Несомненно, это плохая черта характера. Или… по крайней мере, Фил старается излечить меня от этого.
– У тебя, оказывается, всегда были иллюзии, – нахмурился Джон. – А я надеялся, что это от ушиба головы.
Шеннон весело рассмеялась.
– Не было у меня никаких иллюзий. Только видение, о котором я тебе говорила вчера. В остальном мои воспоминания ясные и четкие. Тогда я тоже ушибла голову.
– Ты выздоровела?
– Совершенно. Не волнуйся, – она игриво сморщила носик. – У тебя самого тоже гиперответственность, но не столь огромная, как у меня. Если б ты слышал, как смеялся надо мной Филипп, узнав, что я не спала всю ночь перед своим первым днем выборов. Мне казалось тогда, что мой голос мог повлиять на судьбу всей страны.
– Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Ты принимала участие в выборах? Это же смешно!
– Почему?
– Когда я был мальчишкой, я мечтал стать королем или рыцарем. Я думал, все девочки хотят быть принцессами. Но ты…
Шеннон сдержала улыбку.
– Что я?
– Ты мечтала стать мужчиной! Выборы!
– Очень смешно. Там, откуда я пришла, Джон Катлер, совсем не обязательно быть мужчиной, чтобы иметь власть или быть полезным.
– Ты полезна в моем мире. Ты развлекаешь меня.
– Ах, успокойся. Ты настоящий шовинист. И это твой недостаток. Там, откуда я пришла, мужчина может разговаривать с женщиной на любые темы, и их отношения становятся более полными.
– Они говорят о политике?!
– Конечно. И об экономике. Они прямо и откровенно говорят о сексе.
– Секс? Что это?
– Половые сношения. Ну, я не знаю, как вы их называете. Спариваться?
Джон фыркнул.
– Ты говоришь непристойности, женщина. Я расскажу об этом Кахнаваки.
– Что?
– Не беспокойся. Я скажу, что тебе это подходит.
– Какой же ты несносный!
Джон бросил повод и схватил Шеннон, заставляя ее замолчать.
– Давай обсудим «спаривание» честно и откровенно. Ты девственница?
– Не твое дело!
– Ну вот! – Джон отпустил ее. – Нет на земле места, где бы мужчины и женщины могли обсуждать подобные вопросы. Это противоестественно.
– Ты же не пытаешься просто обсудить этот вопрос. Ты стараешься смутить меня, – высокомерно заметила Шеннон. – Прекрати. Пошли дальше.
– Подожди.
– Что еще? – Она хмуро посмотрела на Джона. Джон отошел от нее, поднес ко рту сложенные чашечкой ладони. Герцогиня тут же спрыгнула с мула и села у ног хозяина. И вдруг зазвучала мелодичная песня красногрудой малиновки. Вдалеке запела еще одна малиновка.
– Как красиво! Джон? Это Кахнаваки отвечает тебе?
Джон самодовольно кивнул.
– Он научил меня.
– Вы подаете друг другу сигналы! Как мне нравится!
– Кахнаваки может подражать дюжине птиц. Я научился только двум. Правда, крик совы у меня еще не очень хорошо получается.
– Покажи, пожалуйста, – попросила Шеннон. – Только один раз. Это так волнующе.
– Хорошо, – Джон еще раз сложил чашечкой ладони и раздалось почти идеальное уханье совы. Ответ Кахнаваки был более низким, и Джон слегка поморщился. – Он талантлив. И должно быть, смущен. Мы пользуемся криком совы ночью.
– Научи меня.
– Зачем? Сигналы нужны на охоте, а ты не ешь «мяса невинных животных», – Джон развязал свой мешок и вынул из него красиво украшенную бахромой кожаную куртку.
– Что это, Джон? Какая красивая! Разве не прелесть эти украшения! Стежки, вышивка бусами…
– Шкура невинного животного, – уколол ее Джон.
– Перестань дразнить меня, – пальцы Шеннон пробежали по бесчисленным рядам красных и белых стеклянных бусин. – Кто вышивал ее, Джон?
– Эту куртку сшила вторая жена моего отца. Она заканчивала шитье, когда я принес ей печальную весть. Она настояла, чтобы я взял ее и носил… вместо отца.
– Как грустно. Ты берег ее для особого случая?
– Я не надевал ее прежде. Но теперь…
Шеннон рассердилась и быстро отвернулась от него, сожалея, что любовалась курткой. Он наденет ее для своей невесты! А почему бы и нет? Разве он не побрился для нее? Когда же, наконец, он кончит заискивать? Джон сообщил Кахнаваки о своем прибытии. Прекрасная невеста, наверное, тоже прихорашивается – причесывается, пользуется душистыми травами, чтобы волосы блестели и от них исходил возбуждающий аромат. Надевает свое лучшее платье, сбереженное для долгожданной встречи.
Сестра Кахнаваки. Она, должно быть, красавица. В этой семье из поколения в поколение передаются драгоценные гены: изящная фигура, огромные бездонные черные глаза, гладкая бронзовая кожа.
– Ну? – весело спросил Джон. – Как я выгляжу? Я надел ее первый раз.
Шеннон неохотно повернулась к нему.
– Превосходно! Уверена, невеста будет потрясена.
– Шеннон, что-нибудь не так?
– Пойдем быстрее. Нельзя заставлять невесту ждать.
– Ты злишься? – Джон пытался вспомнить, чем обидел ее. – Потому что я спросил, девственница ли ты? Я пошутил.
– Знаю. – Шеннон стало стыдно за свое ребяческое поведение. Отбросив ревность, она прикоснулась к мягкой бахроме на куртке и сказала: – Я никогда не видела более красивой одежды и более красивого мужчину. Боюсь, я немного волнуюсь перед встречей с саскуэханноками. Извини меня.
– Они полюбят тебя. Я сказал Кахнаваки, какое у тебя доброе сердце. Но я не сказал ему, чтобы не ввести его в заблуждение, как дорога для меня ты. Ты многому меня научила, Шеннон Клиэри.
– Я? Чему это я тебя научила? – Шеннон вспыхнула от похвалы.
Джон прижал ее к себе. Щека Шеннон прильнула к мягкой коже куртки.
– Ты помогла мне понять своего отца. Ты освободила меня от горечи из-за его… измены. Я понимаю сейчас, как трудно было ему объяснить свой уход от законной жены.
Шеннон вонзила когти в ладонь. Как сильно задевают – нет, – разрушают ее чувства слова Джона. Уход? Разве история не повторяется? Он снова думает о сестре Кахнаваки! Он захвачен мыслями о первом дне новой жизни, а не о последнем дне жизни с Шеннон.
«Его «жизни» с тобой? – поддела она себя. – Два дня, Шеннон. Всего два дня. Посчитай их. Он был влюблен в сестру Кахнаваки шесть лет. А ты надеешься, что два дня, проведенные с тобой изменят его решение. Дай ему шанс! Этот парень пытается поступить правильно и быть верным своей невесте, и ты должна помочь ему».
– Джон?
– Да?
– Хочу ответить на твой вопрос, – Шеннон глубоко вздохнула и выпалила. – Я не девственница, – Джон уставился на нее, а она холодно пояснила: – Краткий любовный роман. Я сожалею, но не прошу прощения ни за это, ни за что другое. Хочу, чтобы ты понял: я не стесняюсь обсуждать эти вопросы открыто. – Джон не ответил, и она спросила: – Что, никаких комментариев?
– Когда же произошел твой «краткий любовный роман»?
– В начале этого года.
– Понятно. И…?
– И что?
– Он был в этом или в том мире? – Шеннон удивленно уставилась на Джона. – Так я и думал. Опять бред…
Весь оставшийся путь до деревни Джон посмеивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– У тебя, оказывается, всегда были иллюзии, – нахмурился Джон. – А я надеялся, что это от ушиба головы.
Шеннон весело рассмеялась.
– Не было у меня никаких иллюзий. Только видение, о котором я тебе говорила вчера. В остальном мои воспоминания ясные и четкие. Тогда я тоже ушибла голову.
– Ты выздоровела?
– Совершенно. Не волнуйся, – она игриво сморщила носик. – У тебя самого тоже гиперответственность, но не столь огромная, как у меня. Если б ты слышал, как смеялся надо мной Филипп, узнав, что я не спала всю ночь перед своим первым днем выборов. Мне казалось тогда, что мой голос мог повлиять на судьбу всей страны.
– Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Ты принимала участие в выборах? Это же смешно!
– Почему?
– Когда я был мальчишкой, я мечтал стать королем или рыцарем. Я думал, все девочки хотят быть принцессами. Но ты…
Шеннон сдержала улыбку.
– Что я?
– Ты мечтала стать мужчиной! Выборы!
– Очень смешно. Там, откуда я пришла, Джон Катлер, совсем не обязательно быть мужчиной, чтобы иметь власть или быть полезным.
– Ты полезна в моем мире. Ты развлекаешь меня.
– Ах, успокойся. Ты настоящий шовинист. И это твой недостаток. Там, откуда я пришла, мужчина может разговаривать с женщиной на любые темы, и их отношения становятся более полными.
– Они говорят о политике?!
– Конечно. И об экономике. Они прямо и откровенно говорят о сексе.
– Секс? Что это?
– Половые сношения. Ну, я не знаю, как вы их называете. Спариваться?
Джон фыркнул.
– Ты говоришь непристойности, женщина. Я расскажу об этом Кахнаваки.
– Что?
– Не беспокойся. Я скажу, что тебе это подходит.
– Какой же ты несносный!
Джон бросил повод и схватил Шеннон, заставляя ее замолчать.
– Давай обсудим «спаривание» честно и откровенно. Ты девственница?
– Не твое дело!
– Ну вот! – Джон отпустил ее. – Нет на земле места, где бы мужчины и женщины могли обсуждать подобные вопросы. Это противоестественно.
– Ты же не пытаешься просто обсудить этот вопрос. Ты стараешься смутить меня, – высокомерно заметила Шеннон. – Прекрати. Пошли дальше.
– Подожди.
– Что еще? – Она хмуро посмотрела на Джона. Джон отошел от нее, поднес ко рту сложенные чашечкой ладони. Герцогиня тут же спрыгнула с мула и села у ног хозяина. И вдруг зазвучала мелодичная песня красногрудой малиновки. Вдалеке запела еще одна малиновка.
– Как красиво! Джон? Это Кахнаваки отвечает тебе?
Джон самодовольно кивнул.
– Он научил меня.
– Вы подаете друг другу сигналы! Как мне нравится!
– Кахнаваки может подражать дюжине птиц. Я научился только двум. Правда, крик совы у меня еще не очень хорошо получается.
– Покажи, пожалуйста, – попросила Шеннон. – Только один раз. Это так волнующе.
– Хорошо, – Джон еще раз сложил чашечкой ладони и раздалось почти идеальное уханье совы. Ответ Кахнаваки был более низким, и Джон слегка поморщился. – Он талантлив. И должно быть, смущен. Мы пользуемся криком совы ночью.
– Научи меня.
– Зачем? Сигналы нужны на охоте, а ты не ешь «мяса невинных животных», – Джон развязал свой мешок и вынул из него красиво украшенную бахромой кожаную куртку.
– Что это, Джон? Какая красивая! Разве не прелесть эти украшения! Стежки, вышивка бусами…
– Шкура невинного животного, – уколол ее Джон.
– Перестань дразнить меня, – пальцы Шеннон пробежали по бесчисленным рядам красных и белых стеклянных бусин. – Кто вышивал ее, Джон?
– Эту куртку сшила вторая жена моего отца. Она заканчивала шитье, когда я принес ей печальную весть. Она настояла, чтобы я взял ее и носил… вместо отца.
– Как грустно. Ты берег ее для особого случая?
– Я не надевал ее прежде. Но теперь…
Шеннон рассердилась и быстро отвернулась от него, сожалея, что любовалась курткой. Он наденет ее для своей невесты! А почему бы и нет? Разве он не побрился для нее? Когда же, наконец, он кончит заискивать? Джон сообщил Кахнаваки о своем прибытии. Прекрасная невеста, наверное, тоже прихорашивается – причесывается, пользуется душистыми травами, чтобы волосы блестели и от них исходил возбуждающий аромат. Надевает свое лучшее платье, сбереженное для долгожданной встречи.
Сестра Кахнаваки. Она, должно быть, красавица. В этой семье из поколения в поколение передаются драгоценные гены: изящная фигура, огромные бездонные черные глаза, гладкая бронзовая кожа.
– Ну? – весело спросил Джон. – Как я выгляжу? Я надел ее первый раз.
Шеннон неохотно повернулась к нему.
– Превосходно! Уверена, невеста будет потрясена.
– Шеннон, что-нибудь не так?
– Пойдем быстрее. Нельзя заставлять невесту ждать.
– Ты злишься? – Джон пытался вспомнить, чем обидел ее. – Потому что я спросил, девственница ли ты? Я пошутил.
– Знаю. – Шеннон стало стыдно за свое ребяческое поведение. Отбросив ревность, она прикоснулась к мягкой бахроме на куртке и сказала: – Я никогда не видела более красивой одежды и более красивого мужчину. Боюсь, я немного волнуюсь перед встречей с саскуэханноками. Извини меня.
– Они полюбят тебя. Я сказал Кахнаваки, какое у тебя доброе сердце. Но я не сказал ему, чтобы не ввести его в заблуждение, как дорога для меня ты. Ты многому меня научила, Шеннон Клиэри.
– Я? Чему это я тебя научила? – Шеннон вспыхнула от похвалы.
Джон прижал ее к себе. Щека Шеннон прильнула к мягкой коже куртки.
– Ты помогла мне понять своего отца. Ты освободила меня от горечи из-за его… измены. Я понимаю сейчас, как трудно было ему объяснить свой уход от законной жены.
Шеннон вонзила когти в ладонь. Как сильно задевают – нет, – разрушают ее чувства слова Джона. Уход? Разве история не повторяется? Он снова думает о сестре Кахнаваки! Он захвачен мыслями о первом дне новой жизни, а не о последнем дне жизни с Шеннон.
«Его «жизни» с тобой? – поддела она себя. – Два дня, Шеннон. Всего два дня. Посчитай их. Он был влюблен в сестру Кахнаваки шесть лет. А ты надеешься, что два дня, проведенные с тобой изменят его решение. Дай ему шанс! Этот парень пытается поступить правильно и быть верным своей невесте, и ты должна помочь ему».
– Джон?
– Да?
– Хочу ответить на твой вопрос, – Шеннон глубоко вздохнула и выпалила. – Я не девственница, – Джон уставился на нее, а она холодно пояснила: – Краткий любовный роман. Я сожалею, но не прошу прощения ни за это, ни за что другое. Хочу, чтобы ты понял: я не стесняюсь обсуждать эти вопросы открыто. – Джон не ответил, и она спросила: – Что, никаких комментариев?
– Когда же произошел твой «краткий любовный роман»?
– В начале этого года.
– Понятно. И…?
– И что?
– Он был в этом или в том мире? – Шеннон удивленно уставилась на Джона. – Так я и думал. Опять бред…
Весь оставшийся путь до деревни Джон посмеивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79