Он просто встревожен.
Она заговорила с Беком на своем родном, мягко лившемся языке. Постепенно мускулы собаки расслабились, шерсть улеглась, уши обмякли. Он осторожно подошел к Эриан и положил морду прямо в ее руки, глаза его смотрели с недоумением. Эриан засмеялась:
— Видите? Вот мы и подружились.
Я посмотрел на собаку и не заметил радости в ее глазах. Как только Эриан убрала руку, Бек резко развернулся и поспешно умчался.
— Мне надо многому учиться, — мягко заметила Эриан.
— А ты будь осторожен со своей проклятой скотиной, — обернулся ко мне Дэвид.
Дверь была открыта, и Дэвид сделал то, что, по его мнению, полагалось сделать в данной ситуации: поднял Эриан на руки и торжественно внес в дом.
— Скажу только одно, — проворчала Бэт. — Надеюсь, что они не смогут… Я хочу сказать, что не вынесу племянника с лавандовыми волосами!
Она решительно последовала за братом, но споткнулась и едва не упала. Я взял Марту под руку.
— Не беспокойтесь. Бэт подберет вам подходящий наряд.
— Наряд? С какой стати?
— Сегодня у нас обед в честь Дэвида, официальный, разумеется. Будет много народу.
— Замечательно!
Тяжко вздохнув, она побрела к дому.
Не знаю, насколько замечательным вышел этот обед, но уж скучать на нем не пришлось никому. Обширные помещения были заполнены теми, кого Дэйзи Эшфорд назвала бы ценными людьми. Все они пребывали в состоянии полной растерянности. Эриан, сидевшая за изысканным столом на месте мисс Люишем, казалась статуэткой дрезденского фарфора. На ней было платье бледно-золотого цвета, а ее волосы — воистину неземной красоты — казались огромной причудливой короной.
Растерявшиеся женщины не знали, как себя с ней вести. Мужчины были очарованы, но тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Дэвид не замечал общего замешательства и даже счел уместным попросить свою жену спеть. У нее нашелся любопытный музыкальный инструмент, и под его тихую музыку она исполнила песни своего родного мира, очень нежные и очень странные. Они рассказывали о том, что лежит за горами, о тайном знании океанов, о долгих спокойных думах пустынь. Но эти горы, океаны и пустыни не были земными. Под конец на глазах Эриан выступили слезы.
Вскоре я заметил, что она исчезла. Дэвид слишком увлекся рассказом о своих приключениях, и присматривать за Эриан, похоже, должен был я.
Наконец я нашел ее. Она печально стояла на ступенях террасы, ведущей в сад. В саду было много теней, кусты раскачивались на ветру, поэтому место, вероятно, казалось ей страшным. И небо к тому же было затянуто тучами.
Она повернулась и взглянула на меня:
— Зачем вы следите за мной?
— Я подумал, что вы, быть может, чувствуете себя одиноко.
— Здесь Дэвид. Как я могу быть одинокой?
Я не видел ее лица. В темноте оно казалось маленьким белым пятном.
— Да, — сказал я, — у вас есть Дэвид. Но мне кажется, вы печальны.
— Я не печальна, — ответила она.
Особой грусти в ее голосе и в самом деле не чувствовалось, но уловить ее настроение мне так и не удалось.
— Эриан, постарайтесь понять нас. Мы растерялись сегодня, потому что не ожидали вас и…
Я пытался объяснить суть дела — довольно коряво и в общем-то безуспешно.
— Не принимайте это близко к сердцу. Вы теперь член нашей семьи, и мы сделаем все, что сможем, чтобы вам было хорошо.
— Малышка полна злобы.
— Она еще девочка. Дайте ей время. Через месяц она захочет выкрасить себе волосы под цвет ваших.
Я протянул ей руку:
— У нас принято пожимать руки в знак дружбы. Вы принимаете мою дружбу, Эриан?
Она долго колебалась, а затем серьезно, почти по слогам, точно стараясь, чтобы до меня лучше дошел смысл ее слов, произнесла:
— Я не буду ненавидеть вас, Раф.
Она положила свою руку на мою. Прикосновение было мягким и прохладным, даже холодным, словно ладонь мою облепили хлопья снега. Затем она вздрогнула.
— В вашем мире холодно, когда наступает тьма.
— А в вашем мире всегда тепло?
Мы повернули к дому, и, приглядевшись, я наконец понял, почему Дэвид не отпустил ее от себя. Она тихо ответила:
— Да, у нас тепло, и луны на небе, как яркие лампы. Шпили и крыши сверкают, а здесь темные листья дрожат и не пахнут…
Она замолчала.
— Вы, видимо, очень сильно и глубоко полюбили Дэвида, если решились на такой долгий путь с ним.
— Любовь и вправду великая сила, — прошептала она.
Мы вошли в дом, и Дэвид снова позвал ее.
Несколько дней я не видел Эриан. Я управлял финансами Макквари — не потому, что мне это нравилось, а потому, что хотел хоть как-то оправдать деньги, которые тратил. Дэвид привез из своего путешествия бесценный груз, и я прикинул, что за вычетом издержек перелета нам причитается около миллиона долларов.
Я был так занят, что едва находил время встречаться с Мартой. Просто удивительно, насколько это стало для меня важным — видеть Марту. Это случилось очень скоро и без лишних слов. Она покинула наш дом в приподнятом настроении, потому что собрала неплохой материал для своих статей. Я спросил:
— Когда я увижу вас снова?
— Когда угодно, — ответила она.
И мы начали встречаться: всякий раз, когда нам было угодно.
Однажды вечером, когда мы случайно собрались за обедом всей семьей, Эриан застенчиво сказала:
— Дэвид, я подумала…
Он тут же весь превратился в слух. Нет сомнений, он обожал ее. Признаться, я был несколько озадачен. У Дэвида за его жизнь было всего три увлечения: звездные корабли, он сам и династия Макквари, причем именно в таком порядке. Но его обращение с Эриан свидетельствовало о том, что появилось и четвертое.
— Дома у меня была маленькая комнатка, — продолжала Эриан, — она принадлежала только мне, и иногда я запиралась в ней, чтобы сделать подарки своим родным. Я очень люблю мастерить всякие безделушки. Говорят, у меня неплохо получалось это. Дэвид, ты не мог бы и здесь устроить для меня маленькую мастерскую?
Дэвид улыбнулся и сказал, что даст ей все, чего она только ни попросит, кроме разве что здешней одежды, которая, может быть, и сгодится таким уродам, как земляне, но ей будет явно не к лицу. Эриан улыбнулась в ответ и все так же робко попросила немного недорогих камней и тонкой золотой и платиновой проволоки.
— Бриллианты, — сказал Дэвид, — изумруды, все, что захочешь.
— Нет, я хотела бы хрусталь или циркон. Неограненный, пожалуйста. Я хочу огранить камни сама.
— Этими крошечными ручками? Прекрасно, дорогая, завтра же доставлю.
Эриан серьезно поблагодарила и взглянула на меня:
— Я очень быстро учусь, Раф. Я видела всех ваших лошадей. Они такие большие и красивые!..
— Если захотите, — сказал я, — я научу вас ездить верхом.
— О! Я надеюсь, вы подберете для меня самую маленькую лошадку?
Я засмеялся и объяснил ей, что на трехнедельном жеребенке далеко не уедешь, но тут вмешался Дэвид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Она заговорила с Беком на своем родном, мягко лившемся языке. Постепенно мускулы собаки расслабились, шерсть улеглась, уши обмякли. Он осторожно подошел к Эриан и положил морду прямо в ее руки, глаза его смотрели с недоумением. Эриан засмеялась:
— Видите? Вот мы и подружились.
Я посмотрел на собаку и не заметил радости в ее глазах. Как только Эриан убрала руку, Бек резко развернулся и поспешно умчался.
— Мне надо многому учиться, — мягко заметила Эриан.
— А ты будь осторожен со своей проклятой скотиной, — обернулся ко мне Дэвид.
Дверь была открыта, и Дэвид сделал то, что, по его мнению, полагалось сделать в данной ситуации: поднял Эриан на руки и торжественно внес в дом.
— Скажу только одно, — проворчала Бэт. — Надеюсь, что они не смогут… Я хочу сказать, что не вынесу племянника с лавандовыми волосами!
Она решительно последовала за братом, но споткнулась и едва не упала. Я взял Марту под руку.
— Не беспокойтесь. Бэт подберет вам подходящий наряд.
— Наряд? С какой стати?
— Сегодня у нас обед в честь Дэвида, официальный, разумеется. Будет много народу.
— Замечательно!
Тяжко вздохнув, она побрела к дому.
Не знаю, насколько замечательным вышел этот обед, но уж скучать на нем не пришлось никому. Обширные помещения были заполнены теми, кого Дэйзи Эшфорд назвала бы ценными людьми. Все они пребывали в состоянии полной растерянности. Эриан, сидевшая за изысканным столом на месте мисс Люишем, казалась статуэткой дрезденского фарфора. На ней было платье бледно-золотого цвета, а ее волосы — воистину неземной красоты — казались огромной причудливой короной.
Растерявшиеся женщины не знали, как себя с ней вести. Мужчины были очарованы, но тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Дэвид не замечал общего замешательства и даже счел уместным попросить свою жену спеть. У нее нашелся любопытный музыкальный инструмент, и под его тихую музыку она исполнила песни своего родного мира, очень нежные и очень странные. Они рассказывали о том, что лежит за горами, о тайном знании океанов, о долгих спокойных думах пустынь. Но эти горы, океаны и пустыни не были земными. Под конец на глазах Эриан выступили слезы.
Вскоре я заметил, что она исчезла. Дэвид слишком увлекся рассказом о своих приключениях, и присматривать за Эриан, похоже, должен был я.
Наконец я нашел ее. Она печально стояла на ступенях террасы, ведущей в сад. В саду было много теней, кусты раскачивались на ветру, поэтому место, вероятно, казалось ей страшным. И небо к тому же было затянуто тучами.
Она повернулась и взглянула на меня:
— Зачем вы следите за мной?
— Я подумал, что вы, быть может, чувствуете себя одиноко.
— Здесь Дэвид. Как я могу быть одинокой?
Я не видел ее лица. В темноте оно казалось маленьким белым пятном.
— Да, — сказал я, — у вас есть Дэвид. Но мне кажется, вы печальны.
— Я не печальна, — ответила она.
Особой грусти в ее голосе и в самом деле не чувствовалось, но уловить ее настроение мне так и не удалось.
— Эриан, постарайтесь понять нас. Мы растерялись сегодня, потому что не ожидали вас и…
Я пытался объяснить суть дела — довольно коряво и в общем-то безуспешно.
— Не принимайте это близко к сердцу. Вы теперь член нашей семьи, и мы сделаем все, что сможем, чтобы вам было хорошо.
— Малышка полна злобы.
— Она еще девочка. Дайте ей время. Через месяц она захочет выкрасить себе волосы под цвет ваших.
Я протянул ей руку:
— У нас принято пожимать руки в знак дружбы. Вы принимаете мою дружбу, Эриан?
Она долго колебалась, а затем серьезно, почти по слогам, точно стараясь, чтобы до меня лучше дошел смысл ее слов, произнесла:
— Я не буду ненавидеть вас, Раф.
Она положила свою руку на мою. Прикосновение было мягким и прохладным, даже холодным, словно ладонь мою облепили хлопья снега. Затем она вздрогнула.
— В вашем мире холодно, когда наступает тьма.
— А в вашем мире всегда тепло?
Мы повернули к дому, и, приглядевшись, я наконец понял, почему Дэвид не отпустил ее от себя. Она тихо ответила:
— Да, у нас тепло, и луны на небе, как яркие лампы. Шпили и крыши сверкают, а здесь темные листья дрожат и не пахнут…
Она замолчала.
— Вы, видимо, очень сильно и глубоко полюбили Дэвида, если решились на такой долгий путь с ним.
— Любовь и вправду великая сила, — прошептала она.
Мы вошли в дом, и Дэвид снова позвал ее.
Несколько дней я не видел Эриан. Я управлял финансами Макквари — не потому, что мне это нравилось, а потому, что хотел хоть как-то оправдать деньги, которые тратил. Дэвид привез из своего путешествия бесценный груз, и я прикинул, что за вычетом издержек перелета нам причитается около миллиона долларов.
Я был так занят, что едва находил время встречаться с Мартой. Просто удивительно, насколько это стало для меня важным — видеть Марту. Это случилось очень скоро и без лишних слов. Она покинула наш дом в приподнятом настроении, потому что собрала неплохой материал для своих статей. Я спросил:
— Когда я увижу вас снова?
— Когда угодно, — ответила она.
И мы начали встречаться: всякий раз, когда нам было угодно.
Однажды вечером, когда мы случайно собрались за обедом всей семьей, Эриан застенчиво сказала:
— Дэвид, я подумала…
Он тут же весь превратился в слух. Нет сомнений, он обожал ее. Признаться, я был несколько озадачен. У Дэвида за его жизнь было всего три увлечения: звездные корабли, он сам и династия Макквари, причем именно в таком порядке. Но его обращение с Эриан свидетельствовало о том, что появилось и четвертое.
— Дома у меня была маленькая комнатка, — продолжала Эриан, — она принадлежала только мне, и иногда я запиралась в ней, чтобы сделать подарки своим родным. Я очень люблю мастерить всякие безделушки. Говорят, у меня неплохо получалось это. Дэвид, ты не мог бы и здесь устроить для меня маленькую мастерскую?
Дэвид улыбнулся и сказал, что даст ей все, чего она только ни попросит, кроме разве что здешней одежды, которая, может быть, и сгодится таким уродам, как земляне, но ей будет явно не к лицу. Эриан улыбнулась в ответ и все так же робко попросила немного недорогих камней и тонкой золотой и платиновой проволоки.
— Бриллианты, — сказал Дэвид, — изумруды, все, что захочешь.
— Нет, я хотела бы хрусталь или циркон. Неограненный, пожалуйста. Я хочу огранить камни сама.
— Этими крошечными ручками? Прекрасно, дорогая, завтра же доставлю.
Эриан серьезно поблагодарила и взглянула на меня:
— Я очень быстро учусь, Раф. Я видела всех ваших лошадей. Они такие большие и красивые!..
— Если захотите, — сказал я, — я научу вас ездить верхом.
— О! Я надеюсь, вы подберете для меня самую маленькую лошадку?
Я засмеялся и объяснил ей, что на трехнедельном жеребенке далеко не уедешь, но тут вмешался Дэвид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10