– Зонд находится на месте взрыва.
– Мы запрограммировали его так, чтобы он не регистрировал изотопы. Мы прекрасно понимали, какой жуткий радиационный фон там, внизу, так что предупреждение не об этом.
Она в задумчивости отложила паяльник и начала устанавливать чипы в панель. Кормак видел, что Шален обиделась на него за холодность, но они находились на работе, и Ян не мог допустить, чтобы работе помешала вчерашняя ночь. Эмоции следовало держать в узде.
– Я подумала: нет ли какой-то проблемы, которую не в состоянии оценить диагностика. «Гибрис» провела самостоятельное исследование. С этой стороны все в полном порядке. Проблема с зондом. – Старший офицер подняла голову. – «Гибрис», ты закончила проверку зонда?
– Продолжаю проверку, – отозвался бортовой ИР. – Судя по всему, у зонда развивается структурная слабость.
– Ты используешь настоящее время, – заметил Кормак.
– Процесс продолжается. Первоначально слабость имела место в манипуляторах для сбора проб, теперь она нарастает.
Ян посмотрел на Шален.
– Понимаю, это не моя территория, но, может быть, имело бы смысл поднять зонд на орбиту или хотя бы увести его от места взрыва, если это еще возможно.
– Он понадобится нам для исследования, вы это хотите сказать, – отозвалась Шален. Он кивнул. Она не отрывала от него глаз, затем кивнула, и в ее взгляде Кормак прочел: «потом». – «Гибрис», насколько утрачена целостность зонда?
– Он все еще способен переносить высокую гравитацию. Слабость развивается только в деталях, изготовленных из керамаля. Каркас зонда выполнен из пенистого сплава.
– Что могло стать причиной? – спросил Кормак. – Мороз?
Шален непонимающе покачала головой.
– Для керамаля? Нет… «Гибрис», какая температура около зонда?
– Одна целая восемьдесят сотых градуса по шкале Кельвина.
– Сама не знаю, зачем спросила. Керамаль сохраняет структурную целостность до минус девяноста по Кельвину.
– Кислота? Какой-то едкий газ?
– Нет, наверняка что-то особенное, иначе это выяснилось бы еще в процессе сбора проб… Минутку… «Гибрис», в каком году изготовлены буферы самаркандского рансибля?
– Рансибль на Самарканде был установлен в две тысячи триста восемьдесят третьем солстанском году.
– Ясно, – удовлетворенно кивнула Шален. Ян вопросительно вздернул бровь, а она продолжала: – В две тысячи триста девяносто седьмом году началось применение сверхпроводников широкого спектра. На самаркандском рансибле была использована старая технология – сверхпроводящая вольфрамовая сталь с керамической пропиткой, помещенная в жидкий гелий. Сверхпроводники, способные работать при комнатной температуре, в то время не были способны вынести нагрузку, испытываемую буфером рансибля. Я говорю о мощнейшем электромагнитном импульсе.
– И?
«Зачем понадобились такие обширные пояснения?»
– Разве вы не понимаете? – удивилась Шален. – Вольфрамовая сталь с керамической пропиткой – это ведь и есть керамаль.
Кормак кивнул.
– Значит, то, что погубило буферы, теперь разъедает ваш зонд.
Шален проговорила:
– «Гибрис», возможно ли осуществить внутреннее микросканирование зонда?
– Сканирование начато.
– Что вы предполагаете обнаружить?
– Саботаж… Уж слишком все очевидно.
– Но как?
– Дело в том, что буферы наверняка были слишком холодными, чтобы внутрь них мог проникнуть какой-то специально произведенный вирус. Они защищены от всего на свете, кроме нейтронного излучения. Значит, мы имеем дело с наномашинами.
– Если это наномашины… разве с ними можно справиться? Неужели вы сумеете установить здесь рансибль?
Шален сосредоточенно покусывала костяшки пальцев.
– Они-то могли выдержать ядерный взрыв… От них избавляются как от инфекции: всегда выживает хотя бы один микроб, и все может начаться сначала. Но… наномашины в отличие от вирусов и бактерий не подвержены мутации. Как только мы получим образец, сумеем изготовить контрагент, противоядие. – Она посмотрела на Кормака, тот озадаченно глядел на нее. – Это тоже наномашины, только их единственная цель будет состоять в том, чтобы выслеживать и разрушать вражеские наноустройства. Но пройдет много лет, прежде чем Самарканд будет очищен от этой заразы.
– А новый рансибль?
– О, его мы, безусловно, сможем защитить. В его конструкции предполагается совсем немного керамаля. Буферы будут представлять собой сверхпроводники на основе С 70. К ним наномашины не посмеют прикоснуться. Придется применить запрещающее сканирование – типа того, что используется в оружии.
Кормак ждал продолжения.
– Это для того, чтобы наномашины не смогли покинуть планету, – объяснила Шален таким тоном, словно она устала разговаривать с недоумком. – Кроме того, на Самарканде придется ввести ограничения на пользование рансиблем до тех пор, пока планета не будет полностью очищена. Следовательно, корабли сюда прилетать не смогут.
– Здесь их никогда много не бывало.
– Верно, – кивнула Шален и занялась установкой чипов.
– Обнаружен наномицелий, – сообщил ИР «Гибрис» в тот миг, когда пауза еще не успела стать слишком мучительной.
– Мицелий? – переспросил Ян. Шален обернулась и нахмурилась.
– Это волокна типа грибка. Нужно обязательно получить хотя бы немного для анализа. Придется применить изоляцию первой степени и…
ИР «Гибрис» прервал ее:
– Необходимости в доставке нет. Наномицелий обнаружен также на шаттл-палубе.
Вдруг по стенам замигали лампы тревожной сигнализации, и голос ИР разнесся по всему кораблю:
– Тревога. Вероятно нарушение целостности обшивки в области шаттл-палубы. Пятнадцатый отсек будет герметизирован через десять минут.
Центр связи располагался не в пятнадцатом отсеке. Кормак, Шален и пятеро инженеров смотрели на экраны, на которых демонстрировался этот отсек. Паники не было. Если бы возникла серьезная опасность, «Гибрис» уже герметизировала бы отсек, а люди оттуда были бы эвакуированы в аварийных скафандрах. А они покидали отсек с чувством легкого недовольства. У выхода их поджидали четверо сотрудников с ручными сканерами, имевшими неприятное сходство с полицейскими дубинками. Этими сканерами техники обследовали эвакуируемых, особенно тщательно – подошвы их обуви. Один из эвакуируемых, мореадапт с костистым гребнем на лысине, был вынужден снять туфли и бросить их в бак, поставленный возле люка.
– Детекторы выявят всех зараженных? – поинтересовался Кормак. – Никто не пожелал ему ответить. – Что ж, будем надеяться, что вам удастся создать противоядие, – заключил он.
Они пронаблюдали за тем, как из отсека вышел последний эвакуируемый, как был закрыт и тщательно герметизирован люк.
– «Гибрис», нам нужны пробы, – сказала Шален.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118