Видишь ли, мне трудно вспомнить… Я не могу понять, почему во время расследования мне даже в голову не приходило, что я могу причинить зло ни в чем не повинному человеку. Я был непроходимо глуп, самонадеян, стремился во что бы то ни стало побороть свои несчастья, остаться сильным… и ты заплатила за это страшную цену…
Он закрыл лицо ладонями. Потрясенная Меган наблюдала за ним с состраданием, страстно желая обнять его и утешить, но понимая, что еще не время. Наконец она отважилась и, затаив дыхание, погладила его по голове. Меган догадывалась, что он еще не до конца излил ей душу, и набралась терпения.
Продолжая сидеть с низко опущенной головой и не поднимая глаз, Дэниэл произнес:
– Когда мне передали свидетельские показания, я, должно быть, отложил их, намереваясь просмотреть позже, а потом начисто о них забыл. Даже сейчас я не помню, чтобы держал их в руках, хотя и подписал их – подпись действительно моя… Я совершенно ничего не помню… Клянусь, Меган, я не создавал против тебя ложных обвинений, по крайней мере умышленно… Но в душе я приписывал тебе сотни всевозможных грехов; я был бесконечно самонадеянным и эгоцентричным, настолько уверенным в собственной непогрешимости, что не понимал, что творил… О Боже… О Боже, Боже…
Рыдания сотрясли его могучее тело. Все еще не поднимая головы, он протянул к ней руки, и Меган крепко обняла его. И в этом объятии ощущался не только любовный пыл, но и поистине материнская нежность, которая баюкала его, оберегала, надежно укрывала от всех напастей. Широкие плечи Дэниэла горестно вздрагивали, а Меган целовала его, снова и снова вспоминая, каким был Дэниэл три года назад. Его осунувшееся лицо покрывала тогда мертвенная бледность; то было лицо человека, чья душа покинула тело, хотя оно и продолжало двигаться. Сколько боли подавил он в себе, чтобы жить и работать?.. Ведь страдания эти продолжали терзать его, разъедать его душу, сводить с ума.
За его страшную ошибку Меган заплатила не менее страшную цену, но ведь ошибка эта была следствием непереносимых мук. Три года все мысли Меган были заняты лишь собственными страданиями; она считала себя жертвой и ничего иного знать не хотела. Сейчас же ей открылась устрашающая бездна его страданий.
– Дэниэл… – прошептала она. – Дэниэл, все хорошо… клянусь…
Но Дэниэл не слышал.
– Прости меня, – с трудом произнес он. – Прости, если можешь…
– Да… – горячо зашептала Меган. – Да, да, да, любовь моя, я все прощаю. Да. Поверь, мы все уладим.
Дэниэл поднял залитое слезами лицо и посмотрел на нее. Он казался отчаявшимся, словно долгие годы боролся с неким врагом и теперь этот враг, наконец, сломил его сопротивление и, опустошив все вокруг, одолел его. Дэниэл был повержен в прах – свершилась ее былая мечта. Он был полностью в ее власти. Меган могла обвинить его во всех смертных грехах, ударить его или оскорбить самыми гнусными словами – он согласился бы со всем и безропотно скользнул в тьму адской пучины. Когда-то она страстно желала увидеть его поверженным, но с той поры все изменилось.
Меган взяла его лицо в свои ладони и заглянула в самую глубину его глаз.
– Послушай, – горячо заговорила она, – все позади. Давай перестанем жить прошлым и изводить себя и друг друга воспоминаниями о совершенных ошибках.
– Скажи, что ты простила меня, – умолял он.
– Я простила тебя. Все позади.
Но слова не помогали, в конце концов, то были просто слова. Меган поняла, что для восстановления его душевного спокойствия требуется нечто большее, и принялась покрывать легкими, нежными поцелуями его лицо, глаза, губы… Она ощущала, как ей передается напряжение и жар его тела, тесно прильнувшего к ней. Постепенно Дэниэл проникся ее заверениями в любви и, робко положив ладони на ее тонкую талию, привлек Меган еще ближе.
– Меган… – прошептал он. – Я не заслуживаю этого…
– Заслуживаешь! – шепнула она в ответ. – Заслуживаешь гораздо большего… моя любовь, любовь всей моей жизни…
Меган не очень понимала, что она имела в виду, да и незачем было понимать – признание было правдой! Меган не переставала целовать его и, прильнув губами к его рту, нежно гладила его плечи, руки, широкую грудь. При мысли, что Дэниэл будет принадлежать ей снова, ее охватила неистовая радость.
Но Дэниэл разгадал ее намеренья.
– Я поклялся, что такого больше не повторится, – хрипло сказал он, отстраняясь. – Ради твоего же блага, Меган, остановимся… ты еще слишком уязвима…
– Уже нет… – прошептала она в его раскрытые губы. – Я преодолела свою уязвимость. Не противься, Дэниэл, позволь отдать тебе все без остатка… Только так я могу передать тебе… свои чувства.
Он крепко стиснул ее в объятьях и зарылся лицом в ее волосы. Его охватило чувство, схожее с тем, что испытывает путник, возвратившийся домой из дальних странствий. Какое-то время он оставался неподвижным, не в силах поверить в свершившееся чудо и с наслаждением вдыхая аромат ее теплого нежного тела, – аромат горячего желания, разбуженного мужчиной. И его собственная страсть, ни на минуту не угасавшая в нем, снова всколыхнулась, им овладели неведомые прежде мощное желание и удивительная нежность, настолько сильная, что ее можно было принять за любовь.
Почувствовав, что она шевельнулась, Дэниэл откинулся назад и разжал объятья. Меган взяла его за руку и потянула за собой.
– Идем, – шепнула она.
Она привела его в комнату, прежде служившую ей спальней, плотно прикрыла дверь и одарила нежным поцелуем. Затем начала раздеваться. Ее движения были лишены торопливости, но не было в них и дразнящей медлительности. Она раздевалась с естественной грацией, словно только так могла передать владевшее ею чувство. Дэниэл не отрываясь смотрел, как постепенно предстает перед ним ее стройное, дивное тело, обнажаясь с истинной щедростью и простотой, которые значили для него куда больше обычной страсти.
Позже, когда их обнаженные тела предстали во всем своем великолепии, Дэниэл понял, что Меган не ошиблась. Прикосновения горячих рук, прикосновения кожи, пальцев и губ открывали им правду гораздо лучше самых сильных и выразительных слов.
Дэниэл крепко обнял ее; когда Меган всем телом прижалась к нему, он ощутил ее лихорадочную дрожь и искренне обрадовался этому отклику. Его плоть налилась страстным желанием и силой, но Дэниэл сдерживал свой пыл, предоставляя Меган вести его за собой и целиком отдаваясь ее власти.
Поцелуй Меган сулил ему спокойствие и мир даже в эти минуты необоримого волнения и страсти. Он с благодарностью внял ее призыву и погрузился в сладкую пурпурную пропасть ее губ. Как никогда легко было отдаваться ей душой и телом. Всю жизнь он пестовал в себе непримиримость к любым проявлениям слабости, но теперь ему совсем не хотелось сопротивляться, напротив, он уже сомневался в своей видимой стойкости, все больше убеждаясь в опасной ее обманчивости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он закрыл лицо ладонями. Потрясенная Меган наблюдала за ним с состраданием, страстно желая обнять его и утешить, но понимая, что еще не время. Наконец она отважилась и, затаив дыхание, погладила его по голове. Меган догадывалась, что он еще не до конца излил ей душу, и набралась терпения.
Продолжая сидеть с низко опущенной головой и не поднимая глаз, Дэниэл произнес:
– Когда мне передали свидетельские показания, я, должно быть, отложил их, намереваясь просмотреть позже, а потом начисто о них забыл. Даже сейчас я не помню, чтобы держал их в руках, хотя и подписал их – подпись действительно моя… Я совершенно ничего не помню… Клянусь, Меган, я не создавал против тебя ложных обвинений, по крайней мере умышленно… Но в душе я приписывал тебе сотни всевозможных грехов; я был бесконечно самонадеянным и эгоцентричным, настолько уверенным в собственной непогрешимости, что не понимал, что творил… О Боже… О Боже, Боже…
Рыдания сотрясли его могучее тело. Все еще не поднимая головы, он протянул к ней руки, и Меган крепко обняла его. И в этом объятии ощущался не только любовный пыл, но и поистине материнская нежность, которая баюкала его, оберегала, надежно укрывала от всех напастей. Широкие плечи Дэниэла горестно вздрагивали, а Меган целовала его, снова и снова вспоминая, каким был Дэниэл три года назад. Его осунувшееся лицо покрывала тогда мертвенная бледность; то было лицо человека, чья душа покинула тело, хотя оно и продолжало двигаться. Сколько боли подавил он в себе, чтобы жить и работать?.. Ведь страдания эти продолжали терзать его, разъедать его душу, сводить с ума.
За его страшную ошибку Меган заплатила не менее страшную цену, но ведь ошибка эта была следствием непереносимых мук. Три года все мысли Меган были заняты лишь собственными страданиями; она считала себя жертвой и ничего иного знать не хотела. Сейчас же ей открылась устрашающая бездна его страданий.
– Дэниэл… – прошептала она. – Дэниэл, все хорошо… клянусь…
Но Дэниэл не слышал.
– Прости меня, – с трудом произнес он. – Прости, если можешь…
– Да… – горячо зашептала Меган. – Да, да, да, любовь моя, я все прощаю. Да. Поверь, мы все уладим.
Дэниэл поднял залитое слезами лицо и посмотрел на нее. Он казался отчаявшимся, словно долгие годы боролся с неким врагом и теперь этот враг, наконец, сломил его сопротивление и, опустошив все вокруг, одолел его. Дэниэл был повержен в прах – свершилась ее былая мечта. Он был полностью в ее власти. Меган могла обвинить его во всех смертных грехах, ударить его или оскорбить самыми гнусными словами – он согласился бы со всем и безропотно скользнул в тьму адской пучины. Когда-то она страстно желала увидеть его поверженным, но с той поры все изменилось.
Меган взяла его лицо в свои ладони и заглянула в самую глубину его глаз.
– Послушай, – горячо заговорила она, – все позади. Давай перестанем жить прошлым и изводить себя и друг друга воспоминаниями о совершенных ошибках.
– Скажи, что ты простила меня, – умолял он.
– Я простила тебя. Все позади.
Но слова не помогали, в конце концов, то были просто слова. Меган поняла, что для восстановления его душевного спокойствия требуется нечто большее, и принялась покрывать легкими, нежными поцелуями его лицо, глаза, губы… Она ощущала, как ей передается напряжение и жар его тела, тесно прильнувшего к ней. Постепенно Дэниэл проникся ее заверениями в любви и, робко положив ладони на ее тонкую талию, привлек Меган еще ближе.
– Меган… – прошептал он. – Я не заслуживаю этого…
– Заслуживаешь! – шепнула она в ответ. – Заслуживаешь гораздо большего… моя любовь, любовь всей моей жизни…
Меган не очень понимала, что она имела в виду, да и незачем было понимать – признание было правдой! Меган не переставала целовать его и, прильнув губами к его рту, нежно гладила его плечи, руки, широкую грудь. При мысли, что Дэниэл будет принадлежать ей снова, ее охватила неистовая радость.
Но Дэниэл разгадал ее намеренья.
– Я поклялся, что такого больше не повторится, – хрипло сказал он, отстраняясь. – Ради твоего же блага, Меган, остановимся… ты еще слишком уязвима…
– Уже нет… – прошептала она в его раскрытые губы. – Я преодолела свою уязвимость. Не противься, Дэниэл, позволь отдать тебе все без остатка… Только так я могу передать тебе… свои чувства.
Он крепко стиснул ее в объятьях и зарылся лицом в ее волосы. Его охватило чувство, схожее с тем, что испытывает путник, возвратившийся домой из дальних странствий. Какое-то время он оставался неподвижным, не в силах поверить в свершившееся чудо и с наслаждением вдыхая аромат ее теплого нежного тела, – аромат горячего желания, разбуженного мужчиной. И его собственная страсть, ни на минуту не угасавшая в нем, снова всколыхнулась, им овладели неведомые прежде мощное желание и удивительная нежность, настолько сильная, что ее можно было принять за любовь.
Почувствовав, что она шевельнулась, Дэниэл откинулся назад и разжал объятья. Меган взяла его за руку и потянула за собой.
– Идем, – шепнула она.
Она привела его в комнату, прежде служившую ей спальней, плотно прикрыла дверь и одарила нежным поцелуем. Затем начала раздеваться. Ее движения были лишены торопливости, но не было в них и дразнящей медлительности. Она раздевалась с естественной грацией, словно только так могла передать владевшее ею чувство. Дэниэл не отрываясь смотрел, как постепенно предстает перед ним ее стройное, дивное тело, обнажаясь с истинной щедростью и простотой, которые значили для него куда больше обычной страсти.
Позже, когда их обнаженные тела предстали во всем своем великолепии, Дэниэл понял, что Меган не ошиблась. Прикосновения горячих рук, прикосновения кожи, пальцев и губ открывали им правду гораздо лучше самых сильных и выразительных слов.
Дэниэл крепко обнял ее; когда Меган всем телом прижалась к нему, он ощутил ее лихорадочную дрожь и искренне обрадовался этому отклику. Его плоть налилась страстным желанием и силой, но Дэниэл сдерживал свой пыл, предоставляя Меган вести его за собой и целиком отдаваясь ее власти.
Поцелуй Меган сулил ему спокойствие и мир даже в эти минуты необоримого волнения и страсти. Он с благодарностью внял ее призыву и погрузился в сладкую пурпурную пропасть ее губ. Как никогда легко было отдаваться ей душой и телом. Всю жизнь он пестовал в себе непримиримость к любым проявлениям слабости, но теперь ему совсем не хотелось сопротивляться, напротив, он уже сомневался в своей видимой стойкости, все больше убеждаясь в опасной ее обманчивости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43