился спиной к стене. Моя нога теперь так распухла, что ни за что не пролезла бы через прутья решетки. Я прислонился спиной к стене и посмотрел вверх на освещенные окна, занавешенные шторами, на которых видел танцующие тени, словно образы в наркотическом сне, как те тени, что я наблюдал однажды, когда один фрукт из другого района угостил меня опиумом. Вот это, я вам скажу, было ощущеньице! Только у того фрукта были такие желтые зубы и кожа как пергаментная. Я подумал и решил после того вернуться к доброму старому героину. Но все-таки это было клево, со звуками которых я никогда прежде не слышал, как будто классный оркестр дул в свои трубы и бил в свои барабаны, и звуки были ясные и чистые, я даже мог различить нежный разговор труб и низкое подвывание тромбонов. А еще там были цвета, словно они танцевали в ритм со звуками, – ярко-красные вспышки, отчаянно-алые и нахально-желтые. Они так и мелькали у меня перед глазами. Этот опиум был силен, я вам скажу, лучше, чем понюшка кокаина, который я однажды попробовал, и даже лучше морфия, который Гарри-Конь давал мне давным-давно.
Я наблюдал за тенями на занавесках, а потом за одной тенью, которая не была тенью вовсе. Оконные занавески были незадернуты, и девушка стояла перед окном. Это была высокая, темная мулатка с изящным гибким телом в шелковом платье, которое облегало ее выпуклые груди и натягивалось на плоском животе.
Она взялась рукой за подол своего платья, а потом стянула его через голову, и я слегка подался вперед, не спуская с нее глаз. Окно находилось на втором этаже, и я мог видеть все совершенно ясно. Я сидел, прислонившись к стене в темноте, смотрел и знал, что девушка не может меня видеть, и от этого у меня возникло приятное чувство, словно она раздевается только для меня одного.
На ней была розовая комбинация, и темный цвет ее тела казался мягким на фоне шелка. Она сняла комбинацию через голову. Я не сводил с нее глаз. Она подошла к окну и долго там стояла, и ее груди тяжело вздымались каждый раз, как она вдыхала в себя воздух. Девушка смотрела вниз, в темноту, ее взгляд был устремлен прямо на меня. Я зажмурился, чтобы белки глаз не выдали меня в темноте, а когда открыл глаза снова, то занавески были уже задвинуты, а за ними мелькала лишь ее тень.
Меня снова прошиб пот. Такой оборот дела снова заставил меня вспомнить об игле, лежащей в углу. Я попытался высвободиться из решетки. Я тянул ногу, пока, опухшая, она не застряла между прутьями, а потом резко опустился лицом к бетону.
Я вытянул руку, и мои пальцы потянулись к косячку героина. Я видел целлофан, почти ощущал сладковатый вкус порошка в пакетике, почти чувствовал, как он разливается по моим венам. Но я не мог прикоснуться к нему. Мои пальцы скребли бетон, но я не мог дотянуться до героина. И я начал ругаться про себя, а потом без сил снова лег на стену.
Я лежал, тяжело дыша, и смотрел вверх на зашторенное окно, в котором раздевалась та сучка. Я размышлял, видела ли она меня, а потом удивился, почему это ей вздумалось раздеваться у открытого окна, и отметил про себя, что нужно будет заглянуть к ней, когда выберусь из этой ловушки.
Когда дверь подвала открылась, я все еще размышлял об этой шлюшке. Я услышал скрип петель, и страх пронзил и расколол мне череп. Позади здоровенного мужика, стоящего в дверном проеме, горел свет. У него были широкие плечи и массивная грудь, а руки сжаты в кулаки. Он ни минуты не колебался. Закрыл за собой дверь, а потом подошел прямо к тому месту, где томился я, пойманный решеткой.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил я ему.
– Ты что, застрял? – спросил он. – Джуни увидела тебя из окна. Говорит, ты тут застрял.
В темноте его лицо казалось бледным. У него были голубые глаза и копна рыжих волос на голове.
– Не можешь сдвинуться с места, а? – сказал он, и тут же у него на лице появилась улыбка, которая мне совсем не понравилась, как и прищур его глаз.
– Послушайте, – сказал я, – не могли бы вы позвать мою подружку? Квартира номер…
– А копов тебе не позвать? – спросил он, все еще улыбаясь.
– Не надо, – поспешно ответил я хриплым голосом. – Нет, копов не надо.
– У тебя неприятности с полицией?
– Нет. Но полицию вызывать не надо.
Он улыбнулся, размахнулся и вмазал мне по лицу.
– Эй, какого черта…
– Заткнись, сопляк! Заткнись или получишь еще!
– Ну что за…
– Говорю, заткнись!
Он оттянул мою голову за волосы и ударил ею о цементную стену, а потом начал шарить у меня по карманам.
– Эй…
– Молчи! – сказал он, снова ударив меня. – Где твои деньги?
– У меня их нет.
– Где они, придурок?
– Это что, ограбление? Вы ошиблись номером, мистер. Вы…
– Как ты тут оказался?
– Прыгнул.
– Зачем?
– Я.., это не ваше дело.
– Ты сюда что-то обронил?
Он пристально посмотрел на меня, разозлившись, потому что у меня не было при себе денег.
– Так? Ты уронил сюда что-то ценное? Я ничего не ответил.
– Значит, точно. Ну, давай посмотрим.
Он принялся искать во дворе, осматривая бетон. Я следил за ним взглядом, а одним глазом смотрел на шприц, лежащий в углу, и изо всех сил надеялся, что он его не найдет. Он обыскал бетон, потом заметил блестящий металл и сказал:
– Ясно. Теперь понятно. Наркоман проклятый!
1 2 3 4 5