Линн взялась за дверь, ведущую в сад, и с ужасом обнаружила, что та не заперта. Йен, пьяный или трезвый, еще ни разу не забыл проверить засов. Линн открыла дверь, и Люси бросилась в темноту сада. Побегав там с полминуты, собака вернулась, словно пытаясь разгадать странное поведение хозяйки. Дрожа от страха, Линн осторожно шагнула в сад. Ни души.
– Хватит в прятки играть, Вернон, – произнесла она, глядя в темноту.
В ответ тишина. Лишь где-то вдали прогрохотал товарняк.
Взяв Люси за ошейник, Линн обошла дом, прошла по порожке к воротам, посмотрела налево, затем направо. Вдоль улицы из-за живой изгороди мерцали огни соседних домов. У тротуаров стояли оставленные владельцами на ночь машины. Вернона Лаверна нигде не было видно.
Глава 3
Дженифер Лаверн, дочь Вернона, пыталась аккуратно поставить в старенькую треснувшую вазу букет ярко-красных роз. Утро Рождества, пять минут одиннадцатого. Дженифер склонилась над могилой своего безвременно ушедшего из жизни брата. Отец стоял рядом, глубоко засунув руки в карманы дубленки и дрожа от холода.
Малыш был похоронен под сенью церкви Всех Святых в Хантингтоне, и каждый год в день Рождества Лаверн с дочерью приезжали на его могилу – главным образом для того, чтобы порадовать Донну.
На белой, простой могильной плите была выбита незамысловатая надпись:
Том Лаверн
8 окт. 1970 г. – 5 янв. 1974 г.
Всегда будем любить тебя
– А это еще что за лиана? – буркнул Лаверн, указывая носком ботинка на побеги какого-то растения, вскарабкавшиеся на надгробие.
– А по мне, вполне симпатичная, – откликнулась Дженифер, – в этом есть что-то от прерафаэлитов.
– Да, конечно. Но ты же помнишь, что я их не терплю. Те еще художники!
Дженифер когда-то училась в художественной школе, и Лаверн проявлял живой интерес к ее занятиям живописью. Он с интересом перелистывал альбомы по искусству, которые дочь приносила домой, и получал огромное удовольствие, решая для себя, что является шедевром, а что – безвкусицей.
– Прерафаэлиты, – часто повторял он, – теперь это считается искусством. На самом деле все это полная чушь.
Дженифер окончила художественную школу с отличием, но, к непреходящей досаде отца, так и не воспользовалась полученным образованием и, по его выражению, «зарыла талант в землю». Два последующих года после окончания школы она еще пыталась урывками рисовать и время от времени заводила разговор о том, что было бы неплохо получить звание магистра гуманитарных наук.
Затем, год назад, когда ей исполнилось двадцать четыре, Дженифер познакомилась с актером по имени Майкл Беренсфорд, и все ее творческие амбиции были задвинуты в самый дальний угол. Они с Майклом поспешно поженились, и в октябре на свет появилась Гарриет, первая внучка Вернона Лаверна. Особенно раздражало Лаверна то, что, несмотря на ее несомненный талант, каждая картина давалась Дженифер мучительно тяжело. Теперь же замужество и материнство стали для дочери удобным предлогом надолго оставить занятия живописью.
Конечно, новая роль жены и матери налагает великую ответственность. И все равно Вернон был расстроен.
Когда Дженифер заявила о желании посвятить себя искусству, отец прочитал ей целую лекцию о том, на какую шаткую стезю она ступает. Однако, разглядев неподдельное счастье Дженифер и постепенно расцветающий талант, он даже начал гордиться тем, что у него дочь-художница, не похожая на чужих детей. И вот теперь, когда она изменила своему призванию ради мокрых пеленок и обязанностей домохозяйки, Вернону стало казаться, что Дженифер едва ли не предала его.
И все же он наверняка смог бы это пережить, если бы не зять. Дело в том, что Майкл, или Майкл Беренсфорд, как любил называть его Лаверн, оказался полной противоположностью его представлениям о спутнике жизни для дочери. Во-первых, раздражало, что зять взял себе чужое имя. На самом деле его звали Майкл Кейн. Но, поскольку в британском актерском профсоюзе «Эквити» уже состоял актер с таким именем, Майклу пришлось перекреститься в Беренсфорда. По мнению Лаверна, подобный шаг характеризовал человека не с самой лучшей стороны.
Вместе с дочерью они вернулись к машине, где их ожидал Майкл Беренсфорд. Вернон пытался не думать о нем – Рождество получилось и без того не слишком приятное.
Однако та неописуемо самодовольная улыбка, которой встретил их Майкл, когда они с Дженифер уселись в машину, сразу же напомнила Лаверну, почему он так зол на зятя.
Майкл совсем недавно сделал на своих белокурых волосах завивку. Устав от набивших оскомину однообразных типажей – представителей высшего общества в духе «Возращения в Брайдсхед», – он попробовался на роль в новой многосерийной теледраме о жизни футболистов. Для этого Майкл попросил парикмахера сделать ему типичную прическу футболиста. Кстати, не зря – тем самым он сумел произвести впечатление на менеджера по кастингу. Тот был родом из южной части Англии и никогда еще в своей изнеженной жизни не встречал северянина. Речь Майкла представляла собой грубую карикатуру на йоркширский говор. В отличие от него Лаверн говорил с типично йоркширским акцентом, однако ни разу не удостоился предложения сыграть северянина – вопиющая несправедливость.
По причине своих успехов Майкл Беренсфорд пребывал в приподнятом состоянии духа. Он вовсю сыпал шутками, как бы напоминая о том, что не за горами время, когда его новая семья будет им гордиться.
В глазах Лаверна Майкл и сегодня совершил очередной грех, когда не пошел вместе с Дженифер на могилу ее брата. Правда, актеришка сделал вид, будто остался в машине из соображений деликатности, сославшись на то, что, мол, посещение могилы – дело сугубо личное, и он не имеет права сюда вторгаться. По мнению же Лаверна, сам факт вхождения в новую семью подразумевает такое, если угодно, вторжение. Правда, вслух он ничего не сказал, надеясь в душе, что самообладание не покинет его до самого конца дня. Не проронив больше ни слова, Лаверн отправился домой, чувствуя себя кем-то вроде таксиста, в то время как Дженифер и этот ее бесценный Майкл сидели на заднем сиденье, взявшись за руки.
Лаверн жил в старом деревенском доме с каменным полом, построенном в прошлом веке. Когда он купил его в конце шестидесятых годов, там еще был земляной пол, а водопровод вообще отсутствовал. По прошествии четверти века и благодаря нескольким банковским ссудам бывшая хибарка превратилась в то, что агенты по продаже недвижимости называют «очаровательным комфортабельным коттеджем в живописной местности». Если смотреть сверху, коттедж имел форму вытянутого креста с широким парадным крыльцом. Крыша была соломенная, а стены увиты брионией и плющом. Окна задней стены были обращены на запад, на холмистое поле и видневшуюся вдали церковь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70