В этих двух существах было столько безмятежной юности, столько естественности и порывистости. Они словно только что выпили эликсир молодости. Еще вчера вечером его окрылила надежда, а сейчас снова начали одолевать сомнения. Когда в последний раз ему удалось забыть о чувстве ответственности и просто наслаждаться жизнью? Черт побери, он даже не мог вспомнить тот момент, когда позволил себе хоть на минуту сбросить бремя забот.
– Тогда, может, назовем его Бенджамином Франклином? У него было большое чувство юмора, – предложила Элизабет. – Он из семьи тех первых американцев, которые… – Она замолчала, едва только бросила насмешливый взгляд на Джона и заметила выражение его лица. Усмешка мгновенно сошла с ее лица, она посерьезнела. – Что-то случилось, Джон? – и непроизвольно шагнула к нему. – Мне не хотелось бы… – Она замолчала, потому что голова у нее закружилась, и голубовато-белая пелена затянула видимый мир. – Джон!
Он в два шага оказался рядом, подхватил ее на руки и прижал к груди:
– Тебе больно?
– Нет, – покачала головой Элизабет. К ее большому облегчению, все снова встало на место – Только на секунду закружилась голова. Ты уже можешь опустить меня.
– Ни черта подобного. – И он пошел к домику с ней на руках. И несмотря на его прекрасный загар, было видно, как он побелел. «Почти такой же белый, как наш Бенджамин Франклин», – подумала Элизабет растерянно. – Сейчас ты ляжешь в постель и отдохнешь. Гунер, если ты считаешь, что можешь оторваться от своего неповторимого произведения искусства, приготовь для нее горячий чай.
– Сию минутку, – Гунер бегом рванулся вперед, перепрыгивая через ступеньки. – Она почти ничего не ела на завтрак. Я приготовлю ей что-нибудь перекусить.
– Господи Боже мой! – запротестовала Элизабет. – У меня просто слегка закружилась голова. У женщин это бывает..Небольшие гормональные встряски. Ты так резко дернул…
– Значит, это полностью моя вина, – стиснув зубы, сказал Джон, поднимаясь вверх по ступенькам. – Только я не дернул, а помог тебе встать.
Она посмотрела на него.
– Да, помог. Но приложил слишком большое усилие.
– Я не.,. – ему не хватало воздуха. Они уже вошли в дом, и Джон начал подниматься к ней в спальную комнату. – Но и тебе нечего было валяться в снегу. Неужели ты сама не понимаешь?
– Никто и не валялся. Я творила, – усмехнулась Элизабет. – Хотя со стороны, конечно, разницу не сразу уловишь. И мне полезно двигаться. За эту неделю, пока мела метель, я ни разу не выбиралась из дома.
Джон молчал, крепко сжав губы. Дойдя до двери ее комнаты, он ногой распахнул ее и, прикрыв, донес Элизабет до кровати.
Она тут же попыталась вскочить:
– Я такая мокрая. Дай мне сначала переодеться.
– Сядь спокойно! – Джон снял с нее пальто, бросив его на пол, и опустился перед ней на колени. Руки его двигались по ее телу с бережной нежностью, когда он помог ей стянуть плотный вязаный свитер. Свитер упал на пол рядом с паль-то. – Ты посмотри, у тебя даже блузка мокрая! – Он поднялся. – Я сейчас вернусь. Сними ботинки и носки.
Элизабет скорчила физиономию вслед Джону, который направился в ванную. Он как всегда, всем распоряжался сам, но на этот раз она может проявить к нему снисходительность. Может быть, все произошло не по его вине? Может быть, после того, как она посмотрела на него, сердце ее переполнилось таким сочувствием, что не было сил вынести этого? О чем таком он думал, когда на лице его появилось это выражение? Элизабет начала расшнуровывать замшевые ботинки. Они так пропитались снегом, что из бежевых превратились в темно-коричневые. Да, она промокла сильнее, чем ей казалось. Она так радовалась солнцу, хорошей погоде, чистому снегу, что ей и в голову не пришло, что она так быстро промокнет и замерзнет.
Дверь открылась, и Джон вышел из ванной с несколькими перекинутыми через плечо большими полотенцами:
– Я согрел их. Если ты почувствуешь, что все равно дрожишь от холода, придется принять душ.
– Не думаю, что в этом есть такая уж необходимость, – отозвалась Элизабет, удивленно глядя на него.
Он снял теплый просторный халат с крючка и подошел к ней:
– Посмотрим, – снова опустившись перед ней на колени, он принялся расстегивать пуговицы ее блузки. – Поверь, что мне этого не хочется так же, как и тебе. Если у тебя закружится голова, то мне придется пойти в душ вместе с тобой. – Сняв с нее блузку, Джон начал расстегивать лифчик. – Кто знает, чем это может кончиться.
Элизабет как завороженная смотрела на его сильные руки, на его ловкие смуглые пальцы, которые темнели на ее белой коже и нежных кружевах белья. Какие сильные и все же дрожат! Дыхание Джона коснулось ее шеи, и она тоже затрепетала.
– Ты вся дрожишь? Тебе холодно? – Он посмотрел на нее и сказал хрипло:
– Нет, ты дрожишь не от холода…
– Нет, – прошептала она. Жаркая волна растеклась по телу. Порозовели не только щеки. Его пальцы застыли у ее грудей, которые отяжелели, набухли и заныли.
Джон закрыл глаза.
– Не сейчас. Не смотри на меня так. Мне казалось, что я в состоянии держать себя в руках. Но этой ночью… – Глаза его распахнулись, в них горел огонь желания. Неутолимый голод. – Ты не очень хорошо себя чувствуешь. Я не имею права…
– Со мной все в порядке, – Элизабет едва смогла выговорить эту короткую фразу, каждое слово давалось ей с трудом. Как это она могла зайти так далеко за такой короткий срок? То, что она сейчас произнесла, означало приглашение к близости.
Джон в полном отчаянии покачал головой:
– Нет!
– Конечно, сейчас я настолько непривлекательна, – дрожащим голосом сказала Элизабет. – Как гиппопотам…
– Нет, ты не просто привлекательна, – отрывисто проговорил Джон, – ты фантастически красива. – Его ладонь легла на ее живот. – Это восхитительно. Все твое тело полно жизни. А груди, как спелые…
Элизабет посмотрела снова на его руки, которые находились в такой близости от нее.
– …Они откликнулись на твое прикосновение. И я тоже. Ты считаешь, что сможешь удержать меня?
Легкая дымка затуманила его глаза, когда Джон посмотрел ей в лицо:
~ Да, смогу. Еще немного, и я, наверное, просто умру от желания к тебе, но я должен сдерживаться. – Его губы были так близко. Она чувствовала их тепло на своих губах. Его рука соскользнула с ее живота, и он придвинул ее ближе к себе. Грудь его вздымалась, дыхание стало тяжелым и прерывистым, жилка на виске билась в бешеном ритме. Так близко от нее. Стоит только протянуть руку, и она сможет погрузить пальцы в его волосы, прижать к себе его голову. Каждая клеточка ее тела будто окаменела, дыхание стало учащенным и сбивчивым.
Кончик языка Джона коснулся ее шеи. И она снова затрепетала. Губы ее потянулись к губам Джона. И когда они коснулись ее, внутри будто лопнула горячая струна…
– Тебе будет значительно удобнее, если мы ляжем, – он мягко уложил ее на золотистое покрывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Тогда, может, назовем его Бенджамином Франклином? У него было большое чувство юмора, – предложила Элизабет. – Он из семьи тех первых американцев, которые… – Она замолчала, едва только бросила насмешливый взгляд на Джона и заметила выражение его лица. Усмешка мгновенно сошла с ее лица, она посерьезнела. – Что-то случилось, Джон? – и непроизвольно шагнула к нему. – Мне не хотелось бы… – Она замолчала, потому что голова у нее закружилась, и голубовато-белая пелена затянула видимый мир. – Джон!
Он в два шага оказался рядом, подхватил ее на руки и прижал к груди:
– Тебе больно?
– Нет, – покачала головой Элизабет. К ее большому облегчению, все снова встало на место – Только на секунду закружилась голова. Ты уже можешь опустить меня.
– Ни черта подобного. – И он пошел к домику с ней на руках. И несмотря на его прекрасный загар, было видно, как он побелел. «Почти такой же белый, как наш Бенджамин Франклин», – подумала Элизабет растерянно. – Сейчас ты ляжешь в постель и отдохнешь. Гунер, если ты считаешь, что можешь оторваться от своего неповторимого произведения искусства, приготовь для нее горячий чай.
– Сию минутку, – Гунер бегом рванулся вперед, перепрыгивая через ступеньки. – Она почти ничего не ела на завтрак. Я приготовлю ей что-нибудь перекусить.
– Господи Боже мой! – запротестовала Элизабет. – У меня просто слегка закружилась голова. У женщин это бывает..Небольшие гормональные встряски. Ты так резко дернул…
– Значит, это полностью моя вина, – стиснув зубы, сказал Джон, поднимаясь вверх по ступенькам. – Только я не дернул, а помог тебе встать.
Она посмотрела на него.
– Да, помог. Но приложил слишком большое усилие.
– Я не.,. – ему не хватало воздуха. Они уже вошли в дом, и Джон начал подниматься к ней в спальную комнату. – Но и тебе нечего было валяться в снегу. Неужели ты сама не понимаешь?
– Никто и не валялся. Я творила, – усмехнулась Элизабет. – Хотя со стороны, конечно, разницу не сразу уловишь. И мне полезно двигаться. За эту неделю, пока мела метель, я ни разу не выбиралась из дома.
Джон молчал, крепко сжав губы. Дойдя до двери ее комнаты, он ногой распахнул ее и, прикрыв, донес Элизабет до кровати.
Она тут же попыталась вскочить:
– Я такая мокрая. Дай мне сначала переодеться.
– Сядь спокойно! – Джон снял с нее пальто, бросив его на пол, и опустился перед ней на колени. Руки его двигались по ее телу с бережной нежностью, когда он помог ей стянуть плотный вязаный свитер. Свитер упал на пол рядом с паль-то. – Ты посмотри, у тебя даже блузка мокрая! – Он поднялся. – Я сейчас вернусь. Сними ботинки и носки.
Элизабет скорчила физиономию вслед Джону, который направился в ванную. Он как всегда, всем распоряжался сам, но на этот раз она может проявить к нему снисходительность. Может быть, все произошло не по его вине? Может быть, после того, как она посмотрела на него, сердце ее переполнилось таким сочувствием, что не было сил вынести этого? О чем таком он думал, когда на лице его появилось это выражение? Элизабет начала расшнуровывать замшевые ботинки. Они так пропитались снегом, что из бежевых превратились в темно-коричневые. Да, она промокла сильнее, чем ей казалось. Она так радовалась солнцу, хорошей погоде, чистому снегу, что ей и в голову не пришло, что она так быстро промокнет и замерзнет.
Дверь открылась, и Джон вышел из ванной с несколькими перекинутыми через плечо большими полотенцами:
– Я согрел их. Если ты почувствуешь, что все равно дрожишь от холода, придется принять душ.
– Не думаю, что в этом есть такая уж необходимость, – отозвалась Элизабет, удивленно глядя на него.
Он снял теплый просторный халат с крючка и подошел к ней:
– Посмотрим, – снова опустившись перед ней на колени, он принялся расстегивать пуговицы ее блузки. – Поверь, что мне этого не хочется так же, как и тебе. Если у тебя закружится голова, то мне придется пойти в душ вместе с тобой. – Сняв с нее блузку, Джон начал расстегивать лифчик. – Кто знает, чем это может кончиться.
Элизабет как завороженная смотрела на его сильные руки, на его ловкие смуглые пальцы, которые темнели на ее белой коже и нежных кружевах белья. Какие сильные и все же дрожат! Дыхание Джона коснулось ее шеи, и она тоже затрепетала.
– Ты вся дрожишь? Тебе холодно? – Он посмотрел на нее и сказал хрипло:
– Нет, ты дрожишь не от холода…
– Нет, – прошептала она. Жаркая волна растеклась по телу. Порозовели не только щеки. Его пальцы застыли у ее грудей, которые отяжелели, набухли и заныли.
Джон закрыл глаза.
– Не сейчас. Не смотри на меня так. Мне казалось, что я в состоянии держать себя в руках. Но этой ночью… – Глаза его распахнулись, в них горел огонь желания. Неутолимый голод. – Ты не очень хорошо себя чувствуешь. Я не имею права…
– Со мной все в порядке, – Элизабет едва смогла выговорить эту короткую фразу, каждое слово давалось ей с трудом. Как это она могла зайти так далеко за такой короткий срок? То, что она сейчас произнесла, означало приглашение к близости.
Джон в полном отчаянии покачал головой:
– Нет!
– Конечно, сейчас я настолько непривлекательна, – дрожащим голосом сказала Элизабет. – Как гиппопотам…
– Нет, ты не просто привлекательна, – отрывисто проговорил Джон, – ты фантастически красива. – Его ладонь легла на ее живот. – Это восхитительно. Все твое тело полно жизни. А груди, как спелые…
Элизабет посмотрела снова на его руки, которые находились в такой близости от нее.
– …Они откликнулись на твое прикосновение. И я тоже. Ты считаешь, что сможешь удержать меня?
Легкая дымка затуманила его глаза, когда Джон посмотрел ей в лицо:
~ Да, смогу. Еще немного, и я, наверное, просто умру от желания к тебе, но я должен сдерживаться. – Его губы были так близко. Она чувствовала их тепло на своих губах. Его рука соскользнула с ее живота, и он придвинул ее ближе к себе. Грудь его вздымалась, дыхание стало тяжелым и прерывистым, жилка на виске билась в бешеном ритме. Так близко от нее. Стоит только протянуть руку, и она сможет погрузить пальцы в его волосы, прижать к себе его голову. Каждая клеточка ее тела будто окаменела, дыхание стало учащенным и сбивчивым.
Кончик языка Джона коснулся ее шеи. И она снова затрепетала. Губы ее потянулись к губам Джона. И когда они коснулись ее, внутри будто лопнула горячая струна…
– Тебе будет значительно удобнее, если мы ляжем, – он мягко уложил ее на золотистое покрывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40