Он все равно болеет.
Томас поднес флягу к носу и понюхал.
- Черт возьми! - сказал он. - С ума можно сойти!
- Что случилось? - спросил Олег. Ему очень хотелось подержать флягу она была символом тех прекрасных вещей, того умения, что осталось за перевалом.
- Ребята, да это же коньяк! Вы понимаете, это коньяк!
Коза отошла в сторону и удивленно заблеяла, подзывая к себе.
Олег подошел к ней. В углублении, за каменной россыпью, лежали грудой маленькие металлические кастрюльки - такого сокровища видеть ему не приходилось.
- Томас! - позвал он. - Посмотри, что вы еще забыли!
- Не забыли, - сказал Томас. - Понимаешь, мы тогда поверили, что выйдем к лесу, и в последний раз поели. Это консервные банки, понимаешь? Это ненужные консервные банки.
- Ненужные?
- Тогда они казались нам ненужными. - Томас снова поднес к носу флягу и принюхался. - Я сойду с ума. Это мне снится.
- Значит, правда, - сказал Дик, - что вы здесь шли. Я иногда думал, что вы не шли. Что поселок был всегда.
- Знаешь, я сам так иногда думал, - улыбнулся Томас.
Он отпил из фляги немного, один глоток, и зажмурился.
- Буду жить, - сказал он. Закашлялся, но не перестал улыбаться.
Марьяна собирала консервные банки и складывала их в мешок. Коза часто вздыхала, охала, ей банки не нравились. Они были чужими.
- Да не надо их тащить, - засмеялся Томас. - Не надо! Это же пустые банки. Если нужно, ты возьмешь себе тысячу. Понимаешь?
- Не знаю, - трезво сказала Марьяна. - А если не найдем ничего, они нам тоже пригодятся. Не с пустыми руками вернемся. Из этих банок отец много всего сделает.
- Тогда заберешь на обратном пути, - сказал Олег. Ему хотелось попробовать коньяк, который так обрадовал Томаса.
- А если их возьмут? - спросила Марьяна.
- Кто возьмет? - спросил Томас. - За шестнадцать лет никто не взял. Козлам банки не нужны.
Но Марьяна собрала все банки, даже дырявые.
Дик сказал:
- Дай попробовать, Томас. Из фляги.
- Тебе не понравится, - сказал Томас. - Детям и дикарям коньяк противопоказан.
Но он протянул флягу Дику. Всегда надо просить, подумал Олег. Я всегда только думаю о чем-нибудь, а Дик это уже берет.
- Только осторожно, - сказал Томас. - Один маленький глоток.
- Не бойся, - сказал Дик. - Если тебе можно, мне тем более. Я сильнее тебя.
Томас ничего не ответил. Олегу показалось, что он улыбается.
Дик запрокинул флягу и сделал большой глоток. Видно, этот коньяк был очень горьким, потому что он выронил флягу и жутко закашлялся, схватившись за горло. Томас еле успел подхватить флягу.
- Я же говорил, - сказал он укоризненно, но без всякого сочувствия.
Марьяна бросилась к покрасневшему несчастному Дику.
- Все горит! - смог наконец выговорить Дик.
- Вы зачем, зачем? - сердилась Марьяна на Томаса. Она бросилась к своему мешку, стала копаться в нем, Олег знал - искала снадобье от ожога.
- Сейчас пройдет, - сказал Томас. - Ты же дикарь, Дик. Ты должен был незнакомую жидкость принимать как яд - сначала языком...
Дик отмахнулся.
- Я поверил, - сказал он. - Понимаешь, поверил! Ты же пил!
Дик был унижен. Унижений он не выносил.
- Вот, - сказала Марьяна, - пожуй травку. Это помогает.
- Не надо, - сказал Дик.
- У него уже все прошло, - сказал Томас. - Ему теперь уже приятно.
- Нет, - сказал Дик. Но солгал. Олег видел, что Дик лжет.
- Есть еще желание обжечься? - спросил Томас. - Как, мои смелые единоплеменники? Кстати, американские индейцы называли эту штуку огненной водой.
- А потом спивались и отдавали за бесценок землю белым колонистам, вспоминал Олег урок истории. - Значит, это то самое?
- Вот именно. Только те напитки были пониже качеством. - Томас повесил флягу через плечо. Дик поглядел на нее с тоской. Он бы с удовольствием вылил оттуда проклятый коньяк и налил воды.
Они расселись по камням передохнуть. Марьяна раздала всем по горсти сушеных грибов и по ломтику вяленого мяса. Козе тоже дала грибов, Дик поглядел неодобрительно, но ничего не сказал. Коза деликатно хрупала грибами, поглядывала на Марьяну, дадут ли еще. Козе в этих местах трудно добывать пищу, коза была голодна.
- И вся ваша еда была в таких банках? - спросил Олег.
- Не только, - сказал Томас. - Еда была в ящиках, коробках, контейнерах, бутылках, тюбиках, пузырьках, мешках и много в чем еще. Еды было, скажу вам, друзья, много. И еще там были сигареты, которые мне часто снятся.
И вдруг Олег понял, что находка фляги и консервных банок подействовала не только на него или Дика. Больше всех изменился Томас. Словно до этого момента он и сам не очень верил в то, что когда-то был за перевалом, когда-то имел отношение к иному миру, где едят из блестящих банок и во флягах бывает коньяк. И этот чужой, но желанный для Олега, чужой и, в общем, ненужный для Дика мир сразу отдалил Томаса. Ведь, в самом деле, Томас был одним из тех немногих, доживающих свой век людей, для которых лес и эти снежные горы символизировали тупик и безвыходность, хотя для Олега и тем более Дика были единственным привычным местом во вселенной.
- Пошли, - сказал Томас, поднимаясь. - Теперь я почти поверил, что мы дойдем. Правда, самая трудная часть пути впереди.
Они пошли дальше, Марьяна держалась ближе к Дику, она беспокоилась, не плохо ли ему. У Марьяны есть это качество - всех жалеть. Иногда Олега оно трогало, а сейчас злило. Ведь видно же, что Дик в полном порядке, только глаза блестят и говорит он громче, чем обычно. И вдруг начинает смеяться.
- Это дверь, - сказал Томас, который шел рядом с Олегом. - Дверь, за которой начинаются мои воспоминания. Ты понимаешь?
- Понимаю, - ответил Олег.
- И я совсем забыл об этом последнем привале. Твоя мать несла тебя на руках. Она выбилась из сил, но никому тебя не отдавала. И ты молчал. Дик орал, понимаешь, как положено голодному и несчастному младенцу. А ты молчал. Эгле все крутилась возле твоей матери, они же были практически девчонками, лет по двадцать пять, не больше, и раньше дружили. Эгле все хотела проверить, живой ли ты, а мать не давала. У нее ничего не оставалось в жизни - только ты. И она держалась за тебя.
Томас вдруг закашлялся, его согнуло пополам. Он уперся ладонью в каменную стену, и Олег заметил, какие желтые и тонкие у Томаса пальцы. Дик с Марьяной ушли вперед и скрылись за поворотом.
- Давайте, я понесу мешок, - сказал Олег.
- Нет, сейчас пройдет. Сейчас пройдет... - Томас виновато улыбнулся. - Казалось бы, я должен руководить вами, подавать пример подросткам. А тащусь еле-еле... Знаешь, мне показалось, что если я глотну коньяку, все пройдет. Это наивно...
- А вы выпейте еще, - сказал Олег.
- Не надо. Я отвык. К тому же у меня температура. Добраться бы до перевала. Мне бы в больницу - покой и процедуры, а не восхождение и подвиги. Но очень хочется дойти.
Часа через два ущелье кончилось. Ручей маленьким водопадом слетал с невысокого, метра в два, обрыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26