– В основном, кораблестроение. Я помогаю лорду и леди Эшданд в управлении компании «Арктурус», а также у меня есть свое собственное дело «Кайпа»: кораблестроение и транспортировка грузов. У меня также есть деревянная мельница на побережье Северной Америки. Есть акции компаний, занимающихся сахаром и хлопком, акции банков. Занимаюсь еще морскими страховками. – Он улыбнулся. – Вы верите мне?
– Я не знаю.
– Конечно, я мог бы все это придумать. «Кай-па» – значит «вздымающееся море» по-гавайски. «Арктурус» – название чайного судна, которое дядя лорда Эшланд построил в 1849 году. Лорд Эшланд переименовал его в «Ар-канум». Но, возможно, все это неправда, а я всего лишь ловкий и хитрый лжец.
– Я начинаю верить.
– Можно отвечать на ваши вопросы еще тысячу лет, но вы так и не найдете разгадку, кто я на самом деле.
– Что я знаю наверняка, мистер Джерард, так это то, что вы самая уникальная личность, с которой я когда-либо была знакома.
Он смотрел на нее, и его глаза отливали серебром – так поблескивала бы луна в ветряную облачную ночь. Медленно он покачал головой и сказал:
– То, что вы узнали, – это правда.
10

Гавайи, 1872
Дожен никогда не учил его петь. И вообще ничему его не учил, кроме японского языка. И сам никогда не пел, только отдавал приказы: заниматься, исправлять ошибки, колоть дрова, перенести тяжелую корзину с карпами от рыбного пруда в какой-нибудь отдаленный дом, где их даже не заказывали. Часто Дожен мог пожелать нечто странное: цветок с ветки дерева, до которого Сэмми не мог дотянуться, камень с самого высокого утеса Бриллиантовой гряды, перо птицы, которая гнездилась в зарослях ланая.
Что касается цветов и камней, то их можно было достать: мальчик научился прыгать, лазить по скалам и деревьям. По субботам он отправлялся с Доженом на Бриллиантовую гряду. Десять миль туда и оттуда, без передышки. Дожен небрежно принимал эти с трудом добываемые призы, чуть кивнув головой, и опускал их в воду в черном кувшине, что стоял возле Сэмми за столом. Когда обед заканчивался, мальчик относил кувшин в свою комнату, ставил его на пол и, заняв свое место в постели, смотрел в воду, пытаясь понять, почему Дожен пожелал именно этот Предмет. Но что касается пера, то здесь все было непросто. Сэмми следил за птицей и ее гнездом часами. Узнавал, что она ест, где приземляется. Из беседы с гавайцами выяснил, как лучше сделать ловушку, и растянул сеть между ветвей.
Когда птица попалась, он осторожно вынул перо из ее хвоста, а потом отпустил.
Дожен принял перо молча. На исковерканном японском языке Сэмми объяснил, что поставил ловушку, замаскировал ее. Дожен слушал, не говоря ни слова. Во время обеда Сэмми не увидел ни пера, ни черного кувшина. Он залился краской стыда, так и не поняв, в чем допустил ошибку. Вспомнил, что провел много часов, наблюдая за птицей, как она хлопочет около гнезда. Сэмми забрался на ближайшее дерево и застыл там, наблюдая немигающим взглядом за крошечной птицей, перелетающей с ветки на ветку, недосягаемая для него.
Однажды Роберт вошел в комнату и застал Сэмми с игольной подушечкой в руках. Тот пытался, подбросив ее в воздух, поймать с быстротой молнии, словно птицу. Маленький мальчик подумал, что это игра, ему ведь было всего шесть лет, и Сэмми считал его глупым. А вот Кэй в свои три года бывала задумчивой, спокойной, Роберт же ни на минуту не переставал вертеться, болтать или реветь, кроме того времени, когда спал.
Сэмми притворился, что это игра. Привязал шнур к подушечке и продолжал подбрасывать ее. Но Роберт был так неловок и неповоротлив, что ему ни разу не удалось попасть в цель прежде, чем Сэмми перехватывал мишень своей рукой. Даже с закрытыми глазами он мог переиграть Роберта, пока тот не начал плакать, и его отчаянные вопли становились громче с каждой неудачей.
Пришла леди Тэсс, остановилась в дверях с недовольным видом. Роберт подбежал к ней, зарывшись лицом в ее юбки, плача так, что не мог даже говорить, рыдания душили его.
Сэмми стоял в стороне, пока она ласкала сына, успокаивала его.
– Извините, – сказал он скороговоркой, – я дразнил его. Я виноват.
Дыхание его было тяжелым и болезненным, подступала тошнота.
Мать погладила ребенка по спине, дала ему выплакаться в своих объятиях. Когда она поднялась, Сэмми отступил, наблюдая за ее лицом, страшась увидеть ее хмурой и осуждающей. Его тайный страх заключался в том, что вдруг он станет ей не нужен, что она поймет, что не любит его. Сэмми на знал, куда идти и что делать, если она прогонит его, он ждал одного, чтобы она оставила его возле себя.
– Какие глупые мальчики, – сказала леди Тэсс и протянула руку Сэмми. – Иди сюда и скажи, какое чудовищное испытание ты придумал для этого малыша.
Огромное облегчение охватило все его существо от ее улыбки. Он вышел вперед и, когда она положила руку ему на плечо, внезапно сделал то, что не посмел три года назад – он схватил ее за юбку своими кулачками и упал к ней в объятья, тесно прижавшись, как к своему единственному надежному родному убежищу в жизни.
– Я виноват, – прошептал он снова, – я виноват. Она погладила его по волосам. Внезапно Роберт вырвался от матери, уже не хныча, придумав новую забаву.
Леди Тэсс отпустила его и стояла, крепко обхватив Сэмми. Стук голых ног Роберта по полу прозвучал до самого холла. –
Наступила тишина. Сэмми продолжал крепко обнимать, ее. Она – , ласкала пряди его волос и сильно прижала к ул себе.
– Я люблю тебя, Сэмми, – сказала она нежно. – Ничего не бойся.
Она была единственной, кто мог назвать его этим давним и тайным именем, единственная, кто знал его. Никто, ни Дожен, ни даже лорд Грифон не понимали, какая жизнь у мальчика, кроме нее. Она была рядом, все видела. И все же сказала, что любит его, и он хотел всегда находиться рядом с ней, чувствовать себя в безопасности и обнимать ее всю жизнь.
Когда он заглянул ей в лицо, она вытирала пальцами слезы.
– Ну вот, сказала она глухо, – ты видишь, Роберт не так уж огорчен, но я считаю, что дразнить его, – дело, не заслуживающее награды, видимо, ты просто очень эмоциональный мальчик. Ты же не хочешь его помучить?
– Нет, мэм!
Она вынула платок и вытерла свое лицо.
– Улыбнись, Сэмми. Ты почти никогда не улыбаешься.
– Да, мэм, – сказал он и растянул губы в улыбке. Держа все еще платок, она кивнула головой и сказала ободряюще:
– Хорошо!
Мальчик оторвался от нее и подошел к ящику в деревянном бюро. Порылся под своими чистыми рубашками, достал коричневый камень с тонкими сверкающими зелеными вкраплениями внутри, который он принес с утеса Бриллиантовая голова.
– Это тебе, – он протянул ей камень. Леди Тэсс взяла его, покатала на ладони, нежно коснулась пальцами, как будто перед ней была дорогая вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102