Ну, знаете ли!
— Нет, пожалуй. — Ранд хохотнул, но на его лице мелькнула тень подозрительности. — Ты-то на такое уж точно не способен. Единственное, что может выгнать тебя из дому, так это возможность попасть на вечеринку в Лондоне или полюбезничать с какой-нибудь птичкой, милой твоему сердцу.
Викарий, подумав, глубокомысленно изрек:
— Мне придется опросить всех и каждого в господском доме. Быть может, кто-то видел привидение — или того, кто выдает себя за привидение, — вчерашней ночью. — Глаза священнослужителя столкнулись с вызывающе глядящими на него глазами Силван и выдержали это противоборство. Показалось ей или он в самом деле обращался именно к ней, когда сказал:
— Надеюсь, мы еще вернемся к этому разговору.
— Как можно позже, — еле слышно прошептала Силван. А он уже выходил из комнаты, и сконфуженный Джеймс следовал за ним. Силван вовсе не хотелось отвечать на расспросы отца Доналда. У нее не было ни малейшего желания делиться с кем бы то ни было своими воспоминаниями о призраке. Она попробует сама разобраться в этой загадочной истории. И еще надо придумать, чем помочь Ранду… Ранд… Силван поглядела на него, вспомнив, как он оскорблял ее.
— Что за болван, — бросил Ранд, и голос его дрожал от гнева.
— Вы-то еще хуже, — резко отозвалась она, собираясь уходить.
Он поймал ее за руку.
— Что стряслось?
И у него еще хватает наглости спрашивать!
— Значит, я по казармам шляюсь? Как маркитантка или мародер, так вы считаете? — крикнула Силван, потеряв контроль над собой. Она понимала, что истинная леди не должна позволять себе повышать голос. Но этот странный дом с его странными обитателями, вся обстановка нервного напряжения, в которой Силван пребывала вот уже вторые сутки, а главное, сам этот мужчина заставили ее позабыть и приличные манеры, и обычное для нее здравомыслие. — Вы объявили, что я таскаюсь за солдатней!
— Это я со злости. — Ранд себя оправдывал и, кажется, был уверен, что она все поймет. И простит.
— Со злости? — Вот теперь Силван и сама разъярилась не на шутку. — Изволили гневаться, значит? А если вас что-то злит, вы, получается, вольны говорить все, что на ум взбредет, и никто не смей на вас обижаться, так? Вы все заранее себе прощаете и думаете, можно любые гадости творить, раз уж вы такой несчастный калека? — Она отшатнулась от него, словно ей и стоять-то рядом противно. — Да и чем это вы такой уж несчастный? Ноги не работают, верно. Но остальное-то в порядке.
— Есть кое-что похуже. Много хуже!
— Что же?
Но Ранд молчал. Как ему хотелось рассказать ей обо всем — о том, что мучило его как неотвязный кошмар, что не давало ему спать по ночам и заставляло буйствовать днем. Сегодняшний рассказ викария еще больше подтвердил его подозрения. Если это окажется правдой… Нет, он не должен вовлекать Силван в эту грязную историю.
Если бы Силван знала, какие мысли бродят в голове у Ранда, она бы, может, и простила его. Но она объясняла его молчание по-своему. Молчит, потому что сказать ему нечего. Ну, с Рандом-то все понятно, а вот священник… Ему откуда ее прошлое стало известно? Или и здесь несчастный калека постарался?
Она искоса взглянула на Ранда:
— А откуда ваш отец Доналд додумался о слухах на мой счет?
— Ну, он же наш духовный отец, — хмыкнул Ранд. — Кому и знать все сплетни, как не ему! Каждое словечко людской молвы до него доходит. Он, по-моему, вообще не спит, день и ночь готов слушать чужие пересуды. Вечно бродит по своим грешникам, да еще до того ловок, что застает их врасплох, как раз тогда, когда им особенно скверно. В итоге он самый осведомленный человек во всей округе.
— А про.., поцелуи он тоже дознался?
— Ну, нет, — успокоил ее Ранд. — Про это только Джасперу с Бетти известно, а они — люди надежные.
— И то хорошо, — вздохнула Силван. Она посмотрела на Ранда, и ему как-то не по себе стало от этого холодного взгляда.
— Знаете, сколько ветеранов Ватерлоо нищенствует сейчас на лондонских улицах? — негромко, словно разговаривая сама с собой, произнесла Силван. — Я подаю им милостыню.
Бывает, что они узнают меня. Иногда благодарят, но чаще проклинают. А вы сидите тут, в тепле и сытости, под вами — удобное кресло на колесах, вокруг вас суетится любящая родня, а вы исходите жалостью к себе.
Повернувшись на каблуках, она направилась к двери, но потом остановилась и вновь обернулась к нему.
— Мне жаль вас, лорд Ранд. Но моя жалость вряд ли вам понравится. Ваше семейство, если о чем и мечтает, так только о том, чтобы вам было хорошо, но даже если вы снова сможете ходить, лучше вы не станете. Вы так и останетесь малодушным трусом, которому страшно взглянуть в лицо жизни и достойно встретить ее испытания.
Она выскочила из комнаты, бросив его тут, с протянутой рукой и попыткой объясниться на кончике языка. Но рука упала на колени, и он стал рассматривать ее, словно видел впервые. За последние одиннадцать месяцев руки сделались куда сильнее, чем раньше. Под кожей выступили вены, каждое сухожилие от постоянных упражнений стало выпуклее. Предплечья, грудная клетка, солнечное сплетение — по ним тоже было заметно, что их мышцы в непрерывной работе. Но вот ноги.., он провел ладонями по своим бедрам, сначала от колен кверху, потом вниз. А что ноги? Пока особенного истощения не замечается. Конечно, Джаспер тоже помогает — — он разрабатывает его ноги, сначала одну, Потому другую, по утрам и вечерам. Но все-таки столько времени без движения.., они, должно быть, стали такими хилыми, как у недоедающего парнишки из самой бедной семьи.
Странно, но он не ощущал в себе особых перемен. Ничего такого не случилось, чему надо бы случиться. Ему до сих пор снилось и грезилось все это: прогулки, работа, возня с женщиной… Минувшей ночью той женщиной была Силван, а сейчас, утром, многое бы он дал, чтобы понять, где грезы, а где действительность. Вот если бы она вновь очутилась в его постели!
Но какое там… Он вместо этого обидел ее. Ясно, что она разрешит теперь прикоснуться к себе не раньше чем он вновь завоюет ее уважение.
Его преподобие отец Доналд ошибался во всем и всегда, но в одном он был прав. Если Ранд не собирается умирать — а в этой жизни есть еще кое-что для него привлекательное, — он не должен покоряться своей судьбе, какой бы жестокой и несправедливой она ни казалась, у него есть еще один шанс, последний. И он должен им воспользоваться.
* * *
Сидя в своем кресле на колесах близ Силван, которая решила полежать на траве, Ранд поймал то мгновение, когда она провалилась в дремоту. Ее стиснутые кулачки расслабились, пальцы ее ног, прежде поджатые, чего не могли скрыть тонкие кожаные туфельки, выпрямились, а колени, которые она всегда держала вместе, слегка раздвинулись. Брови, вечно нахмуренные, из-за чего между ними пролегла глубокая морщинка, разгладились, а из слегка раскрывшихся губ вырвался даже слабый звук, легкое посапывание, сдержанное, как и приличествует леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106