Да, она задела его за живое, еще как! Как только дверь с грохотом захлопнулась за ним, она снова рухнула на кровать, охваченная чувством жуткой безысходности. Неужели он все еще так ее любит? Настолько, что не может слышать ее имени из уст другой женщины?
Что же ей делать? Уже в этом вопросе заключалась насмешка над собой. И в самом деле, что же ей делать? Ей лучше, чем кому бы то ни было, известно, что любовь не спрашивает, когда и где ей возникнуть. Если бы выбор зависел от нее, она бы никогда его не полюбила, но так уж случилось, что она его полюбила, и ей так же не под силу избавиться от этого чувства, как ему — забыть свою покойную жену. Сами того не желая, они при каждой встрече высекают друг из друга искры, и, кажется, единственное, что он к ней чувствует, — это сильное физическое влечение. Но у нее нет ни малейших сомнений в том, что выражали его глаза перед уходом: то была ненависть.
"Ну, прекрати, перестань реветь”, — настойчиво уговаривала она себя, торопливо ополаскивая разгоряченное лицо под холодной струей воды и приводя в порядок волосы. Ей нельзя позволить себе такую роскошь, как слезы; им она даст волю позже.
Ровно через отпущенные им десять минут Келси уже была внизу и, завернув за угол, увидела, как из тени в углу вестибюля появилась и двинулась к ней его высокая худощавая фигура; на красивом лице — вежливая улыбка, как если бы он пришел на встречу с незнакомым человеком.
— Дай-ка сюда. — Он без труда отобрал у нее огромную папку с эскизами и набитый бумагами маленький портфель, а затем, жестом предложив ей пройти вперед, направился к выходу. Она молча шла к “рейндж-роверу”, а в голове у нее царил сплошной хаос.
По-прежнему не говоря ни слова, они доехали почти до места, а когда до виллы оставалось не более мили, он внезапно свернул на заросшую травой обочину и выключил двигатель. Они были вдвоем. Вдалеке по дороге шла большая группа одетых в черное женщин, но их голосов не было слышно, и тишину нарушал лишь шорох сосен, верхушки которых слегка покачивал легкий ветерок.
— Ты в порядке? — негромко спросил он, повернувшись к ней, и она поспешила кивнуть:
— Да.
— Врунья, — удрученно заметил он. — Мне не следовало так на тебя набрасываться. Приношу свои извинения, но моя просьба остается в силе. Я не желаю слышать ее имени. — В его голосе снова зазвучал металл.
— Понимаю. — “Что за глупость ты сморозила, — рассердилась она на себя, — ты ничего в нем не понимаешь и вряд ли когда-нибудь поймешь”. В эту минуту она его почти ненавидела.
— Сомневаюсь. — Он наклонился и взял ее за руку, и она собрала всю свою волю, чтобы дрожь, которая била ее, не прорвалась наружу. — Давай замнем для ясности, ладно? Вот и умница. — Он взял ее за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза. — Займемся пока что нашим делом, и пусть все образуется само собой. — В его голосе звучала такая нежность, что ей вдруг захотелось разреветься. “Ну что я за тряпка такая”, — ужаснулась Келси.
— Хорошо, пусть будет так. — Голос у Келси дрожал, и она поспешила переменить тему:
— А что делают эти женщины?
— Они собирают сосновую смолу, — негромко ответил он. — Потом из нее делают битум и скипидар, здесь эта отрасль промышленности находится на подъеме. Насколько мне известно, значительная часть ее продукции экспортируется.
— А разве деревья от этого не погибают? — спросила она, чтобы только не молчать.
— Сбор смолы начинают лишь в последние два года перед тем, как дерево будет срублено, а поскольку треть Португалии покрыта сосновыми лесами, недостатка в них не ощущается. Мужчины специальным топором с длинным лезвием делают в стволе отверстие, а под ним прикрепляют маленький железный стаканчик, в который стекает смола. Весной и осенью ее сборщиков можно увидеть повсюду, — добавил он сухо; он понял, что она уводит его в сторону от больной темы.
— Понятно.
Женщины исчезли из виду. Маршалл еще раз испытующе посмотрел на Келси и снова завел машину; его глаза были прищурены, лицо угрюмо.
— Я вовсе не такое уж чудовище, пчелка моя. — Они уже свернули к вилле. Впереди показалась Инее, она им махала рукой. — Во всяком случае, не все время. Просто ты то и дело наступаешь мне на больную мозоль.
— Знаю. — Она спокойно посмотрела на его настороженное лицо. — Ладно, как ты сам сказал, займемся делом. На данный момент это главное.
— А что, разве я так сказал? — пробормотал Маршалл, спрыгивая на землю. Он обошел вокруг машины и помог ей выйти. Тут на них налетели Инее и Пирес, и времени на разговоры больше не было.
За шесть недель Пирес и его рабочие многое успели, и Маршалл, осмотрев стройплощадку, остался доволен. Фасад дома сверкал свежей краской, а для предполагаемого бассейна уже расчистили площадку и вырыли котлован. Все комнаты вычистили и оштукатурили, а в три комнаты верхнего этажа провели водопровод — там намечалось разместить ванные. Внизу между двумя комнатами сломали перегородку: здесь предполагалось сделать оборудованную по последнему слову техники кухню, в которой можно будет также завтракать. А маленький внутренний дворик преобразился до неузнаваемости. По проекту Келси его выложили такой же голубой плиткой, как и крыльцо, а в углу устроили небольшой фонтанчик, хотя воду к нему еще не подвели.
— Совсем недурно. — При виде дворика Маршалл не смог скрыть удовольствия, и Келси обрадовалась: архитектурное решение принадлежало исключительно ей. — Насколько я понимаю, скоро начнут строить бассейн, а одновременно — оборудовать ванные и кухню. У тебя уже готовы эскизы?
Все утро она проработала, набрасывая возможные варианты отделки, и к полудню, к удовлетворению Маршалла, все проблемы, которые могли возникнуть, были решены.
— Мы еще не начинали обивку комнат и меблировку, — сказала она, когда он велел ей заканчивать. — У меня лишь самое приблизительное представление о том, какие тебе нравятся цвета, и нужно массу…
— Решай все сама, — безапелляционным тоном заявил он.
Она изумленно на него взглянула:
— Маршалл, но ведь это твой дом и тебе в нем жить. А если мой выбор тебе не понравится?
— Понравится. — Этот тон она знала. Он означал, что спорить дальше бесполезно.
— Что же, на твой страх и риск. — Она бросила на него беспомощный взгляд, и, когда их глаза встретились, его губы скривились в усмешке.
— Да, как всегда.
Она поспешила отвернуться: он стоял слишком близко.
Распрощавшись с рабочими, они вернулись к “рейндж-роверу”, и он помог ей забраться на сиденье.
— Тебе не нужно сначала заехать в гостиницу?
— Сначала? — Она бросила на него удивленный взгляд.
— Я приглашаю тебя пообедать, а потом покатаемся. Может быть, хочешь переодеться? — Этот вопрос не допускал возражений.
— Я немного вспотела, — запнувшись, ответила она;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Что же ей делать? Уже в этом вопросе заключалась насмешка над собой. И в самом деле, что же ей делать? Ей лучше, чем кому бы то ни было, известно, что любовь не спрашивает, когда и где ей возникнуть. Если бы выбор зависел от нее, она бы никогда его не полюбила, но так уж случилось, что она его полюбила, и ей так же не под силу избавиться от этого чувства, как ему — забыть свою покойную жену. Сами того не желая, они при каждой встрече высекают друг из друга искры, и, кажется, единственное, что он к ней чувствует, — это сильное физическое влечение. Но у нее нет ни малейших сомнений в том, что выражали его глаза перед уходом: то была ненависть.
"Ну, прекрати, перестань реветь”, — настойчиво уговаривала она себя, торопливо ополаскивая разгоряченное лицо под холодной струей воды и приводя в порядок волосы. Ей нельзя позволить себе такую роскошь, как слезы; им она даст волю позже.
Ровно через отпущенные им десять минут Келси уже была внизу и, завернув за угол, увидела, как из тени в углу вестибюля появилась и двинулась к ней его высокая худощавая фигура; на красивом лице — вежливая улыбка, как если бы он пришел на встречу с незнакомым человеком.
— Дай-ка сюда. — Он без труда отобрал у нее огромную папку с эскизами и набитый бумагами маленький портфель, а затем, жестом предложив ей пройти вперед, направился к выходу. Она молча шла к “рейндж-роверу”, а в голове у нее царил сплошной хаос.
По-прежнему не говоря ни слова, они доехали почти до места, а когда до виллы оставалось не более мили, он внезапно свернул на заросшую травой обочину и выключил двигатель. Они были вдвоем. Вдалеке по дороге шла большая группа одетых в черное женщин, но их голосов не было слышно, и тишину нарушал лишь шорох сосен, верхушки которых слегка покачивал легкий ветерок.
— Ты в порядке? — негромко спросил он, повернувшись к ней, и она поспешила кивнуть:
— Да.
— Врунья, — удрученно заметил он. — Мне не следовало так на тебя набрасываться. Приношу свои извинения, но моя просьба остается в силе. Я не желаю слышать ее имени. — В его голосе снова зазвучал металл.
— Понимаю. — “Что за глупость ты сморозила, — рассердилась она на себя, — ты ничего в нем не понимаешь и вряд ли когда-нибудь поймешь”. В эту минуту она его почти ненавидела.
— Сомневаюсь. — Он наклонился и взял ее за руку, и она собрала всю свою волю, чтобы дрожь, которая била ее, не прорвалась наружу. — Давай замнем для ясности, ладно? Вот и умница. — Он взял ее за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза. — Займемся пока что нашим делом, и пусть все образуется само собой. — В его голосе звучала такая нежность, что ей вдруг захотелось разреветься. “Ну что я за тряпка такая”, — ужаснулась Келси.
— Хорошо, пусть будет так. — Голос у Келси дрожал, и она поспешила переменить тему:
— А что делают эти женщины?
— Они собирают сосновую смолу, — негромко ответил он. — Потом из нее делают битум и скипидар, здесь эта отрасль промышленности находится на подъеме. Насколько мне известно, значительная часть ее продукции экспортируется.
— А разве деревья от этого не погибают? — спросила она, чтобы только не молчать.
— Сбор смолы начинают лишь в последние два года перед тем, как дерево будет срублено, а поскольку треть Португалии покрыта сосновыми лесами, недостатка в них не ощущается. Мужчины специальным топором с длинным лезвием делают в стволе отверстие, а под ним прикрепляют маленький железный стаканчик, в который стекает смола. Весной и осенью ее сборщиков можно увидеть повсюду, — добавил он сухо; он понял, что она уводит его в сторону от больной темы.
— Понятно.
Женщины исчезли из виду. Маршалл еще раз испытующе посмотрел на Келси и снова завел машину; его глаза были прищурены, лицо угрюмо.
— Я вовсе не такое уж чудовище, пчелка моя. — Они уже свернули к вилле. Впереди показалась Инее, она им махала рукой. — Во всяком случае, не все время. Просто ты то и дело наступаешь мне на больную мозоль.
— Знаю. — Она спокойно посмотрела на его настороженное лицо. — Ладно, как ты сам сказал, займемся делом. На данный момент это главное.
— А что, разве я так сказал? — пробормотал Маршалл, спрыгивая на землю. Он обошел вокруг машины и помог ей выйти. Тут на них налетели Инее и Пирес, и времени на разговоры больше не было.
За шесть недель Пирес и его рабочие многое успели, и Маршалл, осмотрев стройплощадку, остался доволен. Фасад дома сверкал свежей краской, а для предполагаемого бассейна уже расчистили площадку и вырыли котлован. Все комнаты вычистили и оштукатурили, а в три комнаты верхнего этажа провели водопровод — там намечалось разместить ванные. Внизу между двумя комнатами сломали перегородку: здесь предполагалось сделать оборудованную по последнему слову техники кухню, в которой можно будет также завтракать. А маленький внутренний дворик преобразился до неузнаваемости. По проекту Келси его выложили такой же голубой плиткой, как и крыльцо, а в углу устроили небольшой фонтанчик, хотя воду к нему еще не подвели.
— Совсем недурно. — При виде дворика Маршалл не смог скрыть удовольствия, и Келси обрадовалась: архитектурное решение принадлежало исключительно ей. — Насколько я понимаю, скоро начнут строить бассейн, а одновременно — оборудовать ванные и кухню. У тебя уже готовы эскизы?
Все утро она проработала, набрасывая возможные варианты отделки, и к полудню, к удовлетворению Маршалла, все проблемы, которые могли возникнуть, были решены.
— Мы еще не начинали обивку комнат и меблировку, — сказала она, когда он велел ей заканчивать. — У меня лишь самое приблизительное представление о том, какие тебе нравятся цвета, и нужно массу…
— Решай все сама, — безапелляционным тоном заявил он.
Она изумленно на него взглянула:
— Маршалл, но ведь это твой дом и тебе в нем жить. А если мой выбор тебе не понравится?
— Понравится. — Этот тон она знала. Он означал, что спорить дальше бесполезно.
— Что же, на твой страх и риск. — Она бросила на него беспомощный взгляд, и, когда их глаза встретились, его губы скривились в усмешке.
— Да, как всегда.
Она поспешила отвернуться: он стоял слишком близко.
Распрощавшись с рабочими, они вернулись к “рейндж-роверу”, и он помог ей забраться на сиденье.
— Тебе не нужно сначала заехать в гостиницу?
— Сначала? — Она бросила на него удивленный взгляд.
— Я приглашаю тебя пообедать, а потом покатаемся. Может быть, хочешь переодеться? — Этот вопрос не допускал возражений.
— Я немного вспотела, — запнувшись, ответила она;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46