— Деньги тебе нужны?
— Нет! То есть, давай, — ответил Саэтта, подставляя ладони под вытащенный молодым человеком увесистый кошелек.
На этом они расстались, и Жеан удалился с очень задумчивым видом. Саэтта сверлил ему спину злобным взглядом.
— Завтра утром! — пробормотал он. — Слишком поздно. Ты можешь не опасаться Пардальяна… потому что будешь в руках палача!
Браво погрузился в глубокие раздумья, а затем проворчал:
— Позволить Пардальяну убить его? Может быть… в крайнем случае… Но у меня заготовлено кое-что получше… Ступай, сын Фаусты, сын Пардальяна… ступай навстречу пропасти, вырытой мною для тебя! Час мести наконец-то пробил!
И, завернувшись в плащ, он двинулся упругим размеренным шагом в сторону Лувра.
Глава 3
МИНИСТР НАСЛАЖДЕНИЙ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
Двор пребывал в смятении. Король не спит… Король не ест… Король, всегда столь деятельный и столь бодрый, перестал обсуждать государственные дела со своими министрами. Он избегает самых преданных ему людей, часами сидит взаперти в спальне на втором этаже… Король, несомненно, болен, иными словами, влюблен — но вот в кого?
Такими вопросами задавались придворные.
Лишь пять или шесть человек из ближайшего окружения короля знают тайну, которая состоит в следующем: король повстречал девушку — на вид не больше шестнадцати лет. И был поражен, словно молнией.
Как всегда, новая любовь дурно отразилась на его здоровье и привычках. И это прискорбное обстоятельство усугублялось тем, что он — неслыханная вещь! — не смел «раскрыть свое сердце». Обычно такой «предприимчивый и скорый на штурм, он стал робким, как неопытный мальчик, и буквально умирал от любви.
Каждый вечер, прячась под самыми разными обличьями, он отправляется на улицу Арбр-Сек вздыхать под балконом своей милой…
Посвященные в секрет придворные также начали рыскать вокруг дома той, кому предстояло превратиться в могущественную фаворитку…
Им удалось выведать, что девушку называют просто «мадемуазель Бертиль», что она никогда не покидает своего жилища и лишь по воскресным дням ходит на мессу в часовню Сент-Пле. В этом случае ее сопровождает почтенная матрона, известная под именем госпожи Колин Коль. Некоторым счастливцам удалось даже взглянуть одним глазком на мадемуазель Бертиль, и все они восторженно славили ее идеальную красоту.
Ближе к вечеру того дня, когда произошли описанные нами выше события, король находился в своей спальне. Он сидел в низком кресле, машинально постукивая пальцами по футляру очков. Время от времени из груди его вырывался тяжкий вздох, и он со стоном произносил:
— Где застрял Ла Варен?
И мысли его вновь обращались к предмету страсти:
— Ни одна женщина не потрясала меня так, как эта! Бертиль! Прелестное имя… такое милое, такое светлое! Бертиль! Дьявольщина! Отчего я чувствую это непонятное смущение? Быть может, ее чистота и невинность тому причиной? Я не узнаю самого себя! Мерзавец Ла Варен все не идет!
Внезапно Генрих IV хлопнул себя по ляжкам и поднялся, бормоча:
— Никак не могу вспомнить, как ни стараюсь… кого мне напоминает ее кроткое лицо? Кого же? Это явно из тех красавиц, что были у меня прежде… но кто?
Он несколько раз прошелся по комнате тем стремительным шагом, что приводил в отчаяние старого Сюлли, вынужденного подлаживаться к монарху при обсуждении насущных дел.
— Клянусь Святой пятницей! — вскричал вдруг король. — Вспомнил! Сожи!
С задумчивым видом он вновь опустился в кресло, продолжая размышлять вслух:
— Да, владычица сердца моего Бертиль похожа на мадемуазель Сожи… Сожи! Гм, давненько это было! Кажется, я вел себя не вполне безупречно по отношению к этой девице… Да простит мне Господь, я взял ее чуть ли не силой…. С лишком хорошо поужинал, да… Гм! Однако чем больше я об этом думаю… Занятно, как отчетливо и полно все вспоминаешь, если всерьез вглядываешься в прошлое… Бедняжка Сожи! Кажется, она умерла при родах, а ребенок остался жив… и сейчас ему… около шестнадцати… это возраст Бертиль!
Судя по всему, подозрение впервые затронуло душу короля, ибо он повторил задумчиво:
— Возраст Бертиль!
Он постарался отогнать мысль, уже зародившуюся в его мозгу:
— Мальчик это был или девочка? Дьявол меня забери, если я помню… Я бы никогда не подумал об этом, не будь смутного сходства… Да и такое ли уж оно смутное? Гм!
И он воскликнул, чтобы окончательно разделаться с неприятным воспоминанием:
— Клянусь Богом, я рад, что все так получилось… Теперь я спокоен… Ради прекрасных глаз Бертиль я прикажу разыскать ребенка этой несчастной Сожи и, будь то мальчик или девочка, обеспечу ему достойное будущее… Решение принято, и я от него не отступлю… В конце концов, это моя плоть и кровь… Но куда же запропастился мошенник Ла Варен?
Едва король успел чуть ли не в сотый раз повторить этот вопрос, как на пороге спальни возник маркиз. У наперсника был сияющий вид, и он вскричал с фамильярностью, которую Генрих IV поощрял в своем окружении, умея, впрочем, по-королевски осадить тех, кто заходил слишком далеко:
— Победа, сир! Победа!
Король, смертельно побледнев, приложил руку к груди и пошатнулся.
— Ла Варен, — прошептал он, — Ла Варен, друг мой, не искушай меня ложной радостью… я могу лишиться чувств.
В самом деле, монарх был на грани обморока.
— Победа, говорю вам! Сегодня вечером вас впустят в дом!
Одним прыжком король оказался на ногах, и лицо его озарилось ликованием:
— Это правда? Ах, друг мой, ты спасаешь меня! Я изнывал, я, можно сказать, умирал… Роль несчастного влюбленного мне не подходит… Значит, сегодня вечером? Как ты этого добился? Ты видел ее? Говорил с ней? Любит ли она меня хоть немножко? Не утаивай от меня ничего, Ла Варен… Сегодня вечером я встречусь с ней… наконец-то! Дьявольщина! Как прекрасна жизнь и какой сегодня изумительный день! Говори. Расскажи мне все… Да говори же! Из тебя слова надо клещами тянуть!
— Черт возьми! Вы не даете мне и рта раскрыть! Если говорить коротко, то я договорился с квартирной хозяйкой, которая откроет нам дверь сегодня вечером.
— С этой матроной, которая казалась неподкупной?
Ла Варен пожал плечами.
— Дело было только в цене, — сказал он. — Это стоило мне двадцать тысяч ливров, ни больше ни меньше.
Одновременно он следил краем глаза за королем, чтобы видеть, какое впечатление произведет названная им сумма.
Генрих IV умел быть щедрым в любви, однако с приспешниками своими предпочитал расплачиваться не наличными.
— Ты просил у меня место генерального интенданта почтового ведомства, — сказал он. — Оно твое.
Ла Варен согнулся в глубочайшем поклоне, не помня себя от счастья и тихонько бормоча:
— Я провернул славное дельце! Это место сторицей окупит десять тысяч ливров, которые пришлось отдать этой ведьме Колин Коль, придуши ее дьявол!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189