Он просил Бреде Ольсена тоже подправить немножко дорогу, и Бреде обещал, но так и не сдержал слова. А больше просить Исаак не хочет. И предпочитает таскать тюки на собственной спине. Ингер тогда говорит:
– Я не понимаю, что ты за человек, как ты все это выносишь!
А он выносил все. Сапоги у него были такой феноменальной величины и тяжести, с подметками подбитыми железом, да еще ремни к ним он приколотил заклепками. Уже одно то, что человек мог ходить в таких сапогах, казалось чудом.
В один из своих походов в село он встречает несколько групп рабочих на болоте, они складывают кучки из камней и ставят телеграфные столбы. Частью – это жители здешнего села, Бреде Ольсен тоже с ними, хотя он выселился на хутор и должен бы заниматься землепашеством.
– И как это он успевает! – думает Исаак. Надсмотрщик спрашивает Исаака, не продаст ли он телеграфных столбов. Нет. Даже за хорошую цену? Нет. О, Исаак стал немножко сообразительнее, научился разговаривать. Если он продаст столбы, у него только прибавится немножко денег, несколько лишних далеров, а лесу-то у него не будет, так какая же ему от того выгода?
Подходит сам инженер и повторяет предложение, но Исаак отказывается.
– У нас и у самих есть столбы, – говорит инженер, – но удобнее взять из твоего леса, чтоб не возить издалека.
– Мне и для себя-то не хватает бревен, – говорит Исаак, – я собираюсь строить лесопилку, да нет амбара, нет служб.
Тут вмешивается Бреде Ольсен и говорит:
– Будь ты такой же, как я, Исаак, ты продал бы столбы.
Долготерпеливый Исаак посмотрел в упор на Бреде.
– Еще бы!
– Как так? – спросил Бреде.
– Но я не таков, как ты, – сказал Исаак. Кое-кто из рабочих фыркнули на этот ответ.
Ну да, у Исаака были особые причины немножко осадить соседа. Он как раз сегодня видел на Брейдабликском поле трех овец, и одну Исаак сейчас же признал, ту, лопоухую, что утащила Олина.
– Пусть себе Бреде пользуется овцой, – подумал он, идя своей дорогой, – пусть Бреде с женой разбогатеют на одну овцу!
А лесопилку он тоже все время держал в мыслях, это-то правда, и даже по последнему зимнему пути привез домой большую круглую пилу и необходимые принадлежности, которые торговец выписал для него из Тронгейма. Теперь эти машинные части лежали в сарае, смазанные льняным маслом для предохранения от ржавчины. Часть бревен для запруды он тоже свез, и мог начать строить здание в любое время, но все откладывал. Он сам не понимал, почему: стал он уставать, сдавать что ли? Для других в этом не было бы ничего удивительного, ему же самому казалось невероятным. Голова, что ли, у него ослабела?
Раньше он не пугался никакой работы, но должно быть он стал немножко другим с тех пор, как построил мельницу на таком же большом водопаде. Он мог бы взять помощника из села, но хотел опять попробовать сам, начать на днях, Ингер подсобит ему.
Он сказал об этом Ингер: – Гм. Не выберешь ли ты, как-нибудь часок подсобить мне на лесопилке?
Ингер подумала: – Хорошо, если мне будет время. Так ты хочешь строить лесопилку?
– Да, так я думаю и полагаю. В голове то я ее уж обдумал.
– Это труднее, чем мельница?
– Много труднее. В десять раз труднее, – похвастал он. – Господи помилуй, да тут все должно быть прилажено, до самого малюсенького кусочечка, а круглая пила – та должна пройти по самой середине.
– Как-то ты с этим справишься! – рассеянно сказала Ингер.
Исаак обиделся на эти слова и сказал:
– Надо попробовать.
– А нельзя найти какого-нибудь сведущего человека, который помог бы тебе? – спросила она.
– Нет.
– Ну, так значит, не справишься! – сказала она и повернулась.
Исаак тихонько поднял руку и провел по волосам, словно медведь поднял лапу.
– Вот этого-то я и боюсь, – сказал он, – боюсь, что не справлюсь, затем и просил тебя помочь, потому что ты-то понимаешь, – сказал он.
Тут медведь попал, правда, в точку, но только это ни к чему не привело.
Ингер вскинула голову, сердито хлопнула себя по бедрам и наотрез отказалась работать на лесопилке.
– Так, – сказал Исаак.
– Уж не прикажешь ли ты мне мокнуть в реке и терять здоровье. А кто же станет шить на машине, ходить за скотиной, заниматься хозяйством и все такое?
– Ну, да ладно, ладно, – согласился Исаак.
А и помощь-то ему требовалась всего на четыре угловых столба да на два средних по обеим продольным стенам, – вот и все! Неужто Ингер стала такая неженка от долгого житья в городе?
Дело же было в том, что Ингер очень изменилась и уже не столько думала о благе своих ближних, сколько о самой себе. Она пустила в ход чесальные доски, прялку и ткацкий станок, но гораздо больше любила шить на машине, когда же кузнец выковал ей утюг, она оказалась вполне вооруженной для выступления в качестве ученой портнихи. Это была ее профессия. Для начала она сшила два платьица Леопольдине. Исааку они очень понравились и он расхвалил их, пожалуй, даже чрезмерно. Ингер дала понять, что это еще ничего по сравнению с тем, на что она вообще способна.
– Только очень уж они коротки, – сказал Исаак.
– У нас в городе носят такие, – ответила Ингер, – ты в этом ничего не понимаешь.
Исаак, стало быть, вмешался, куда не следовало, и потому намекнул на счет какой-нибудь материи для нее самой, для самой Ингер.
– На пальто? – спросила Ингер.
– Да, или какой хочешь.
Ингер согласилась получить материю на пальто и рассказала, какую ей хочется.
Но когда она сшила пальто, надо же было кому-нибудь показать его, и потому она отправилась с мальчиками в село, когда их повезли в школу. И путешествие оказалось не совсем бесполезным, оно оставило след.
Во-первых, когда они ехали мимо Брейдаблика, хозяйка Брейдаблика с детьми вышли посмотреть на проезжающих. Ингер и оба мальчика сидели в телеге и ехали, словно господа, мальчики прямо в школу. На Ингер было пальто. При виде этого в сердце хозяйки Брейдаблика впилась змея: без пальто она еще могла обойтись, она, слава богу, была не глупа; но у нее самой были дети, взрослая девочка Варвара, следующий за нею Хельге и третья Катерина – все в школьном возрасте. Разумеется, двое старших учились в сельской школе, но когда семья переселилась на болота, в этот отдаленный Брейдаблик, дети опять превратились в язычников.
– А ты захватила с собой провизию для ребят? – спросила хозяйка.
– Провизии-то? Вот, видишь сундук? Это мой дорожный сундук, который я привезла с собой домой, он полон провизии.
– Что же ты взяла?
– Чего взяла? Да свинины и мяса на варево, масла, хлеба, сыра, да закуски.
– Ну и богато вы живете! – сказала хозяйка, а худенькие и бледные детишки ее слушали и глазами и ушами обо всех этих прелестях.
– У кого же ты их поместишь? – спросила хозяйка.
– У кузнеца.
– Так, – промолвила тоже хозяйка. – Мои тоже скоро отправятся в школу, ну, они-то будут жить у ленсмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Я не понимаю, что ты за человек, как ты все это выносишь!
А он выносил все. Сапоги у него были такой феноменальной величины и тяжести, с подметками подбитыми железом, да еще ремни к ним он приколотил заклепками. Уже одно то, что человек мог ходить в таких сапогах, казалось чудом.
В один из своих походов в село он встречает несколько групп рабочих на болоте, они складывают кучки из камней и ставят телеграфные столбы. Частью – это жители здешнего села, Бреде Ольсен тоже с ними, хотя он выселился на хутор и должен бы заниматься землепашеством.
– И как это он успевает! – думает Исаак. Надсмотрщик спрашивает Исаака, не продаст ли он телеграфных столбов. Нет. Даже за хорошую цену? Нет. О, Исаак стал немножко сообразительнее, научился разговаривать. Если он продаст столбы, у него только прибавится немножко денег, несколько лишних далеров, а лесу-то у него не будет, так какая же ему от того выгода?
Подходит сам инженер и повторяет предложение, но Исаак отказывается.
– У нас и у самих есть столбы, – говорит инженер, – но удобнее взять из твоего леса, чтоб не возить издалека.
– Мне и для себя-то не хватает бревен, – говорит Исаак, – я собираюсь строить лесопилку, да нет амбара, нет служб.
Тут вмешивается Бреде Ольсен и говорит:
– Будь ты такой же, как я, Исаак, ты продал бы столбы.
Долготерпеливый Исаак посмотрел в упор на Бреде.
– Еще бы!
– Как так? – спросил Бреде.
– Но я не таков, как ты, – сказал Исаак. Кое-кто из рабочих фыркнули на этот ответ.
Ну да, у Исаака были особые причины немножко осадить соседа. Он как раз сегодня видел на Брейдабликском поле трех овец, и одну Исаак сейчас же признал, ту, лопоухую, что утащила Олина.
– Пусть себе Бреде пользуется овцой, – подумал он, идя своей дорогой, – пусть Бреде с женой разбогатеют на одну овцу!
А лесопилку он тоже все время держал в мыслях, это-то правда, и даже по последнему зимнему пути привез домой большую круглую пилу и необходимые принадлежности, которые торговец выписал для него из Тронгейма. Теперь эти машинные части лежали в сарае, смазанные льняным маслом для предохранения от ржавчины. Часть бревен для запруды он тоже свез, и мог начать строить здание в любое время, но все откладывал. Он сам не понимал, почему: стал он уставать, сдавать что ли? Для других в этом не было бы ничего удивительного, ему же самому казалось невероятным. Голова, что ли, у него ослабела?
Раньше он не пугался никакой работы, но должно быть он стал немножко другим с тех пор, как построил мельницу на таком же большом водопаде. Он мог бы взять помощника из села, но хотел опять попробовать сам, начать на днях, Ингер подсобит ему.
Он сказал об этом Ингер: – Гм. Не выберешь ли ты, как-нибудь часок подсобить мне на лесопилке?
Ингер подумала: – Хорошо, если мне будет время. Так ты хочешь строить лесопилку?
– Да, так я думаю и полагаю. В голове то я ее уж обдумал.
– Это труднее, чем мельница?
– Много труднее. В десять раз труднее, – похвастал он. – Господи помилуй, да тут все должно быть прилажено, до самого малюсенького кусочечка, а круглая пила – та должна пройти по самой середине.
– Как-то ты с этим справишься! – рассеянно сказала Ингер.
Исаак обиделся на эти слова и сказал:
– Надо попробовать.
– А нельзя найти какого-нибудь сведущего человека, который помог бы тебе? – спросила она.
– Нет.
– Ну, так значит, не справишься! – сказала она и повернулась.
Исаак тихонько поднял руку и провел по волосам, словно медведь поднял лапу.
– Вот этого-то я и боюсь, – сказал он, – боюсь, что не справлюсь, затем и просил тебя помочь, потому что ты-то понимаешь, – сказал он.
Тут медведь попал, правда, в точку, но только это ни к чему не привело.
Ингер вскинула голову, сердито хлопнула себя по бедрам и наотрез отказалась работать на лесопилке.
– Так, – сказал Исаак.
– Уж не прикажешь ли ты мне мокнуть в реке и терять здоровье. А кто же станет шить на машине, ходить за скотиной, заниматься хозяйством и все такое?
– Ну, да ладно, ладно, – согласился Исаак.
А и помощь-то ему требовалась всего на четыре угловых столба да на два средних по обеим продольным стенам, – вот и все! Неужто Ингер стала такая неженка от долгого житья в городе?
Дело же было в том, что Ингер очень изменилась и уже не столько думала о благе своих ближних, сколько о самой себе. Она пустила в ход чесальные доски, прялку и ткацкий станок, но гораздо больше любила шить на машине, когда же кузнец выковал ей утюг, она оказалась вполне вооруженной для выступления в качестве ученой портнихи. Это была ее профессия. Для начала она сшила два платьица Леопольдине. Исааку они очень понравились и он расхвалил их, пожалуй, даже чрезмерно. Ингер дала понять, что это еще ничего по сравнению с тем, на что она вообще способна.
– Только очень уж они коротки, – сказал Исаак.
– У нас в городе носят такие, – ответила Ингер, – ты в этом ничего не понимаешь.
Исаак, стало быть, вмешался, куда не следовало, и потому намекнул на счет какой-нибудь материи для нее самой, для самой Ингер.
– На пальто? – спросила Ингер.
– Да, или какой хочешь.
Ингер согласилась получить материю на пальто и рассказала, какую ей хочется.
Но когда она сшила пальто, надо же было кому-нибудь показать его, и потому она отправилась с мальчиками в село, когда их повезли в школу. И путешествие оказалось не совсем бесполезным, оно оставило след.
Во-первых, когда они ехали мимо Брейдаблика, хозяйка Брейдаблика с детьми вышли посмотреть на проезжающих. Ингер и оба мальчика сидели в телеге и ехали, словно господа, мальчики прямо в школу. На Ингер было пальто. При виде этого в сердце хозяйки Брейдаблика впилась змея: без пальто она еще могла обойтись, она, слава богу, была не глупа; но у нее самой были дети, взрослая девочка Варвара, следующий за нею Хельге и третья Катерина – все в школьном возрасте. Разумеется, двое старших учились в сельской школе, но когда семья переселилась на болота, в этот отдаленный Брейдаблик, дети опять превратились в язычников.
– А ты захватила с собой провизию для ребят? – спросила хозяйка.
– Провизии-то? Вот, видишь сундук? Это мой дорожный сундук, который я привезла с собой домой, он полон провизии.
– Что же ты взяла?
– Чего взяла? Да свинины и мяса на варево, масла, хлеба, сыра, да закуски.
– Ну и богато вы живете! – сказала хозяйка, а худенькие и бледные детишки ее слушали и глазами и ушами обо всех этих прелестях.
– У кого же ты их поместишь? – спросила хозяйка.
– У кузнеца.
– Так, – промолвила тоже хозяйка. – Мои тоже скоро отправятся в школу, ну, они-то будут жить у ленсмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97