Он сказал:
— Ты не знаешь, кто убил Коттона, Марго?
— Нет.
— И ты ничего не знаешь о том, что я... что против меня были сфабрикованы ложные обвинения?
— Нет, нет, дорогой!
Она стала тереться о него настойчиво и бесстыдно, облизывая языком губы, так что они заблестели при свете, на лице застыла призывная улыбка.
— И ты действительно... все еще любишь меня?
— Ох, безумно, Стив. Я хочу тебя сейчас, Стив. Я хочу, чтобы ты любил меня.
Голос у нее изменился, стал гортанным:
— Разве ты этого не чувствуешь, Стив?
Он заговорил чуть насмешливо:
— Мне стало ясно, что ты из сексуально-озабоченных дамочек, которые только и думают о самцах. Все твои старания напрасны, дорогая, так что не трать напрасно энергию и прекрати вранье.
Голос его звучал так же вкрадчиво и настойчиво, как ее, на секунду она даже засмеялась, очевидно, не поверив ему. Потом смысл сказанного достиг ее, лицо запылало от гнева, длинные пальцы изогнулись как лапы с когтями у хищников, нацеленные ему на глаза.
Он перехватил одной рукой эти когти, закрыл ладонью второй руки ее лицо и толкнул изо всех сил к дивану. Колени у нее подогнулись, когда она свалилась на него, ударившись затылком о стену.
С минуту она лежала на диване, скрючившись, потом села прямо, плотно запахнув на себе халат. Покачав головой, она посмотрела на него и принялась ругаться со знанием дела, виртуозно, профессионально, употребляя такие эпитеты, которые даже он слышал впервые. Наконец он прикрикнул:
— Заткнись, Марго!
Неистовство в его голосе испугало ее, она резко замолчала, Стив же деловито заговорил:
— Не выводи меня из себя. У тебя довольно привлекательное лицо. Когда-то я был настолько глуп, что не тронул и волоска на твоей голове. А вот сейчас, когда ты так наглядно продемонстрировала мне свою подлинную сущность, я готов был заткнуть тебе глотку вот этим. — Он помахал пистолетом в правой руке и спокойно предупредил: — Не выводи меня из себя... Скажи, ты кончила врать?
— Я не вру!
— Позволь мне освежить твою память, Марго. В тот вечер, когда был убит Коттон, ты снова появилась в моей жизни впервые более чем за семь лет. Совпадение? Нет, бэби, часть плана, по которому меня должны были сделать козлом отпущения.
— Ты не...
— Помолчи! Затем кто-то предложил нам пойти в игорный зал. Ты, Марго. Это тоже немаловажно. Коттон и я по. вашему плану должны были выиграть какие-то деньги. Ты утащила меня прочь и устроила так, чтобы я выиграл несколько сот долларов за столами с рулеткой, где процветает мошенничество и обман. Ты собрала мои фишки и отнесла их кассиру, который заранее был проинструктирован заплатить мне из определенной серии подобранных по порядку новых денег, той самой, из которой позднее дали Коттону. Я не оговорился: именно «дали». На самом деле он «выиграл» не более, чем я. Это было весьма откровенное надувательство, хотя мы оба не заподозрили обмана.
- Стив, пожалуйста...
Он продолжал, не обращая на нее внимания:
— Но настоящее веселье еще не началось, не так ли, Марго? Тебе нужно было убрать меня на ночь с глаз долой, устроить так, чтобы у меня
не было алиби на убийство Коттона. В твоем доме мы практически без особых разговоров прыгнули в постель. Это было и плохо, Марго, доставило мне удовольствие, но я слишком дорого за него заплатил. Как я понимаю, ты позвонила Гроссу, что обо мне ты позаботишься, не вдаваясь в подробности, в чем выразится твоя «забота», ну а он может начинать стрельбу. Это был так называемый звонок с просьбой доставить еще виски, которое так никто и не принес. В постели ты исцарапала мое лицо. Эти царапины позднее фигурировали как следы борьбы с несчастным кассиром, который согласился помочь вам в обмане. А я-то приписал все это страсти. Что за мужчина Беннет, до какого неистовства довел Марго. А утром от моего пиджака оторвалась пуговица, позднее зажатая в руке того же мертвого кассира. Странно получилось, я сказал об исчезновении пуговицы, ты даже не взглянула в мою сторону, но точно знала, о какой пуговице я говорю, откуда оторвалась, какого цвета и вида. Решительно все тебе было известно. Удивляться не приходится. Эта пуговица была тобой оторвана тоже по плану. Было бы лучше, если бы я не заметил ее исчезновения, но раз уж так получилось, ты тут же успокоила меня. Тебе не хотелось, чтобы я заподозрил какой-то обман.
Теперь она оторопело смотрела не него, не осмеливаясь больше прерывать.
Он продолжал:
— Рано утром ты выдворила меня из дома, не дав даже толком проснуться, и отвезла меня к единственному открытому кафе, затем, очевидно, проследила за тем, как я туда вошел. Еще один забавный момент сразу же после того, как я вошел туда, появились копы. О том, где я нахожусь, знало всего трое: ты и двое других, которые даже не приближались к телефону и все время оставались у меня на глазах. Значит, полицию вызвала ты, Марго.
Затем, чтобы придать всему этому окончательную убедительность, ты заявила в полиции, что я пробыл в твоем доме полчаса и уехал. Да, вы меня крепко связали. По рукам и ногам. И надежно. Меня засадили в тюрьму, чтобы я не смог доказать, что обвинение против меня сфабриковано от начала до конца. Планом не предусматривалось то, что я сбегу из тюрьмы и надаю тебе заслуженных пощечин.
Он замолчал на несколько секунд, глядя на нее, наблюдая за тем, как на ее лице все сильнее отражается страх и отвращение. Она прижала одну руку к щеке, не отрывая глаз от страшного дула пистолета в его руке. А он не без злорадства наблюдал за тем, как ее лицо обмякает, бледнеет и даже стареет.
Она боялась.
— Выкладывай, Марго. Быстренько ответь на мои вопросы, а потом мы сообщим все это копам. В таком случае ты завтра еще будешь человеком. Иначе...
Ему не требовалось заканчивать, было видно, что она полужива от страха.
— Пожалуйста, пожалуйста, Стив, не причиняй мне вреда. Не надо... убери револьвер!
Она замолчала.
— Я жду, Марго.
Она обежала глазами помещение, потом снова уставилась на него:
— Убери револьвер, прошу тебя. Зачем ты его направил на меня? Я расскажу тебе все, отвечу на твои вопросы, но сначала убери оружие. Я не могу говорить, когда у меня перед глазами эта штука.
Он вздохнул с облегчением. Сейчас он все узнает.
Ему показалось странным, что она так настойчиво требует, чтобы он убрал свое оружие. Более того, он почувствовал фальшь в ее поведении: она несомненно преувеличивала испытываемый ею страх.
Его сомнения не ускользнули от нее. Неожиданно она откинулась на спинку дивана и совершенно успокоилась, провела рукой по своим черным волосам и отчетливо произнесла:
— Хорошенько подумав, я решила, что ты можешь идти к черту!
И улыбнулась так, как будто только что услышала от него не слишком остроумный анекдот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37