Айя стояла боком к нему – черная фигурка на светлом пятне входа – и обиженно сковыривала со стены штукатурку. В лабиринт она не глядела.
Ничего, сказал про себя Донован. Ты не расстраивайся. Он сейчас на самом деле прав. Незачем тебе туда.
Ратмир тронул его за плечо.
– Здесь мы разделимся. Пойдешь прямо, а я – налево. Встреча здесь же, через два часа. Ты хорошо ориентируешься?
– Если стены здесь не двигаются…
Ратмир сдержанно улыбнулся.
– Тогда – до встречи, – он кивнул и исчез за поворотом. Там он включил фонарь, и было видно, как по стенам, удаляясь под гулкий звук шагов, бегают блеклые отсветы.
– До встречи… – сказал ему вслед Донован, еще раз оглянулся на Айю и пошел в свою сторону.
Коридор, в который он свернул, был освещен грязно-красным светом, и от этого все вокруг выглядело серым и угрюмым. Донован шел неторопливо, запоминая дорогу, фонарь не включал. В лабиринте было сыро, затхло, во рту ощущался оскомный привкус ржавого железа, и вообще весь этот полумрак, это запустение, шелушащаяся штукатурка, кучи серого хлама, битый пластик и гнилая слизь, распластавшаяся коричневыми скользкими лужами по полу, источали тревогу и безысходность. Как тут можно жить? Кирш, до чего же нужно опуститься, чтобы тут жить? Ведь это нора, грязная запущенная, захламленная нора, где могут жить лишь нечистоплотные твари, но не люди… Логово. Донован остановился и прислушался. Рядом, за стеной, кто-то еле слышно бормотал. Он всмотрелся в темноту, увидел вход в соседнее помещение и шагнул туда. Комната была маленькой, относительно чистой и пустой. Посредине сизой громадой возвышался универсальный кибер, давно обездвиженный, горел только зеленый огонек приемника, и кибер голосом Кирша монотонно декламировал какую-то белиберду, сильно нажимая на «р». Донован нагнулся, чтобы хоть что-нибудь расслышать.
– Крыльями кружа красиво, – зло и тихо сказал ему Кирш в самое ухо, – крыса кралась кромкой крыши. Крепче кремня кривошипы, кроя кропотливо кражу, кролика кредитовали…
Декламирование оборвалось, раздался глухой, простуженный кашель. Больной кашель, плохой, буханье, можно сказать, а не кашель. И опять:
– Крепко кроль кричал, креняся, крепость крапя кратно красным…
Кирш, подумал Донован, ты все пишешь стихи… Упражняешься…
– …Крюк кривой кромсал круп кроля, кровью круто кровоточа…
Донован коротко размахнулся и изо всей силы ударил ребром ладони по зеленому огоньку на панели кибера. Что-то звякнуло, огонек погас, и воцарилась тишина. Донован посмотрел на ладонь. Из ссадины сочилась кровь. Он прислонился лбом к холодному пластхитину кибера и вдруг опять услышал за стеной бубнящий голос Кирша:
– …Кроткий кроль, крепя крест кролю, крапивой крушенье красил…
Донован сжал кулаки и пошел прочь от этого места.
Вслед ему неслось:
– …Кряква крысе кровожадной – крах кромешный…
Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован бросился вперед.
Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилой тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить – дикая смесь контуров псевдоприсутствия, частей роботов, биоэлектронного оборудования, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел не останавливаясь, не обращая внимания ни на что. Уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал… И тут перед ним открылся хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым, как гусиной оторопью, каплями воды. Донован остановился.
Это был генераторный зал. У пульта синтезатора, спиной к Доновану, на косоногом стуле в грязном, пятнами, словно жеваном комбинезоне сидел Кирш.
Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, как в нем снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу.
– Кирш, – тихо окликнул он.
Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл Мгновенье он сидел так, сжавшись в судорожный комок, затем вскочил. Стул полетел в сторону загрохотал, и Донован увидел, что на него, медленно разрастаясь, движется святящееся, перемигивающееся снежное облако.
Ах, ты!… Ярость ударила в голову, и Донован прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша – небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. В лицо – грязное, липкое от холодного пота…
Он постоял над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, от которого не спасает силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь на всех синтезаторах на его производство наложено вето… Пятки болели, будто их били бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо занемело и покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и принялся усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…
Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтезатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнями, ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желтый кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.
– Вставай, – сказал Донован.
Кирш не шевелился.
Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась.
Донован нашел под пультом синтезатора баллон с водой и, открыв вентиль, начал лить воду на голову Кирша.
– Я в сознании, – тихо сказал Кирш.
Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
– Я в сознании, – громче повторил он, – и даже его не терял.
– Жаль, – Донован бросил баллон на пол. – Для всех было бы лучше…
– Ты не галлюцинация? – спросил Кирш. – У меня в последнее время часто…
Он потрогал подбородок.
– Впрочем, нет. Давно прилетели?
– Давно… – Донован снова сел на стул. – Вчера.
– А-а…
Они помолчали.
– Ну, здравствуй, Кирш.
– Здравствуй, Донован. Айю видел?
Донован кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов…
– Давно… все это началось?
– Давно… Не помню. Сейчас что – день?
– Убитых… Сколько убитых?
– Н-не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Ничего, сказал про себя Донован. Ты не расстраивайся. Он сейчас на самом деле прав. Незачем тебе туда.
Ратмир тронул его за плечо.
– Здесь мы разделимся. Пойдешь прямо, а я – налево. Встреча здесь же, через два часа. Ты хорошо ориентируешься?
– Если стены здесь не двигаются…
Ратмир сдержанно улыбнулся.
– Тогда – до встречи, – он кивнул и исчез за поворотом. Там он включил фонарь, и было видно, как по стенам, удаляясь под гулкий звук шагов, бегают блеклые отсветы.
– До встречи… – сказал ему вслед Донован, еще раз оглянулся на Айю и пошел в свою сторону.
Коридор, в который он свернул, был освещен грязно-красным светом, и от этого все вокруг выглядело серым и угрюмым. Донован шел неторопливо, запоминая дорогу, фонарь не включал. В лабиринте было сыро, затхло, во рту ощущался оскомный привкус ржавого железа, и вообще весь этот полумрак, это запустение, шелушащаяся штукатурка, кучи серого хлама, битый пластик и гнилая слизь, распластавшаяся коричневыми скользкими лужами по полу, источали тревогу и безысходность. Как тут можно жить? Кирш, до чего же нужно опуститься, чтобы тут жить? Ведь это нора, грязная запущенная, захламленная нора, где могут жить лишь нечистоплотные твари, но не люди… Логово. Донован остановился и прислушался. Рядом, за стеной, кто-то еле слышно бормотал. Он всмотрелся в темноту, увидел вход в соседнее помещение и шагнул туда. Комната была маленькой, относительно чистой и пустой. Посредине сизой громадой возвышался универсальный кибер, давно обездвиженный, горел только зеленый огонек приемника, и кибер голосом Кирша монотонно декламировал какую-то белиберду, сильно нажимая на «р». Донован нагнулся, чтобы хоть что-нибудь расслышать.
– Крыльями кружа красиво, – зло и тихо сказал ему Кирш в самое ухо, – крыса кралась кромкой крыши. Крепче кремня кривошипы, кроя кропотливо кражу, кролика кредитовали…
Декламирование оборвалось, раздался глухой, простуженный кашель. Больной кашель, плохой, буханье, можно сказать, а не кашель. И опять:
– Крепко кроль кричал, креняся, крепость крапя кратно красным…
Кирш, подумал Донован, ты все пишешь стихи… Упражняешься…
– …Крюк кривой кромсал круп кроля, кровью круто кровоточа…
Донован коротко размахнулся и изо всей силы ударил ребром ладони по зеленому огоньку на панели кибера. Что-то звякнуло, огонек погас, и воцарилась тишина. Донован посмотрел на ладонь. Из ссадины сочилась кровь. Он прислонился лбом к холодному пластхитину кибера и вдруг опять услышал за стеной бубнящий голос Кирша:
– …Кроткий кроль, крепя крест кролю, крапивой крушенье красил…
Донован сжал кулаки и пошел прочь от этого места.
Вслед ему неслось:
– …Кряква крысе кровожадной – крах кромешный…
Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован бросился вперед.
Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилой тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить – дикая смесь контуров псевдоприсутствия, частей роботов, биоэлектронного оборудования, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел не останавливаясь, не обращая внимания ни на что. Уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал… И тут перед ним открылся хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым, как гусиной оторопью, каплями воды. Донован остановился.
Это был генераторный зал. У пульта синтезатора, спиной к Доновану, на косоногом стуле в грязном, пятнами, словно жеваном комбинезоне сидел Кирш.
Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, как в нем снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу.
– Кирш, – тихо окликнул он.
Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл Мгновенье он сидел так, сжавшись в судорожный комок, затем вскочил. Стул полетел в сторону загрохотал, и Донован увидел, что на него, медленно разрастаясь, движется святящееся, перемигивающееся снежное облако.
Ах, ты!… Ярость ударила в голову, и Донован прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша – небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. В лицо – грязное, липкое от холодного пота…
Он постоял над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, от которого не спасает силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь на всех синтезаторах на его производство наложено вето… Пятки болели, будто их били бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо занемело и покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и принялся усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…
Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтезатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнями, ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желтый кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.
– Вставай, – сказал Донован.
Кирш не шевелился.
Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась.
Донован нашел под пультом синтезатора баллон с водой и, открыв вентиль, начал лить воду на голову Кирша.
– Я в сознании, – тихо сказал Кирш.
Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
– Я в сознании, – громче повторил он, – и даже его не терял.
– Жаль, – Донован бросил баллон на пол. – Для всех было бы лучше…
– Ты не галлюцинация? – спросил Кирш. – У меня в последнее время часто…
Он потрогал подбородок.
– Впрочем, нет. Давно прилетели?
– Давно… – Донован снова сел на стул. – Вчера.
– А-а…
Они помолчали.
– Ну, здравствуй, Кирш.
– Здравствуй, Донован. Айю видел?
Донован кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов…
– Давно… все это началось?
– Давно… Не помню. Сейчас что – день?
– Убитых… Сколько убитых?
– Н-не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19