— Нет, Аркадиус, сжальтесь, не требуйте от меня этого. Не заставляйте меня признаться в таком позоре. Он почувствует ко мне отвращение…
— Почему же? Разве это ваша вина? Разве вы добровольно сошлись с тем подонком? Прежде всего злоупотребили вашим чистосердечием и дружелюбием, Марианна, и женской уязвимостью. К тому же были еще использованы худшие средства: наркотики и насилие!..
— Ясно, ясно! Я все это хорошо знаю, но я знаю также и Язона… его ревность, его неистовство. Он уже столько мне прощал: подумайте, до какой степени его любовь к возлюбленной Наполеона уязвила его строгую мораль, подумайте, что мне пришлось буквально продаться незнакомцу, чтобы спасти свою честь… Нет, друг мой.
Это невозможно, я не смогу никогда! Только не это… не требуйте от меня этого!
— Будьте рассудительны, Марианна. Вы, же сами сказали:
Язон так любит вас… что простит все.
— Только не это! Конечно, он не упрекнет меня, он., поймет или сделает вид, что понял, чтобы не доставлять мне огорчений Но он отдалится от меня! Между нами навсегда останутся отвратительные картины, которые я вам описала, и то, что ему не скажу я, дополнит его воображение! Что касается меня, то я при этом умру от горя. Вы же не хотите, чтобы Я умерла, Аркадиус… Вы не хотите этого, скажите?
Она дрожала, как лист осины, охваченная паникой, в которой ужас прошедших дней смешивался с отчаянием и мучительным страхом потерять свою единственную любовь.
Аркадиус нежно обнял ее, подвел к креслу и усадил, затем, спрятав в ладонях ее похолодевшие руки, он опустился перед ней на колени.
— Я ничуть не желаю вашей смерти, моя малютка, наоборот, я думаю только о вашем счастье! Конечно, вполне естественно, что вы боитесь сделать любимому человеку подобное признание, но что же вы скажете ему?
— Я не знаю… Что князь похитил меня, заточил… что мне удалось бежать! Я постараюсь что-нибудь придумать… и вы постарайтесь вместе со мной, Аркадиус! Ведь вы такой хитрый, такой умный.
— А если… остался след… живой? Что вы скажете?
— Его не должно быть… Я не хочу, чтобы он был! И ничто не доказывает, что потуги того чудовища принесли плод. А если бы случилось так…
— То?..
— Я уничтожила бы его, даже поставив под угрозу мою жизнь.
Необходимо избавиться от негодного плода. Я сделаю все для этого, если появится уверенность!.. Но Язон никогда не узнает обо всем этом! Я вам уже сказала, что предпочту умереть! Обещайте, что вы ничего ему не скажете, даже по большому секрету! Поклянитесь, если не хотите, чтобы я сошла с ума!..
Она была в таком состоянии, что Жоливаль понял всю невозможность переубедить ее. Глаза ее горели от усталости и лихорадки, в голосе появились пронзительные нотки, свидетельствующие о крайнем нервном напряжении. Она напоминала натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть.
— Клянусь вам, малютка! Успокойтесь, именем Бога прошу вас, успокойтесь! Теперь вам надо отдохнуть, выспаться… прийти в себя!
Рядом со мной вы в полной безопасности, никто не причинит вам зла… и я сделаю все, чтобы помочь вам как можно скорей забыть ваше ужасное приключение!.. Гракх и Агата, разумеется, здесь, вместе со мной. Я сейчас позову вашу горничную. Она уложит вас спать, и никто, обещаю вам, не потревожит вас никакими вопросами…
Голос Жоливаля принял бархатную нежность. Он мурлыкал, утешал, успокаивал, действуя, как масло на бурлящую воду.
Мало-помалу Марианна расслабилась, и когда чуть позже в комнату влетели, крича от радости. Агата и Гракх, они нашли ее тихо плачущей в объятиях Жоливаля. И эти слезы были уже благотворными.
ГЛАВА V. ОТ ГРЕЗ К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
На другой день, перед вечером, Марианна, растянувшись на шезлонге у открытого окна, наблюдала, как два корабля входят в лагуну Лидо. У первого из них, более крупного, на верхушке грот-мачты развевался звездный флаг, но молодая женщина и без этой эмблемы знала, что корабль принадлежит Язону.
Она догадалась об этом из-за сложных и противоречивых чувств, пробудившихся в ней, когда величественный бриг с четырехугольными парусами появился еще только белым пятном на горизонте…
Солнце, сжигавшее целый день Венецию, заходило в расплавленном золотом хаосе за церковью Искупителя. Вместе с криками морских птиц посвежевший воздух проникал через окно, и Марианна с удовольствием вдыхала его, наслаждаясь хрупкой безмятежностью последних мгновений одиночества и невольно удивляясь этому, ибо тот, кого она ждала, был любимый…
Через несколько минут он будет здесь, и, представляя его приход, его первый взгляд, первые слова, она трепетала от радости и содрогалась от беспокойства, настолько она боялась, что плохо сыграет роль, которую взяла на себя, и будет недостаточно естественной.
Утром, когда она проснулась после почти двадцати четырех часов сна, Марианна почувствовала себя совсем хорошо, с облегченной душой и размякшим от отдыха телом, который благодаря Аркадиусу она получила в условиях неожиданного комфорта.
Прибыв в Венецию, Жоливаль предпочел частную квартиру гостинице. Еще во Флоренции ему рекомендовали жилище синьора Джузеппе Даниеля, человека приятного и учтивого, любителя маленьких житейских радостей, который после падения Республики арендовал два этажа роскошного древнего дворца, построенного ) некогда для дожа Джованни Дандоло, давшего Венеции деньги, отчеканив прелиминарные золотые дукаты.
Даниель, который много путешествовал и вследствие этого часто сожалел о скупости постоялых дворов и гостиниц его времени, загорелся идеей принимать здесь богатых постояльцев и окружать их роскошью и комфортом, доселе невиданными. Его мечтой стало превратить это благородное жилище в самую великолепную гостиницу всех времен, но для осуществления ее ему не хватало первого этажа, который он не мог снять, ибо его хозяйка, старая графиня Монцениго, яростно сопротивлялась его меркантильным проектам….
Он утешился тем, что брал только тщательно отобранных постояльцев, которым уделял столько внимания, словно они были его лучшими друзьями. Два раза в день он навещал своих клиентов, сам или с дочерью Альфонсой, служившей переводчицей, беспокоясь об удовлетворении их малейших желаний. Естественно, он рассыпался мелким бесом перед княгиней Сант'Анна, несмотря на странность ее появления в мокром платье и на руках у драгуна, и отдал строгое распоряжение слугам о сохранении тишины во время ее отдыха.
Благодаря ему Марианна смогла всего за один день поправить нанесенный ей вред и подставить лучам солнца гладкое и свежее, как цветок, лицо. Если бы ее память не была омрачена мучительными воспоминаниями, она чувствовала бы себя совсем чудесно!
Как только очертания «Волшебницы» стали узнаваемыми, Жоливаль направился в порт, чтобы объявить Язону о прибытии Марианны и рассказать о ее приключении, по крайней мере передать ту версию, которую они сочинили вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126