Беспокоиться было не о чем. Вещи уложены. Пора в путь.
Джон двинулся гостю навстречу. Шеннон пригладила волосы и подумала смущенно, будут ли они говорить о ней. Несомненно, они поговорят о ее странностях. Но скажет ли Джон своему другу о ее сексуальности?
К счастью, на Шеннон были джинсы. Постоянно и недвусмысленно Джон объяснял ей, что на улицу нужно выходить одетой. Теперь она поняла, почему. Друзья смеялись и шутили. Шеннон подошла к ним и вспыхнула, когда Кахнаваки бросил на нее внимательный взгляд.
– Привет, Кахнаваки, – смущенно пробормотала Шеннон.
– Рад видеть тебя. Малиновка передает тебе привет.
– Как она чувствует себя?
– Нервничает.
Он говорил по-английски лучше, чем обычно, и Шеннон подумала, что ранее Кахнаваки просто демонстрировал свою неприязнь к европейцам. Если так, то его беседа с ней была в высшей степени любезной и продолжительной. Шеннон признательно улыбнулась ему.
– Ты голоден? Приготовить тебе поесть?
Кахнаваки уставился на Джона. Шеннон с беспокойством смотрела на них. Казалось, – хотя она ничего не заметила, – он прочел в глазах Джона предостережение.
– Нет, я не голоден, – его голос звучал ровно. – Я принес тебе подарок.
Только этого ей и не хватало! Подарок от саскуэханноков!
– Спасибо. – Она взяла кувшин, надеясь, что в нем не запечатаны духи. – Что это? Бренди? Виски?
Джон залился смехом.
– Виски от Кахнаваки? Понюхай. Это кленовый сироп Оджибвы. Малиновка обожает его, и Кахнаваки каждый год покупает его.
– О! Мне нравится кленовый сироп! Можно приготовить оладьи, даже кукурузные, и смазать их кленовым сиропом. – Глаза Шеннон заблестели от удовольствия. – Как бы мне хотелось подарить тебе что-нибудь! – Она хотела передать Малиновке свои серьги, но вспомнила, что такой подарок был бы оскорбителен для Кахнаваки: изделие из Европы…
– Ты подаришь мне племянника. Он будет расти и учиться вместе с моим сыном. Это будет чудесный подарок.
Шеннон быстро отвернулась, опасаясь, что Кахнаваки – человек впечатлительный – заметит беспокойство в ее глазах. Оно оставляло ее только в объятиях Джона, но вернулось с появлением вождя приговоренного племени.
– Почему бы вам не поговорить, пока я буду заниматься своими делами?
– Шеннон, подожди, – Джон схватил ее за руку и гордо улыбнулся своему брату. – Она очень капризная, но чертовски хороша, – шутливо сказал он. – Побудь с нами. Кахнаваки говорит, что Малиновка все время в плохом настроении из-за будущего ребенка. Ему хочется поболтать с милой женщиной.
Кахнаваки рассмеялся.
– Мул и сироп – всего лишь предлог.
– Понятно. Мы рады видеть тебя.
– Шеннон нравится слушать о твоих видениях. Кажется, она стала твоей сторонницей.
– Это честь для меня, – Кахнаваки с любопытством глядел на нее. – Шеннон, где твой дом?
– Не начинай все сначала, не дразни меня. Твой брат может обо всем рассказать тебе. Правда, он не поверил ни единому моему слову.
– Я не говорил, что ты лжешь, – энергично защищался Джон. – У тебя богатое воображение. Большая разница.
– Разница в том, – Шеннон повернулась к Кахнаваки, – что у тебя видения, а у меня – бред и вздор.
– А ты называешь свой… видениями? Расскажи мне о своих видениях. Если я смогу, то поверю в них.
Паника охватила Шеннон. Сдавило горло. Заколотилось сердце. Глаза Кахнаваки заглядывали в глубину ее души. Она поняла, что если расскажет о кровопролитии, он поверит ей. Она даже подозревала, что он читает ее мысли и может узнать о ее вероломстве. Шеннон была права, ей надо избегать саскуэханноков. Всех и, особенно, провидца Кахнаваки.
– Шеннон? – Голос Джона пробился сквозь смятенные мысли. Джон обнял ее. – О чем ты задумалась?
– Извините. – Она прижалась щекой к его груди. – Я плохая хозяйка…
– Ты? Нет, это Кахнаваки – капризный гость. Задает разные вопросы и не хочет есть твою стряпню.
– Это твоя вина, – напомнила она. Когда Джон обнимал ее, все страхи рассеивались. Шеннон уже удивлялась, почему невинный вопрос Кахнаваки нагнал на нее мистический ужас. – Мне хочется приготовить для вас оладьи с кленовым сиропом. Вам понравится. Пойдите искупайтесь. – Она улыбнулась Кахнаваки. – Я вела себя странно, извини. Наверное, правда, что у меня обман чувств, как говорит Джон.
– Еще я говорю, что это придает тебе очарование. Кахнаваки, ты согласен со мной?
Кахнаваки важно кивнул головой.
– Согласен. И я действительно голоден. Буду благодарен, если ты накормишь меня. Мне хотелось бы узнать о тебе побольше.
«Ничего не выйдет, – подумала Шеннон по дороге в хижину. – Я накормлю тебя, но разговаривать, когда твои глазищи смотрят прямо в душу, мы определенно не будем!
Шеннон приготовила тесто из кукурузной муки тонкого помола, соли, жира и воды. Оладьи получались аккуратными, круглыми, румяными. «Жаль, что нет масла», – сказала она себе. Ничего, будет вкусно и с кленовым сиропом. Она чувствовала себя уверенно, внимательно следила за огнем в очаге. Ей не хотелось, чтобы Джон подкалывал ее. Всякий раз, когда она принималась готовить, еда у нее подгорала или совсем сгорала.
К ее великой радости, результат превзошел ожидания. Шеннон потеряла счет оладьям. Джон и Кахнаваки требовали еще и еще, и состязались, кто больше съест, и щедро засыпали ее комплиментами. Сироп – густой, зернистый и пикантный – был таким вкусным, что Шеннон присоединилась к мужчинам, опасаясь, что ей ничего не достанется. Кахнаваки развеселился, увидев, каким успехом пользуется его подарок.
Джон, казалось, был поглощен только едой. Но Шеннон догадывалась, что он рад видеть друга, представить ему свою женщину в лучшем свете. Она верила, что этот завтрак сохранится в ее памяти на долгие годы.
Кахнаваки погладил себя по тугому животу, растянулся на широкой кровати Джона и что-то весело сказал на своем языке.
Джон расхохотался.
– Он угрожает остаться с нами навсегда.
– О, нет. Он не может остаться! – Шеннон вспыхнула, но быстро нашлась. – А как же Малиновка? Он должен быть с ней.
– Я же говорил тебе, что у него необычный юмор? Он знает, что мы дорожим уединением, – Джон взял ее за руку и отвел в сторону. – Шеннон, он же пошутил. Что с тобой? Ты грубишь?
– Знаю, – вздохнула она. Ей было стыдно, что она не сдержалась, представив себе взгляд Кахнаваки, преследующий ее день и ночь. – Извини. Не понимаю, что со мной.
– Это же Кахнаваки, а не саскуэханноки, что смущают тебя, – мягко попенял он. Вдруг его голос стал низким и хриплым. – Может быть, к тебе вернулись чувства к нему, что были в первые дни?
– О чем ты говоришь, Джон?! – ей казалось, что фантазии о Кахнаваки были давно, в прошлой жизни. – Я давно забыла об этом. Когда я думаю о любви, я вспоминаю Джона Катлера.
Самодовольная улыбка озарила его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Джон двинулся гостю навстречу. Шеннон пригладила волосы и подумала смущенно, будут ли они говорить о ней. Несомненно, они поговорят о ее странностях. Но скажет ли Джон своему другу о ее сексуальности?
К счастью, на Шеннон были джинсы. Постоянно и недвусмысленно Джон объяснял ей, что на улицу нужно выходить одетой. Теперь она поняла, почему. Друзья смеялись и шутили. Шеннон подошла к ним и вспыхнула, когда Кахнаваки бросил на нее внимательный взгляд.
– Привет, Кахнаваки, – смущенно пробормотала Шеннон.
– Рад видеть тебя. Малиновка передает тебе привет.
– Как она чувствует себя?
– Нервничает.
Он говорил по-английски лучше, чем обычно, и Шеннон подумала, что ранее Кахнаваки просто демонстрировал свою неприязнь к европейцам. Если так, то его беседа с ней была в высшей степени любезной и продолжительной. Шеннон признательно улыбнулась ему.
– Ты голоден? Приготовить тебе поесть?
Кахнаваки уставился на Джона. Шеннон с беспокойством смотрела на них. Казалось, – хотя она ничего не заметила, – он прочел в глазах Джона предостережение.
– Нет, я не голоден, – его голос звучал ровно. – Я принес тебе подарок.
Только этого ей и не хватало! Подарок от саскуэханноков!
– Спасибо. – Она взяла кувшин, надеясь, что в нем не запечатаны духи. – Что это? Бренди? Виски?
Джон залился смехом.
– Виски от Кахнаваки? Понюхай. Это кленовый сироп Оджибвы. Малиновка обожает его, и Кахнаваки каждый год покупает его.
– О! Мне нравится кленовый сироп! Можно приготовить оладьи, даже кукурузные, и смазать их кленовым сиропом. – Глаза Шеннон заблестели от удовольствия. – Как бы мне хотелось подарить тебе что-нибудь! – Она хотела передать Малиновке свои серьги, но вспомнила, что такой подарок был бы оскорбителен для Кахнаваки: изделие из Европы…
– Ты подаришь мне племянника. Он будет расти и учиться вместе с моим сыном. Это будет чудесный подарок.
Шеннон быстро отвернулась, опасаясь, что Кахнаваки – человек впечатлительный – заметит беспокойство в ее глазах. Оно оставляло ее только в объятиях Джона, но вернулось с появлением вождя приговоренного племени.
– Почему бы вам не поговорить, пока я буду заниматься своими делами?
– Шеннон, подожди, – Джон схватил ее за руку и гордо улыбнулся своему брату. – Она очень капризная, но чертовски хороша, – шутливо сказал он. – Побудь с нами. Кахнаваки говорит, что Малиновка все время в плохом настроении из-за будущего ребенка. Ему хочется поболтать с милой женщиной.
Кахнаваки рассмеялся.
– Мул и сироп – всего лишь предлог.
– Понятно. Мы рады видеть тебя.
– Шеннон нравится слушать о твоих видениях. Кажется, она стала твоей сторонницей.
– Это честь для меня, – Кахнаваки с любопытством глядел на нее. – Шеннон, где твой дом?
– Не начинай все сначала, не дразни меня. Твой брат может обо всем рассказать тебе. Правда, он не поверил ни единому моему слову.
– Я не говорил, что ты лжешь, – энергично защищался Джон. – У тебя богатое воображение. Большая разница.
– Разница в том, – Шеннон повернулась к Кахнаваки, – что у тебя видения, а у меня – бред и вздор.
– А ты называешь свой… видениями? Расскажи мне о своих видениях. Если я смогу, то поверю в них.
Паника охватила Шеннон. Сдавило горло. Заколотилось сердце. Глаза Кахнаваки заглядывали в глубину ее души. Она поняла, что если расскажет о кровопролитии, он поверит ей. Она даже подозревала, что он читает ее мысли и может узнать о ее вероломстве. Шеннон была права, ей надо избегать саскуэханноков. Всех и, особенно, провидца Кахнаваки.
– Шеннон? – Голос Джона пробился сквозь смятенные мысли. Джон обнял ее. – О чем ты задумалась?
– Извините. – Она прижалась щекой к его груди. – Я плохая хозяйка…
– Ты? Нет, это Кахнаваки – капризный гость. Задает разные вопросы и не хочет есть твою стряпню.
– Это твоя вина, – напомнила она. Когда Джон обнимал ее, все страхи рассеивались. Шеннон уже удивлялась, почему невинный вопрос Кахнаваки нагнал на нее мистический ужас. – Мне хочется приготовить для вас оладьи с кленовым сиропом. Вам понравится. Пойдите искупайтесь. – Она улыбнулась Кахнаваки. – Я вела себя странно, извини. Наверное, правда, что у меня обман чувств, как говорит Джон.
– Еще я говорю, что это придает тебе очарование. Кахнаваки, ты согласен со мной?
Кахнаваки важно кивнул головой.
– Согласен. И я действительно голоден. Буду благодарен, если ты накормишь меня. Мне хотелось бы узнать о тебе побольше.
«Ничего не выйдет, – подумала Шеннон по дороге в хижину. – Я накормлю тебя, но разговаривать, когда твои глазищи смотрят прямо в душу, мы определенно не будем!
Шеннон приготовила тесто из кукурузной муки тонкого помола, соли, жира и воды. Оладьи получались аккуратными, круглыми, румяными. «Жаль, что нет масла», – сказала она себе. Ничего, будет вкусно и с кленовым сиропом. Она чувствовала себя уверенно, внимательно следила за огнем в очаге. Ей не хотелось, чтобы Джон подкалывал ее. Всякий раз, когда она принималась готовить, еда у нее подгорала или совсем сгорала.
К ее великой радости, результат превзошел ожидания. Шеннон потеряла счет оладьям. Джон и Кахнаваки требовали еще и еще, и состязались, кто больше съест, и щедро засыпали ее комплиментами. Сироп – густой, зернистый и пикантный – был таким вкусным, что Шеннон присоединилась к мужчинам, опасаясь, что ей ничего не достанется. Кахнаваки развеселился, увидев, каким успехом пользуется его подарок.
Джон, казалось, был поглощен только едой. Но Шеннон догадывалась, что он рад видеть друга, представить ему свою женщину в лучшем свете. Она верила, что этот завтрак сохранится в ее памяти на долгие годы.
Кахнаваки погладил себя по тугому животу, растянулся на широкой кровати Джона и что-то весело сказал на своем языке.
Джон расхохотался.
– Он угрожает остаться с нами навсегда.
– О, нет. Он не может остаться! – Шеннон вспыхнула, но быстро нашлась. – А как же Малиновка? Он должен быть с ней.
– Я же говорил тебе, что у него необычный юмор? Он знает, что мы дорожим уединением, – Джон взял ее за руку и отвел в сторону. – Шеннон, он же пошутил. Что с тобой? Ты грубишь?
– Знаю, – вздохнула она. Ей было стыдно, что она не сдержалась, представив себе взгляд Кахнаваки, преследующий ее день и ночь. – Извини. Не понимаю, что со мной.
– Это же Кахнаваки, а не саскуэханноки, что смущают тебя, – мягко попенял он. Вдруг его голос стал низким и хриплым. – Может быть, к тебе вернулись чувства к нему, что были в первые дни?
– О чем ты говоришь, Джон?! – ей казалось, что фантазии о Кахнаваки были давно, в прошлой жизни. – Я давно забыла об этом. Когда я думаю о любви, я вспоминаю Джона Катлера.
Самодовольная улыбка озарила его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79