— Сейчас встряхнетесь!
— Такие слова, наверное, говорят тем, кто идет в газовую камеру.
Но он уже не слышал мой ответ. Погас на мгновение свет, а потом прожектор выхватил одно место на помосте — то, где стояла Улани.
Для портрета на спичечном коробке ее снимала сущая бездарь. Как можно было такую девушку превращать в стандартную рекламную красотку! Если Мейз не врет — ясно, почему гавайцы на том острове так не хотят пускать к себе чужаков. Эти огромные глаза, эти иссиня-черные, длинные, слегка вьющиеся, рассыпанные по плечам волосы, это тело, вдруг затрепетавшее в медленном страстном ритме...
Спокойней, Бойд, ты же не мальчик. Да, красивая, да, отличная фигура, но все прочее — дешевая экзотика. Конечно же, леи из красного гибискуса на шее — здесь что, других цветов нет? Юбка чуть выше колен, единственное, что на ней надето, смотрится эффектно, но танец вполне обычный. Движения бедер, взмахи рук, ничего особенного...
— Это и есть настоящая гавайская хула? — спросил я Мейза.
Он приложил палец к губам: «Подождите!»
Барабанный ритм накатил стремительно, ноги Улани начали двигаться все быстрее, бедра раскачиваться, леи на груди задвигалось, как живое, я поставил бокал на стол — и забыл обо всем.
Сказать, что это был танец — значит не сказать ничего. Да и можно ли назвать танцем то, что заставляет вдруг просыпаться где-то глубоко-глубоко что-то древнее, дремлющее еще с языческих, с первобытных времен, ненужное в мире цивилизации, но такое сладкое, такое прекрасное... Леи металось из стороны в сторону, обнажая маленькие крепкие груди, юбка разлеталась, открывая длинные, стройные ноги, а иногда и то, что над ними, и все в баре сидели, открыв рты, и хотелось, чтобы Улани не останавливалась, не останавливалась никогда... Но вдруг будто щелкнул выключатель — вмиг стих грохот барабанов, и девушка в танце застыла на месте, как в детской игре «Замри». Тишина казалась оглушительной, и все, словно завороженные, следили за руками танцовщицы. А они грациозно скользнули к талии, юбка упала на пол, и Улани вдруг предстала в луче прожектора — обнаженная, смуглая, словно сошедшая с гогеновских картин. А потом — темнота в зале, через мгновение — яркий свет, Улани уже не было на помосте, а мои барабанные перепонки чуть не лопнули от взрыва аплодисментов.
— Теперь ясно, мистер Бойд? — Мейз повернулся ко мне. — После каждого выступления мужики вьются вокруг нее роем. Приходится разгонять. Никто не верит — а она ведь в душе ребенок, маленькая наивная туземная девочка.
— Ага. И вас зовет папочкой, — после увиденного я не сразу нашелся с язвительным ответом.
Ничего не выражающие глаза целлулоидного пупсика скользнули по мне.
— Остроумно. Но я все-таки хочу, чтобы вы поняли: вам не стоит встречаться с Улани. Если не усвоили — добавить нечего.
— Все? — спросил я. — Спасибо за совет. Но я предпочитаю остаться при своем мнении.
— Мне очень хочется избежать эксцессов, мистер Бойд, — Мейз произнес это с подчеркнутым сожалением в голосе. — А вы этого не хотите... Почему, мистер Бойд? Я ведь не желаю насилия.
Его огромные плечи выразительно напряглись под пиджаком — прямо благородный герой из дешевого романа.
— Объясняю последний раз, мистер Бойд. Улани действительно прекрасная танцовщица. Удивительная танцовщица. И на сцене нет никого прекраснее нее. Но стоит ей сойти со сцены... Вы не представляете, мистер Бойд, какое разочарование постигает каждого, кто пытается с ней поговорить. Примитивное, неразвитое, даже туповатое существо. Похоже, играть в куклы ей гораздо интереснее, чем общаться с мужчинами. Ребенок, что вы хотите!
— Я сейчас заплачу от сочувствия к вам!
Мейз пропустил шпильку мимо ушей. Он вообще был подчеркнуто вежлив. Глянул на часы.
— Может, вам лучше отправиться к вашим друзьям? Уже четверть двенадцатого. Они наверняка на месте.
— Это где?
Он поднял брови.
— Отель «Принцес Каиулани». Коктейль-бар. Они всегда там в это время.
— Кого именно вы имеете в виду?
— Капитана Ларсона и миссис Рид, само собой, — его глаза по-прежнему не выражали никаких эмоций. — Вы ведь о них вспоминали, говоря с официантом?
— Да, — кивнул я. — Вы точно знаете, что они там?
— А где ж им быть? Знаете, где этот отель?
— Первый раз в Гонолулу.
— Это центр Вайкини. Хорошее место. — Он встал, приклеенная улыбка вновь появилась на красном широком лице. — Рад был познакомиться, мистер Бойд. Заходите еще посмотреть на Улани.
— Не откажусь.
Мейз ушел, и через несколько секунд у столика появился официант. Я попросил счет, он оскалил зубы и сказал, что все уже оплачено.
— Да? — я хмыкнул. — Тогда вот что, милый друг: мне кажется, ты не отработал десять долларов. Вернешь сам?
— Мистер Бойд! — официант быстро оглянулся по сторонам. Похоже, моя купюра стала уже ему родной и близкой, и достать ее из кармана было для него все равно, что вырвать у себя кусок мяса. — Понимаете, мистер Мейз каждый раз строго предупреждает нас, чтобы мы сообщали обо всех, кто интересуется Улани...
— Понимаю, — сказал я. — Гони деньги обратно — и я все забыл.
Он снова оглянулся, наклонился ко мне и быстро зашептал на ухо:
— Я бы мог с ней договориться. Но вы должны учесть: для меня в этом случае есть опасность потерять работу.
— Еще десять долларов, — сказал я.
— Не скажете, где вы остановились? Я попробовал бы вас найти завтра утром.
— Отель «Гавайян Виллидж», — я говорил тихо, но жестко. — И если утром тебя там не будет, то вечером ты потеряешь не только деньги, но и зубы.
— Понимаю, сэр, — он начал делать вид, что смахивает со стола крошки.
* * *
Коктейль-бар отеля «Принцес Каиулани» был погружен в полумрак, и я сначала подумал, что туристский сезон на Гавайях нынче, наверное, неудачный, вот и экономят на электричестве. Но, взглянув в широкое окно, понял, какой я примитивный и наивный вахлак.
Бар размещался на верхнем этаже отеля, и отсюда открывался потрясающий вид на Дайямонд-Хед — а уж он-то сверкал огнями, как елка на Рождество. Огни вспыхивали в ночной темноте, переливались, гасли и загорались снова то там, то тут. Я не мог оторваться от этого зрелища, стоял, хлопая глазами, пока метрдотель не тронул меня за руку и не спросил, хочу ли я выпить. Я опомнился и ответил, что ищу приятелей — капитана Ларсона и миссис Рид. Он кивнул и сказал, что проведет к ним.
Глаза к полумраку бара привыкали не сразу, но еще на полпути к нужному мне столику я понял, что там сидят не два человека, а три. Три? Кто третий? Случайный подвыпивший турист, подсевший поболтать и сейчас не соображающий, как в темноте отыскать выход? Или?..
Посередине, конечно же, была Вирджиния Рид — и этой женщиной стоило полюбоваться! Красавица с белокурыми волосами, взбитыми нарочито небрежно, поскольку так лучше подчеркивалась прелесть лица — широко расставленных больших голубых глаз, высоких скул, прямого носика, ярких пухлых губ, надменно вздернутого подбородка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Такие слова, наверное, говорят тем, кто идет в газовую камеру.
Но он уже не слышал мой ответ. Погас на мгновение свет, а потом прожектор выхватил одно место на помосте — то, где стояла Улани.
Для портрета на спичечном коробке ее снимала сущая бездарь. Как можно было такую девушку превращать в стандартную рекламную красотку! Если Мейз не врет — ясно, почему гавайцы на том острове так не хотят пускать к себе чужаков. Эти огромные глаза, эти иссиня-черные, длинные, слегка вьющиеся, рассыпанные по плечам волосы, это тело, вдруг затрепетавшее в медленном страстном ритме...
Спокойней, Бойд, ты же не мальчик. Да, красивая, да, отличная фигура, но все прочее — дешевая экзотика. Конечно же, леи из красного гибискуса на шее — здесь что, других цветов нет? Юбка чуть выше колен, единственное, что на ней надето, смотрится эффектно, но танец вполне обычный. Движения бедер, взмахи рук, ничего особенного...
— Это и есть настоящая гавайская хула? — спросил я Мейза.
Он приложил палец к губам: «Подождите!»
Барабанный ритм накатил стремительно, ноги Улани начали двигаться все быстрее, бедра раскачиваться, леи на груди задвигалось, как живое, я поставил бокал на стол — и забыл обо всем.
Сказать, что это был танец — значит не сказать ничего. Да и можно ли назвать танцем то, что заставляет вдруг просыпаться где-то глубоко-глубоко что-то древнее, дремлющее еще с языческих, с первобытных времен, ненужное в мире цивилизации, но такое сладкое, такое прекрасное... Леи металось из стороны в сторону, обнажая маленькие крепкие груди, юбка разлеталась, открывая длинные, стройные ноги, а иногда и то, что над ними, и все в баре сидели, открыв рты, и хотелось, чтобы Улани не останавливалась, не останавливалась никогда... Но вдруг будто щелкнул выключатель — вмиг стих грохот барабанов, и девушка в танце застыла на месте, как в детской игре «Замри». Тишина казалась оглушительной, и все, словно завороженные, следили за руками танцовщицы. А они грациозно скользнули к талии, юбка упала на пол, и Улани вдруг предстала в луче прожектора — обнаженная, смуглая, словно сошедшая с гогеновских картин. А потом — темнота в зале, через мгновение — яркий свет, Улани уже не было на помосте, а мои барабанные перепонки чуть не лопнули от взрыва аплодисментов.
— Теперь ясно, мистер Бойд? — Мейз повернулся ко мне. — После каждого выступления мужики вьются вокруг нее роем. Приходится разгонять. Никто не верит — а она ведь в душе ребенок, маленькая наивная туземная девочка.
— Ага. И вас зовет папочкой, — после увиденного я не сразу нашелся с язвительным ответом.
Ничего не выражающие глаза целлулоидного пупсика скользнули по мне.
— Остроумно. Но я все-таки хочу, чтобы вы поняли: вам не стоит встречаться с Улани. Если не усвоили — добавить нечего.
— Все? — спросил я. — Спасибо за совет. Но я предпочитаю остаться при своем мнении.
— Мне очень хочется избежать эксцессов, мистер Бойд, — Мейз произнес это с подчеркнутым сожалением в голосе. — А вы этого не хотите... Почему, мистер Бойд? Я ведь не желаю насилия.
Его огромные плечи выразительно напряглись под пиджаком — прямо благородный герой из дешевого романа.
— Объясняю последний раз, мистер Бойд. Улани действительно прекрасная танцовщица. Удивительная танцовщица. И на сцене нет никого прекраснее нее. Но стоит ей сойти со сцены... Вы не представляете, мистер Бойд, какое разочарование постигает каждого, кто пытается с ней поговорить. Примитивное, неразвитое, даже туповатое существо. Похоже, играть в куклы ей гораздо интереснее, чем общаться с мужчинами. Ребенок, что вы хотите!
— Я сейчас заплачу от сочувствия к вам!
Мейз пропустил шпильку мимо ушей. Он вообще был подчеркнуто вежлив. Глянул на часы.
— Может, вам лучше отправиться к вашим друзьям? Уже четверть двенадцатого. Они наверняка на месте.
— Это где?
Он поднял брови.
— Отель «Принцес Каиулани». Коктейль-бар. Они всегда там в это время.
— Кого именно вы имеете в виду?
— Капитана Ларсона и миссис Рид, само собой, — его глаза по-прежнему не выражали никаких эмоций. — Вы ведь о них вспоминали, говоря с официантом?
— Да, — кивнул я. — Вы точно знаете, что они там?
— А где ж им быть? Знаете, где этот отель?
— Первый раз в Гонолулу.
— Это центр Вайкини. Хорошее место. — Он встал, приклеенная улыбка вновь появилась на красном широком лице. — Рад был познакомиться, мистер Бойд. Заходите еще посмотреть на Улани.
— Не откажусь.
Мейз ушел, и через несколько секунд у столика появился официант. Я попросил счет, он оскалил зубы и сказал, что все уже оплачено.
— Да? — я хмыкнул. — Тогда вот что, милый друг: мне кажется, ты не отработал десять долларов. Вернешь сам?
— Мистер Бойд! — официант быстро оглянулся по сторонам. Похоже, моя купюра стала уже ему родной и близкой, и достать ее из кармана было для него все равно, что вырвать у себя кусок мяса. — Понимаете, мистер Мейз каждый раз строго предупреждает нас, чтобы мы сообщали обо всех, кто интересуется Улани...
— Понимаю, — сказал я. — Гони деньги обратно — и я все забыл.
Он снова оглянулся, наклонился ко мне и быстро зашептал на ухо:
— Я бы мог с ней договориться. Но вы должны учесть: для меня в этом случае есть опасность потерять работу.
— Еще десять долларов, — сказал я.
— Не скажете, где вы остановились? Я попробовал бы вас найти завтра утром.
— Отель «Гавайян Виллидж», — я говорил тихо, но жестко. — И если утром тебя там не будет, то вечером ты потеряешь не только деньги, но и зубы.
— Понимаю, сэр, — он начал делать вид, что смахивает со стола крошки.
* * *
Коктейль-бар отеля «Принцес Каиулани» был погружен в полумрак, и я сначала подумал, что туристский сезон на Гавайях нынче, наверное, неудачный, вот и экономят на электричестве. Но, взглянув в широкое окно, понял, какой я примитивный и наивный вахлак.
Бар размещался на верхнем этаже отеля, и отсюда открывался потрясающий вид на Дайямонд-Хед — а уж он-то сверкал огнями, как елка на Рождество. Огни вспыхивали в ночной темноте, переливались, гасли и загорались снова то там, то тут. Я не мог оторваться от этого зрелища, стоял, хлопая глазами, пока метрдотель не тронул меня за руку и не спросил, хочу ли я выпить. Я опомнился и ответил, что ищу приятелей — капитана Ларсона и миссис Рид. Он кивнул и сказал, что проведет к ним.
Глаза к полумраку бара привыкали не сразу, но еще на полпути к нужному мне столику я понял, что там сидят не два человека, а три. Три? Кто третий? Случайный подвыпивший турист, подсевший поболтать и сейчас не соображающий, как в темноте отыскать выход? Или?..
Посередине, конечно же, была Вирджиния Рид — и этой женщиной стоило полюбоваться! Красавица с белокурыми волосами, взбитыми нарочито небрежно, поскольку так лучше подчеркивалась прелесть лица — широко расставленных больших голубых глаз, высоких скул, прямого носика, ярких пухлых губ, надменно вздернутого подбородка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34