Он с любовью посмотрел на своего единственного сына. Росс-младший – высокий, широкоплечий, стройный молодой человек, выглядевший гораздо лучше отца Девушки так и липнут нему: их привлекает не только то, что он богатый наследник. Он обращается с ними, как со всеми другими людьми: с безукоризненным тактом и зрелым здравым подходом, не свойственным его молодым летам.
Подумав, Перо-старший сказал сыну:
– И тебе и мне нужно четко определиться. Я надеюсь прожить сотню лет, но, если все же со мной, не дай Бог, что-то стрясется, я хочу, чтобы ты бросил учебу, вернулся домой и позаботился бы о матери и сестрах.
– Я позабочусь, – ответил сын. – Об этом не беспокойся.
– А если вдруг что-то случится с твоей матерью, я хочу, чтобы ты жил дома и помогал сестрам. Я представляю, тебе придется нелегко, но мне не хотелось бы, чтобы ты нанимал кого-нибудь в гувернантки. Им будешь нужен ты, член семьи. Я рассчитываю, что ты будешь жить в отчем доме и следить, чтобы сестры воспитывались как нужно.
– Пап, если ты почему-то не сможешь воспитать их, этим займусь я.
– Хорошо.
Сын встал и зашагал к двери, отец пошел вместе с ним. Тут Росс-младший обнял отца и прошептал: «Пап, я тебя так сильно люблю».
Отец тоже обнял его. Он с удивлением заметил на глазах сына слезы.
Росс-младший вышел.
Перо вернулся и снова сел за стол. Ему не следовало удивляться слезам на глазах сына: у него дружная семья, и Росс – сердобольный юноша.
Перо не думал сам лететь в Тегеран, но твердо знал: если его люди будут рисковать своими жизнями, то он не останется в стороне. Об этом знал и Росс-младший.
Все члены семьи благословили бы его на эту поездку. Может, они и попросили бы Марго сказать: «Ну вот, ты там рискуешь ради своих служащих, а как же мы тут?» – но она никогда не сказала бы таких слов. Они никогда не жаловались, никогда не говорили: «А как же мы тут?» – даже во время кампании по облегчению участи военнопленных, когда он отразился во Вьетнам и Лаос, когда намеревался лететь в Ханой и когда семья оказалась вынужденной нанимать телохранителей. Наоборот, они всячески поддерживали его во всех начинаниях, которые он считал своим делом и обязанностью.
Перо все сидел задумавшись. В этот момент вошла старшая дочь, Нэнси, «Пупс», – позвала она. Так она называла отца. «Малютка Нэн! Входи!»
Она обошла стол и уселась к отцу на колени.
Перо обожал старшую дочь. Восемнадцатилетняя блондинка, хрупкая, но сильная, она напомнила Перо ее мать. Она отличалась решительностью и упорством, как и отец. Как знать, может, и у нее, как и у Росса-младшего, обнаружится деловая хватка, столь необходимая крупному бизнесмену.
– Я пришла попрощаться – уезжаю обратно в Вандербилт.
– А ты заглядывала к бабушке?
– Конечно.
– Умница моя.
Нэнси находилась в приподнятом настроении, взволнованная предстоящим возвращением в школу, где вскоре позабудет нервную обстановку и разговоры о скорой смерти бабушки.
– А как насчет добавки к фонду? – поинтересовалась дочь.
Со снисходительной улыбкой Перо вынул бумажник. Как всегда, он не мог устоять перед ее просьбой.
Нэнси небрежно запихнула деньги в карман, крепко обняла отца, чмокнула его в щеку, вскочила с колен и вприпрыжку беззаботно выпорхнула из комнаты.
А на глаза Перо в это время навернулись слезы.
* * *
«У нас словно встреча близких друзей», – подумалось Джею Коберну. И действительно, в ожидании Саймонса в конференц-зале правления ЭДС собрались старые знакомые по Тегерану, лениво обмениваясь впечатлениями об Иране и эвакуации. Ральф Булвэр говорил как пулемет; Джо Поше сидел, озираясь по сторонам, и ни о чем не думал; Гленн Джексон рассказывал что-то о винтовках; Джим Швебах иронически ухмылялся, что придавало ему вид человека, знающего нечто такое, чего никто не знает; а Пэт Скалли вспоминал про рейд на Сантей. Теперь все они ожидали, что с минуты на минуту увидят легендарного Быка Саймонса. Скалли, когда он служил инструктором десантников, довелось тренировать солдат Саймонса перед тем знаменитым рейдом, и он знал все тонкости: и о скрупулезном планировании рейда, и о бесконечных учебных тревогах и прикидках. Знал он также и то, что Саймонс привел из того рейда всех своих пятьдесят девять ребят живыми.
Открылась дверь, и кто-то скомандовал: «Встать! Смирно!»
Они привычно отодвинули стулья и встали по стойке «смирно». Коберн оглянулся.
В зал вошел Рон Дэвис, улыбаясь во весь рот на черном круглом лице.
– Черт бы тебя побрал, Дэвис! – заорал Коберн, а все громко захохотали, поняв, как их ловко одурачили. Дэвис обошел по кругу всех, здороваясь шлепком ладони об ладонь и приговаривая «хэлло».
Такой уж этот Дэвис – вечно паясничает.
Взглянув на присутствующих, Коберну пришла в голову мысль: «А какими они станут, когда столкнутся с реальной опасностью? Поединок – штука странная, никогда нельзя предсказать, как тот или иной человек поведет себя в бою. Тот, который считался самым храбрым, растеряется и погибнет, а другой, про которого думали, что он трус, окажется твердым, как гранитная скала».
Коберн живо помнит свой первый бой и как этот бой изменил его натуру. Перелом случился спустя два месяца после его прибытия во Вьетнам. Он летал на транспортном вертолете, который солдаты называли «общипанным», потому что с него было снято вооружение. В тот день он шесть раз вылетал на поле боя и подбрасывал подкрепления. Денек выдался удачным – в вертолет никто даже не выстрелил.
А на седьмом вылете все пошло-поехало наперекосяк.
Очередью из крупнокалиберного пулемета у вертолета перебили приводной вал хвостового винта.
При работе несущего винта вертолет разворачивается в сторону его вращения, а хвостовой винт предотвращает такой разворот. При остановке хвостового винта вертолет начинает вращаться вокруг своей оси.
Если вертолет только-только оторвался от земли, поднявшись всего на несколько метров, то пилот еще может предотвратить аварию из-за выхода из строя хвостового винта, быстро посадив машину обратно на землю. Потом, когда вертолет уже наберет приличную высоту и крейсерскую скорость, при отказе хвостового винта он будет удерживаться от вращения сильным встречным потоком воздуха. Но Коберн оказался тогда в самом худшем положении, набрав высоту всего 50 метров: быстро приземлиться уже было нельзя, в то же время вертолет не набрал нужной скорости, поэтому встречный поток воздуха был слабоват и не мог предотвращать вращение фюзеляжа.
Инструкция рекомендовала в таких случаях выключать мотор. В летном училище Коберн изучал действия пилота в такой ситуации и несколько раз тренировался. Теперь он действовал, автоматически, но вертолет не слушался: быстрое вращение уже началось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141