Катрина кивнула. Она понимала.
– Перейдем к убийству. Если я правильно помню, в ту же ночь под утро Росса Маккаллума обнаружили на дороге к югу от города. Он попал в аварию и чудом остался жив. Причем ехал он на угнанной машине Нейва Смита. Это правда?
– Точно, так и было. В ту же ночь и машину спер. Нейв, помню, даже заявил о пропаже. Парни еще смеялись – как же так, у шерифа работает, а у самого из-под носа грузовик угоняют? Ну а наутро нашелся грузовик вместе с угонщиком. Росс Маккаллум ехал из города и по пьяни вмазался в дерево. Чудо, что вообще жив остался. Говорят, дуракам счастье, а пьяным везет.
– Рамон Эстеван к этому времени был уже мертв. Застрелен из револьвера тридцать восьмого калибра.
– Точно.
Калеб поднял руку, чтобы почесать подбородок. При виде иссохшей, исколотой старческой руки, из которой торчала игла капельницы, Катрина поморщилась, но не забыла черкнуть несколько строк в блокноте.
– А у Росса при себе оружия не было.
– Отчего же, было. Только не то.Охотничья винтовка Нейва, старый «винчестер».
Катрина напряглась – об этом она еще не слышала.
– Но это не орудие убийства?
– Да нет, конечно. Вы же сами сказали – Району башку продырявили из револьвера. Тридцать восьмой калибр.
Катрина черкнула еще несколько слов, покосилась на часы и сменила тему расспросов. Еще немного, и эта сторожевая медсестра здесь появится – если, конечно, она и вправду следит за временем. Но у Катрины сложилось впечатление, что мисс Линда Рафкин слов на ветер не бросает.
– Теперь поговорим о ваших показаниях.
– Валяйте, спрашивайте. – И Калеб плотно сжал губы.
– Тогда, на суде, вы солгали. Поколебавшись, он коротко кивнул:
– Верно.
– По телефону вы сказали мне, что вам заплатили за ложь. Вы сказали, что видели той ночью в лавке Росса Маккаллума, потому что кто-то вас подкупил, так?
– Точно. Только не спрашивайте кто – я и сам не знаю. Просто сказал, что видел Маккаллума в лавке и что подъехал он на грузовике Нейва Смита, и получил за это пять штук баксов.
– А на самом деле вы его не видели?
– Да ни черта... гм... ничего я не видал.
– Кто вам заплатил?
– Говорю же, не спрашивайте – самому невдомек. Деньги мне оставили в мусорном баке, что позади «Белой лошади», в коричневом пакете. Я их достал, пересчитал и сказал на суде то, что велено. Вот и сказке конец.
– Почему же теперь в этом признаетесь? Ведь солгать под присягой – уголовное преступление!
– Знаю, только мне теперь без разницы, – усмехнулся Калеб.
С этим спорить не приходилось. Шестеренки земного правосудия движутся медленно, и похоже было, что на сей раз правосудие небесное его опередит.
Калеб зевнул и прикрыл глаза. Катрина поняла, что лучше поторапливаться.
– Как вы думаете, кто же убил Рамона Эстевана?
– Чего не знаю, того не знаю. Да кто угодно мог его прикончить. Сукин сын был этот Эстеван, у всех в городе был словно бельмо на глазу. Пил запоями, жену и детей колотил, сколько раз по пьяни стекла вышибал у себя в лавке. Ну, до этого-то чужим дела нет – главное, всех доставало, что дела у него идут на лад. Выскочка он был, вот кто. Своего места не знал. У нас в Бэд-Лаке таких не любят.
– Это оттого, что он был латиноамериканцем?
– А что, этих мокроспинников теперь так называть положено? – усмехнулся Калеб. – Ну да, мексикашка он был. Да даже не в этом дело – просто чересчур высоко нос задирал.
– Враги у него были?
– А у кого в Бэд-Лаке их нет?
– Я о таких врагах, которые могут убить, – настаивала она.
Ну, один-то точно был!
Кто?
– Да тот, кто его и прикончил!
Катрине захотелось схватить старика за костлявые плечи и встряхнуть как следует.
– Но вы не знаете, кто это мог быть?
– Понятия не имею.
– Что же вы вообще знаете? – из последних сил сдерживаясь, спросила она.
– Все, что знал, рассказал.
Он снова зевнул. Дверь отворилась, и на пороге, выразительно вздымая брови, появилась сестра-надзирательница Рафкин.
– Благодарю вас, – произнесла Катрина, поднимаясь и выключая диктофон. – Завтра я еще к вам загляну.
– До скорой встречи, – усмехнулся Калеб.
Убирая диктофон в портфель, Катрина заметила, что больной не сводит с нее плотоядных глаз. Вот старый козел: сам еле дышит, а пялится на женщин! Даже думать об этом было противно; но жалость взяла верх над отвращением, и Катрина наклонилась, чтобы Калеб полюбовался, как обтягивает стройные бедра короткая юбка. Пусть старикашка порадуется напоследок, сказала она себе. Вреда от этого не будет.
Бам!
Нейв Смит вогнал в изгородь последний гвоздь. Взялся за верхнюю, только что прибитую перекладину, потряс изо всех сил. Перекладина не шелохнулась. Вот и отлично.
Жалкий клочок земли, подаренный Неваде судьбой, постепенно становился ему домом.
Нейв смахнул пот со лба и перевел взгляд на южный выгон, где пасся его табун. Как обычно, прежде всего в глаза бросилась единственная аппалузская кобыла. В одиночку она стоила больше, чем все прочие его лошади, вместе взятые, – и, казалось, об этом догадывалась и гордилась собой: не столько щипала траву, сколько прохаживалась по лугу, осторожно переставляя тонкие ноги в гнедых «чулках», встряхивала пышной гривой – тем же кокетливым движением, каким хорошенькая девушка откидывает волосы с лица.
Среди прочих было два или три добрых коня – хоть аппалузке они и в подметки не годились. Но в основном это были беспородные техасские лошадки: выносливые, неприхотливые, но годные разве лишь на то, чтобы тащить плуг.
Нейв сунул молоток за пояс и прошелся вдоль изгороди, оценивая свою работу.
За южным выгоном начиналась земля старика Адамса, которую Нейв купил несколько лет назад. Повезло ему с этим участком. Да и с самим стариком, коль уж на то пошло. Когда-то, в незапамятные времена, Оскар Адамс дружил с отцом Нейва – и двадцать лет назад, когда Смит-старший сгорел от пьянства, в память о старом приятеле взял заботу о мальчишке на себя. Для Нейва и его двоюродного брата, Джо Хоука, он был кем-то вроде доброго дядюшки – единственный в городе, кому было дело до сирот-полукровок. А много лет спустя, когда повзрослевший Невада уволился из полиции и принялся хозяйствовать у себя на ранчо, старина Адамс предложил ему сделку, которая стала для Нейва настоящим подарком судьбы – хоть поначалу он и не соглашался покупать землю и дом за бесценок.
– Сам подумай, – уговаривал его старик, – детей у меня нет, оставить ранчо некому. Умру – кому оно достанется? Не хочу, чтобы на моей земле хозяйничал чужой человек. А ты мне хоть и не родной, а все же кем-то вроде сына приходишься.
Так Нейв подписал договор – и за сущие гроши сделался владельцем обширного выпаса, заброшенной шахты, небольшого садика, кедровой рощицы и озерца, не пересыхающего в самые жаркие дни, а также двухэтажного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90