Ты просто глупа, Лоренца, и я это тебе не раз говорил.
Лоренца быстро перекрестилась и, вытащив из кармана распятье, поцеловала крест.
– Ты дьявол, Джузеппе, настоящий дьявол! Я не буду тебя слушаться… сегодня! Я… я больше не могу!
– Ты послушаешься, говорю я! Тот человек внизу не спускал с тебя глаз. Он хорошо одет и, кажется, богат. К тому же он наш соотечественник, трактирщик назвал мне его имя: шевалье Джакомо Казанова де Сенгаль, аристократ из Венеции. Будет очень легко завязать с ним отношения… Он производит впечатление человека, не терпящего, чтобы молодая и красивая женщина ходила пешком.
Вместо ответа Лоренца закрыла лицо руками и заткнула уши.
– Замолчи, замолчи!.. Ты навлечешь на нас проклятье. Я не хочу тебя слушаться, я не буду тебя слушаться! Я не хочу!
– Ты маленькая, глупая римлянка, полная предрассудков. Ты будешь выполнять мою волю. Посмотри на меня, Лоренца, ты меня слышишь?..
Но она лишь яростно качала белокурой головой, не поднимая глаз. Тогда он взял ее за волосы и заставил посмотреть на себя.
– Я говорю: посмотри на меня, – сказал он сурово. Против своей воли молодая женщина открыла глаза и уставилась на мужа. Его зрачки медленно расширялись.
– Ты сделаешь то, что я приказываю, – медленно произнес он, чеканя каждый слог. – Ты будешь любезна с этим господином, Лоренца, очень любезна, чрезвычайно любезна!.. Я так хочу!..
Лоренца смежила веки, в то время как зрачки ее медленно расширялись, словно у зачарованной птицы. Она тихо заговорила, и голос ее шел откуда-то издалека, помимо ее:
– Да, Джузеппе!.. Я подчинюсь!.. Я сделаю так, как ты хочешь!..
Какое-то время Бальзамо неподвижно стоял, пристально вглядываясь в лицо жены, затем быстро и мягко двумя пальцами нажал на ее веки и закрыл ей глаза.
– Отдохни немного, и усталость пройдет… Лоренца смиренно откинулась на спинку кресла и заснула…
Час спустя супруги Бальзамо и Казанова сидели вокруг щедро накрытого стола в самом уютном уголке трактира. Огонь весело потрескивал за спиной Лоренцы, устроившейся между двумя мужчинами. На столе красовались колбасы, ветчина, связки лука и чеснока, графины с великолепным мускатным вином.
Шевалье живо откликнулся на приглашение Бальзамо разделить их трапезу и не знал теперь, чему отдать предпочтение: очаровательным глазкам баронессы или изысканной беседе с бароном.
– Затем мы поедем в Португалию, – говорил барон, опустошая бокал местного вина. – Меня с ней связывают глубокие семейные корни.
– Что вы говорите! Я думал, что вы из Палермо.
– Я хочу, чтобы так думали. На самом деле Бальзамо – одно из поместий нашего рода, сам я родился на Мальте, где мой отец занимал… и занимает высокий пост.
Казанова широко открыл глаза.
– На Мальте? Но все высокие посты там занимают представители церкви? Неужели…
Бальзамо перегнулся через стол и понизил голос. – Вот именно… вот почему я вынужден скрываться под чужим именем. Мой отец – великий учитель Пинто да Фонсека, моя мать – знатная плененная турчанка, принцесса Требизонская. Пинто был сражен ее красотой, полюбил мою мать, и в результате появился я. Конечно, меня тут же услали. Я много учился, путешествовал. Я хорошо знаю Египет, Сирию, Персию…
– Проклятье! – воскликнул венецианец. Он не знал, стоит ли особенно доверять этому странному человеку, властный взгляд которого пленял сердца слушателей. История была странной… но в это мгновение он почувствовал легкий шелк платья на своем колене, и дрожь пробежала по его коже. Он попытался заглянуть в зеленые глаза Лоренцы, но она, покраснев, в смущении потупила взор. Шевалье был в нерешительности: случайным или преднамеренным было это прикосновение? В любом случае ощущение было приятным, и ненасытный охотник за женщинами почувствовал, как заиграла в нем кровь. Эта маленькая римлянка, чью набожность и добродетельность так расписывал муж, была восхитительна, а так как она и ее супруг также направлялись в Испанию, то было бы приятно совершить это путешествие вместе. А там, кто знает? Иногда в трактирах бывает так легко стать участником очаровательного приключения.
Резко оборвав красноречивую тираду Бальзамо, описывавшего в мельчайших деталях необычайные путешествия, которые он совершил со своим учителем, греческим ученым по имени Алтотас, шевалье предложил супругам вместе отправиться в Барселону, где у него были дела.
Услышав это предложение, Лоренца залилась краской, а в глазах ее мужа сверкнуло удовлетворение.
– Это будет для нас честь и удовольствие! – сказал он, придав своему лицу нужное выражение. – Но мы путешествуем пешком, как вы могли это заметить, и я не думаю, что вас мог бы устроить такой способ передвижения.
Казанова засмеялся:
– Конечно, нет, но, с другой стороны, что принуждает вас к такому суровому покаянию, особенно баронессу, которая столь хрупка и утонченна. Паломники могут великолепно передвигаться верхом или в карете.
С хорошо разыгранным смущением Бальзамо склонил голову, бросив на жену взгляд, молящий о прощении.
– Так захотела моя жена. Она сказала, что это необходимо для отпущения наших грехов… И потом, не буду от вас ничего скрывать, мы были ограблены на миланской границе, и сейчас у нас остались деньги только на то, чтобы не умереть с голоду по пути в Барселону, где мы сможем пополнить наш кошелек. Конечно, в пути, как паломники, мы можем получать подношение от милосердных людей в ответ на наши молитвы. Именно благодаря этой помощи мы смогли добраться сюда…
Красавец венецианец взволнованно взглянул на молодую женщину, сидящую напротив. В этом миг он опять почувствовал легкое прикосновение платья и широко улыбнулся.
– Только это? Вы этого не говорили, барон. Я буду очень рад предоставить вам все необходимое для путешествия в Барселону!
– Я могу лишь взять в долг… как благородный человек у благородного человека.
– В долг, если вы так хотите. Но я не позволю, чтобы баронесса прошла пешком хотя бы еще один час по этим ужасным дорогам. Завтра мы подберем для вас лошадей, и я уверен, что, благодаря Богу, мы совершим приятнейшее путешествие. Выпьем, если вы не против, за предстоящий путь!
Они легко осушали бокал за бокалом. Вскоре Лоренца, сославшись на усталость, оставила их одних, подарив напоследок венецианцу нежную улыбку, наполнившую его радостью и надеждой. Можно быть большим авантюристом и знатоком женщин, но легко поддаваться при этом на улыбку и красивые речи другого, более хитрого авантюриста…
На самом деле, блестящее генеалогическое древо, нарисованное в тот вечер Бальзамо перед удивленным сотрапезником, было всего лишь фантазией. Ни в нем, ни в Лоренце не было ни малейшей капли благородной крови. Родившись в Палермо, в бедной еврейской семье, принявшей христианство, он был воспитан в монастыре братьев милосердия, где выучил кое-что из медицины, кое-что из химии и откуда сбежал однажды ночью, прихватив с собой кое-какие безделушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Лоренца быстро перекрестилась и, вытащив из кармана распятье, поцеловала крест.
– Ты дьявол, Джузеппе, настоящий дьявол! Я не буду тебя слушаться… сегодня! Я… я больше не могу!
– Ты послушаешься, говорю я! Тот человек внизу не спускал с тебя глаз. Он хорошо одет и, кажется, богат. К тому же он наш соотечественник, трактирщик назвал мне его имя: шевалье Джакомо Казанова де Сенгаль, аристократ из Венеции. Будет очень легко завязать с ним отношения… Он производит впечатление человека, не терпящего, чтобы молодая и красивая женщина ходила пешком.
Вместо ответа Лоренца закрыла лицо руками и заткнула уши.
– Замолчи, замолчи!.. Ты навлечешь на нас проклятье. Я не хочу тебя слушаться, я не буду тебя слушаться! Я не хочу!
– Ты маленькая, глупая римлянка, полная предрассудков. Ты будешь выполнять мою волю. Посмотри на меня, Лоренца, ты меня слышишь?..
Но она лишь яростно качала белокурой головой, не поднимая глаз. Тогда он взял ее за волосы и заставил посмотреть на себя.
– Я говорю: посмотри на меня, – сказал он сурово. Против своей воли молодая женщина открыла глаза и уставилась на мужа. Его зрачки медленно расширялись.
– Ты сделаешь то, что я приказываю, – медленно произнес он, чеканя каждый слог. – Ты будешь любезна с этим господином, Лоренца, очень любезна, чрезвычайно любезна!.. Я так хочу!..
Лоренца смежила веки, в то время как зрачки ее медленно расширялись, словно у зачарованной птицы. Она тихо заговорила, и голос ее шел откуда-то издалека, помимо ее:
– Да, Джузеппе!.. Я подчинюсь!.. Я сделаю так, как ты хочешь!..
Какое-то время Бальзамо неподвижно стоял, пристально вглядываясь в лицо жены, затем быстро и мягко двумя пальцами нажал на ее веки и закрыл ей глаза.
– Отдохни немного, и усталость пройдет… Лоренца смиренно откинулась на спинку кресла и заснула…
Час спустя супруги Бальзамо и Казанова сидели вокруг щедро накрытого стола в самом уютном уголке трактира. Огонь весело потрескивал за спиной Лоренцы, устроившейся между двумя мужчинами. На столе красовались колбасы, ветчина, связки лука и чеснока, графины с великолепным мускатным вином.
Шевалье живо откликнулся на приглашение Бальзамо разделить их трапезу и не знал теперь, чему отдать предпочтение: очаровательным глазкам баронессы или изысканной беседе с бароном.
– Затем мы поедем в Португалию, – говорил барон, опустошая бокал местного вина. – Меня с ней связывают глубокие семейные корни.
– Что вы говорите! Я думал, что вы из Палермо.
– Я хочу, чтобы так думали. На самом деле Бальзамо – одно из поместий нашего рода, сам я родился на Мальте, где мой отец занимал… и занимает высокий пост.
Казанова широко открыл глаза.
– На Мальте? Но все высокие посты там занимают представители церкви? Неужели…
Бальзамо перегнулся через стол и понизил голос. – Вот именно… вот почему я вынужден скрываться под чужим именем. Мой отец – великий учитель Пинто да Фонсека, моя мать – знатная плененная турчанка, принцесса Требизонская. Пинто был сражен ее красотой, полюбил мою мать, и в результате появился я. Конечно, меня тут же услали. Я много учился, путешествовал. Я хорошо знаю Египет, Сирию, Персию…
– Проклятье! – воскликнул венецианец. Он не знал, стоит ли особенно доверять этому странному человеку, властный взгляд которого пленял сердца слушателей. История была странной… но в это мгновение он почувствовал легкий шелк платья на своем колене, и дрожь пробежала по его коже. Он попытался заглянуть в зеленые глаза Лоренцы, но она, покраснев, в смущении потупила взор. Шевалье был в нерешительности: случайным или преднамеренным было это прикосновение? В любом случае ощущение было приятным, и ненасытный охотник за женщинами почувствовал, как заиграла в нем кровь. Эта маленькая римлянка, чью набожность и добродетельность так расписывал муж, была восхитительна, а так как она и ее супруг также направлялись в Испанию, то было бы приятно совершить это путешествие вместе. А там, кто знает? Иногда в трактирах бывает так легко стать участником очаровательного приключения.
Резко оборвав красноречивую тираду Бальзамо, описывавшего в мельчайших деталях необычайные путешествия, которые он совершил со своим учителем, греческим ученым по имени Алтотас, шевалье предложил супругам вместе отправиться в Барселону, где у него были дела.
Услышав это предложение, Лоренца залилась краской, а в глазах ее мужа сверкнуло удовлетворение.
– Это будет для нас честь и удовольствие! – сказал он, придав своему лицу нужное выражение. – Но мы путешествуем пешком, как вы могли это заметить, и я не думаю, что вас мог бы устроить такой способ передвижения.
Казанова засмеялся:
– Конечно, нет, но, с другой стороны, что принуждает вас к такому суровому покаянию, особенно баронессу, которая столь хрупка и утонченна. Паломники могут великолепно передвигаться верхом или в карете.
С хорошо разыгранным смущением Бальзамо склонил голову, бросив на жену взгляд, молящий о прощении.
– Так захотела моя жена. Она сказала, что это необходимо для отпущения наших грехов… И потом, не буду от вас ничего скрывать, мы были ограблены на миланской границе, и сейчас у нас остались деньги только на то, чтобы не умереть с голоду по пути в Барселону, где мы сможем пополнить наш кошелек. Конечно, в пути, как паломники, мы можем получать подношение от милосердных людей в ответ на наши молитвы. Именно благодаря этой помощи мы смогли добраться сюда…
Красавец венецианец взволнованно взглянул на молодую женщину, сидящую напротив. В этом миг он опять почувствовал легкое прикосновение платья и широко улыбнулся.
– Только это? Вы этого не говорили, барон. Я буду очень рад предоставить вам все необходимое для путешествия в Барселону!
– Я могу лишь взять в долг… как благородный человек у благородного человека.
– В долг, если вы так хотите. Но я не позволю, чтобы баронесса прошла пешком хотя бы еще один час по этим ужасным дорогам. Завтра мы подберем для вас лошадей, и я уверен, что, благодаря Богу, мы совершим приятнейшее путешествие. Выпьем, если вы не против, за предстоящий путь!
Они легко осушали бокал за бокалом. Вскоре Лоренца, сославшись на усталость, оставила их одних, подарив напоследок венецианцу нежную улыбку, наполнившую его радостью и надеждой. Можно быть большим авантюристом и знатоком женщин, но легко поддаваться при этом на улыбку и красивые речи другого, более хитрого авантюриста…
На самом деле, блестящее генеалогическое древо, нарисованное в тот вечер Бальзамо перед удивленным сотрапезником, было всего лишь фантазией. Ни в нем, ни в Лоренце не было ни малейшей капли благородной крови. Родившись в Палермо, в бедной еврейской семье, принявшей христианство, он был воспитан в монастыре братьев милосердия, где выучил кое-что из медицины, кое-что из химии и откуда сбежал однажды ночью, прихватив с собой кое-какие безделушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84